Из музеев я регулярно посещал Политехнический и Исторический. В здании первого была замечательная детская библиотека. В огромных залах с арочными высокими потолками стояла священная тишина. Я в основном пользовался читальным залом и проводил там много часов после школы. Увлекся чтением фантастики, особенно связанной с космическими путешествиями. Стал для себя на бумаге проектировать космические корабли и особенно скафандры, придумывая к ним разные приспособления для перемещения и жизнедеятельности. Конечно, на это увлечение повлиял в первую очередь первый космический полет Ю. А. Гагарина. Никогда не забуду, как нас в школе срочно собрали на торжественную линейку и объявили о первом полете советского человека в космос. Какую бурю эмоций у всех без исключения учеников школы вызвала эта фантастическая новость!

Не было проблем и с посещением кинотеатров. В комплексе зданий «Метрополя» был трехзальный кинотеатр, где шли все современные на то время советские фильмы. Визиты мои с друзьями туда были регулярными, иногда и вместо школьных уроков.

Не могу не вспомнить и поездку с классом на каникулы в Ленинград. До этого я из Москвы выезжал только два раза: до школы в Харьков на полгода, куда отец был направлен для прохождения службы после окончания академии, и на родину отца в деревню в летние каникулы в пятом классе, где жила мама отца, бабушка Олимпиада. Она была второй раз замужем, и там в деревне Новоселовское жил и ее муж, и сводный брат отца Михаил Душин.

Ленинград произвел на меня ошеломляющее впечатление. Была зима, знаменитые фонтаны в Петродворце не работали, но красота дворцов, соборов, да и самого города в целом на белом фоне была еще ярче, выразительнее. Удалось побывать во многих музеях. Особенно поразила меня Кунсткамера и Петропавловская крепость. После этой поездки в одиннадцатом классе мы стали еще более сплоченными, дружными, появились первые симпатизирующие друг другу пары, некоторые из которых почти сразу после окончания школы стали семьями. Можно еще отметить, что наши два одиннадцатых класса после окончания школы регулярно раз в году в последнее воскресенье февраля собираются вместе. По состоянию на 2019 год всего несколько раз по объективным обстоятельствам встреч не было.

В Новоселовском. На заднем плане слева бабушка Олимпиада, справа сводный брат отца Михаил Душин

В Ленинграде класс жил в школе в порядке обмена визитами. Питались мы в обычных столовых города. В 1961 году ассортимент в столовых был скромным, да и финансовые ресурсы были у нас лимитированы, а молодому организму есть хочется. Тогда в столовых потребление хлеба было не ограничено, он был бесплатным. На всех столах стояли тарелки с нарезанными кусками хлеба, соль, горчица. И мы с огромным удовольствием увеличивали свой рацион питания, намазывая горчицу на хлеб.

Встреча одноклассников в 2005 году. Я второй слева. Рядом со мной слева мой сосед по парте Евгений Аркуша, глава Российского топливного союза

В десятом и одиннадцатом классах у нас была производственная практика на Центральном телеграфе. Вначале нас долго учили устройству и ремонту телеграфных аппаратов. Параллельно мы осваивали азбуку Морзе с работой на ключе и работу на клавиатуре телеграфного аппарата на скорость и вслепую. Впервые познакомились с перфолентой и ее кодировкой.

На Дворцовой площади с друзьями-одноклассниками. Слева направо: Г. Ламм, В. Быстрийкий, я, И. Колисниченко

В праздники нас бросали на усиление работников телеграфа по приему телеграмм по телефону. Выглядело это так. Сидишь в наушниках, на шее микрофон, руки должны быть свободными для набирания на клавиатуре телеграфного аппарата текста телеграммы, который абонент сообщает по телефону. Это была ответственная работа, не всем из нашего класса удалось наладить диалог в прямом эфире с желающими отправить телеграмму. Я остался в числе избранных и даже получил небольшую премию за работу без жалоб.

В одиннадцатом классе нас стали ставить в смены по аварийному ремонту телеграфных аппаратов. И сейчас помню большой зал, огромное число женщин-телеграфистов на телеграфных аппаратах передают и принимают телеграммы по всему СССР. Телеграммы разные, в том числе на красных бланках, правительственные. И над каждым аппаратом две лампочки, зеленая и красная. Обычно горит зеленая. И вдруг загорается красная. Телеграфный аппарат сломался. Надо срочно к нему бежать и ремонтировать. Находишься под прессом срочности и барышни-телеграфистки, которая комментирует все твои действия, да и подгоняет совсем не ласковыми словами. В общем, получилась неплохая школа жизни. Результат производственной практики – присвоение четвертого разряда монтера связи. Сказался опыт самостоятельного освоения радиотехнических премудростей, да и «руки оказались на месте». Можно было уже дальше не учиться и начинать работать. Многие из класса так и поступили в последующем, кто не поступил в институт, пошли работать на Центральный телеграф, а потом получали высшее образование в институте связи на вечернем факультете.

Не могу не вспомнить и еще один эпизод, связанный со школой и событиями в стране. Уже в выпускном одиннадцатом классе в 1963 году у нас был неожиданно прерван урок, пришел директор и стал объяснять, что дети за родителей не отвечают и не надо их обвинять за ошибки, допущенные не ими. Оказалось, что утром было объявлено о решении Пленума ЦК КПСС об отстранении Н. С. Хрущева от власти, и в нашей школе некоторые учащиеся тоже решили провести аналогичный процесс. Проще говоря, немного побили младшее поколение Н. С. Хрущева и его родственников. Нас попросили этого не делать.

В 1963 году я закончил школу, и встал вопрос о поступлении в институт. Другие варианты родители не рассматривали (сын должен получить высшее образование). В аттестате у меня была всего одна пятерка по физике, были и тройки. С учетом моей любви к радиотехнике и к физике вообще вуз должен быть, понятно, техническим. Отец последнее время был в командировках в Ижевске. Там завод осваивал производство новой космической электромеханической аппаратуры, и он участвовал в ее испытаниях и приемке. В городе был Механический институт, который готовил необходимых специалистов, в том числе и в области электроники. Вот его отец и выбрал для моего поступления. Логика его была понятна: твоих знаний недостаточно для успешной конкуренции с желающими поступить в ведущие московские вузы. Мать была категорически против моего отъезда из семьи, но отец в жесткой форме настоял на своем решении. Конечно, я готовился к поступлению в институт заранее, посещал цикл лекций для поступающих в вузы в Политехническом музее по математике, физике. Да и учеба в девятом – одиннадцатом классах многое мне дала.

Я считаю, что и при поступлении сразу в московские вузы у меня были неплохие шансы. Но с отцом спорить не стал, и документы были поданы для поступления в Ижевский механический институт на факультет электроники.

После получения аттестата об окончании школы летом 1963 года я приехал в Ижевск для сдачи экзаменов, меня разместили в студенческом общежитии. В комнате жило девять абитуриентов, стояли одни кровати, для стола уже места не было. Вся подготовка к экзаменам проходила на кровати, учебники и тетради хранили под ней. Ситуация со сдачей экзаменов в Ижевске очень напоминала мое первое появление в школе в центре Москвы, только с точностью до наоборот. В механический институт поступали в основном жители Удмуртской АССР, притом не только из городов, но и сельская молодежь. Конкурс на мой факультет был примерно два человека на место.

Экзамены я сдал достаточно легко, на все пятерки и был зачислен на дневной факультет. В сентябре надо было приступать к учебе. Но тут выяснилось, что институт не может мне предоставить место в общежитии. Приоритетом при размещении в общежитии пользовались ребята после армии и из сельской местности. Мест всем поступившим в общежитии не хватило. Я начал искать варианты места жительства в городе, вместе с иногородними однокурсниками хотели снять комнату. Но поиски затянулись, хозяева боялись студенческих компаний. В процесс опять вмешался отец. Он договорился, что под видом производственной практики меня примут на работу на Ижевский «Мотозавод» и, соответственно, предоставят заводское общежитие для проживания. Именно на «Мотозаводе» делали продукцию по линии службы отца. Работала военная приемка, а меня зачислили в штат отдела технического контроля контролером третьего разряда.

Пришлось совмещать учебу и работу. Была договоренность, что я буду трудиться только во вторую смену. Работа была на предельную внимательность. Я должен был проверять готовые электронные узлы на соответствие технической документации (каждая электронная схема, сопротивление, конденсатор, другие элементы должны были соответствовать типу, номиналу, мощности, указанной и документации), проверялось также качество паек, и если не было проблем, то я их покрывал зеленым лаком. Ошибаться было нельзя, после меня все смотрел представитель военной приемки. И если он находил ошибки в узлах, начинался «разбор полетов» в цеху и можно было лишиться работы (в это время уже не применялись репрессивные меры 40–50-х годов).

Несмотря на совмещение учебы и работы, учился я без напряжения. Сессии сдавал в основном на пятерки, добавилась и общественная работа. Меня избрали комсоргом группы, и это еще уплотнило мой график, свободного времени просто не было.

Были проблемы и в заводском общежитии. В комнате жили пять человек, включая меня. Соседями были командировочные ребята, лет 40. После работы, естественно, они развлекались: карты, водка, иногда женщины. Я приходил с работы поздно вечером. Шел на кухню готовиться к занятиям и засыпал после полуночи, как правило, при свете в комнате и мужских разговорах соседей.

В конце февраля 1964 года мне пришлось уволиться с «Мотозавода». Интенсивность занятий возрастала, как и количество мероприятий по комсомольской линии, совпадающих по времени с моими рабочими сменами. Другого у меня выбора не было. Общежитие меня тут же попросили освободить.

Отец договорился о моем временном проживании в семье у своего коллеги, военного представителя Министерства обороны Юрия Васильевича Воронцова. На все стало хватать время – и на учебу, и на комсомол, можно было и покататься на лыжах, и походить в спортзал в институте.

В конце обучения на первом курсе поступила новая команда отца. Пора возвращаться в Москву – он уже проработал вопрос о переводе меня на учебу в Московский энергетический институт на факультет автоматики и вычислительной техники. На втором курсе в 1964 году я уже снова жил в Москве и учился в группе А-2-63 в МЭИ.

Программа обучения на нашем факультете была очень разносторонняя, кроме обязательных общеобразовательных дисциплин, были и предметы, не имеющие прямого отношения к вычислительной технике, например, техническая механика, технология материалов, электрические машины, сварка, но все это позволило получить за годы обучения в институте фундаментальные знания. Как показали дальнейшие события, если инженер, неважно какой специальности, достигал руководящих вершин разного уровня, ему разносторонние знания, полученные в вузе, позволяли принимать правильные управленческие решения и в других направлениях, не связанных с основной профессией.

Перекур на занятиях по сварке

Я относился к учебе в институте как к жизненной необходимости, без особого восторга. Мне хотелось как можно быстрее приступить к практической работе, чтобы видеть результаты своего труда. Поэтому я с огромным энтузиазмом ждал летних каникул, чтобы со студенческими отрядами отправиться совершать трудовые подвиги.

После второго курса мне не удалось выполнить задуманное. У нас была летом 1964 обязательная производственная практика, и я был направлен для ее прохождения лаборантом в ВНИИ электромеханики. Практика свелась к корректировке различной документации на разработанные, но еще не запущенные в производство устройства для ЭВМ. Я с детства не любил рисовать, в институте задания, связанные с чертежами по различным предметам, пытался перекладывать на маму. Она это делала профессионально.

На практике пришлось трудиться самому. Приходилось много работать тушью, писать, чертить линии. И, конечно, появились, без наличия необходимых навыков, подтеки и даже, выражаясь по-школьному, кляксы. Добрые люди подсказали, что уксусом все можно исправить. Я пропитал уксусом кусочек ваты и стал чистить чертежи. Итог – ожог пальцев, появились солидные волдыри и больничный лист. После моего возвращения меня к документам уже не подпускали. Читал техническую литературу по вычислительной технике и представлял отдел, где я числился лаборантом, в соревнованиях института по настольному теннису.

В группе на факультете меня коллектив принял по-доброму. Достаточно быстро, с учетом взаимных симпатий и интересов, образовался устойчивый круг друзей. Вместе сидели и на лекциях, ходили в кино, в туристические походы и, конечно, все вместе проводили незабываемые студенческие вечеринки и по праздникам, и после сессий, и просто без повода для более тесного общения.

В таком возрасте взаимные симпатии между студентами и студентками часто выходили за рамки просто дружеских отношений. Мне из всех наших девушек на факультете больше всех нравилась Лида Бабурина из нашей группы.

Мы стали встречаться, ходить вместе в кино, театры, а после студенческих вечеринок с удовольствием провожал ее домой. Жила она с родителями в Измайлове на пятой Парковой улице. После проводов ее до дома мы еще долго не расставались, и домой на улицу 25 Октября я возвращался, как правило, или на последнем поезде метро, или даже иногда пешком.

Год 1965 выдался богатым на события, как радостные, так и печальные. Отцу удалось второй раз организовать улучшение наших жилищных условий. Министерство обороны согласилось выделить нам отдельную трехкомнатную квартиру на семью из шести человек за счет возврата государству жилой площади на улице 25 Октября и на Новоселенской улице. Квартиру мы получили в Измайлове на 13 Парковой улице в новом пятиэтажном доме типичной массовой застройки для тех времен и в марте туда уже переехали жить. Нашей радости не было предела. Своя, не коммунальная кухня, у родителей мамы своя комната, у родителей с сестрой тоже отдельная спальня. И у меня, хоть и проходная и для общего дневного пользования, но тоже своя комната. Но, главное, я теперь мог с Лидой проводить больше времени и возвращаться домой в любое удобное для меня время пешком, все мы теперь жили в Измайлове.

Лида на лекции

К сожалению, Владимир Никитович, мамин отец, плохо психологически перенес смену обстановки и летом умер. Мне не удалось присутствовать на его проводах в мир иной.

Девушки-подруги из нашей группы А-2-63. Слева направо: Лена Дорогинина, Татьяна Градова, Лида Бабурина, Марина Голощапова

Все месяцы летних каникул я был в Оренбургской области в составе студенческого отряда. Исполнилась моя мечта. «Учитывая желание добровольно принять участие в электрификации Оренбургской области» (так в тексте путевки), комитет ВЛКСМ МЭИ вручил мне комсомольскую путевку.