Май и начало июня 1941 года выдались для Алексея Ронина особенно жаркими. Владыка Парагвая следил за отправкой морских караванов с оружием и продовольствием из Асунсьона, контролировал ход боевых действий в Абиссинии против итальянцев, инспектировал подготовку и переброску казачьих войск к северным границам Ирана и Китая – маятником мотался по всему миру из края в край.
Вечер четырнадцатого июня застал Алексея в расположении штаба Маньчжурской казачьей армии барона Унгерна, уже стоявшей в полной боевой готовности вблизи границы Китая с Монголией.
Лишь только из штабной палатки вышел генерал-майор Унгерн, внутрь вихрем ворвался взъерошенный Матвей Ермолаев. Из-за спины доверенного адъютанта, недовольного задержкой у входа, виновато выглянул начальник караула – остановить молодого атлета силой лишь солдатских рук шансов не было.
– Господин Ронин, я ему говорил, что вы заняты, а он прёт, как танк, – беспомощно развёл руками лейтенант. – Ну не стрелять же нам в вашего адъютанта?
Охрана не ведала точной степени родства атамана с его адъютантом, но их чрезмерно доверительные отношения и внешнее сходство черт лица намекали на очень близкие родственные связи.
– Владыка всегда занят, – обиженно, совсем уж по-детски надул губы Матвей и без спроса уселся на только что покинутый генералом раскладной стульчик у заваленного картами стола.
– Всё в порядке вещей, лейтенант, – устало махнул ладонью Алексей, не став журить взбалмошного сына за нарушение дисциплины, а начкара за недочёт в охране. – Проследите, пожалуйста, чтобы нас не беспокоили.
– Но для срочного доклада к вам прибыл начальник разведки, генерал-майор Кондрашов.
– У нас тут разговор ненадолго, – отмахнулся атаман. – Попросите Эдуарда Петровича чуток подождать.
Когда полог палатки сомкнулся за спиной начкара, Алексей сделал погромче музыку мурлыкающего рядом со столом магнитофона. В походных условиях атаман теперь всегда пользовался портативным аппаратом, чтобы заглушать секретные разговоры.
– Что за срочность, Матвей? – Атаман сел напротив сына и строго посмотрел в глаза.
– Отец, я знаю, что уже очень скоро начнётся война, – не отвёл упрямого взгляда парень. – В прошлом ты не отпустил меня биться в рядах анархистов батьки Махно на чужой войне в Испании. Потом не позволил участвовать в стычках казаков барона Унгерна с японскими самураями. И я год послушно, как проклятый джинн, добывал золото в Китае. Но ты обещал, что когда придёт черёд уже нашей войны, отпустить меня на фронт.
– Так я и не держу, – развёл руками Алексей. – Завтра же отправишься с бароном Унгерном в действующую армию.
– Маньчжурской казачьей армии Парагвая уготована роль заградительного отряда на дальневосточных рубежах, – проявил осведомлённость в стратегических планах командования адъютант. – А я хочу сражаться с фашистами на передовом фронте, в рядах советской РККА.
– Ты просишь протекцию? – издевательски усмехнулся верховный атаман казачьего войска. – И в каком же чине желаешь послужить в Красной армии?
– Сам свою судьбу устрою, – сжав кулаки, зло зыркнул на отца Матвей. – Рядовым красноармейцем пойду.
– С твоими-то талантами? – удивлённо поднял брови владыка Парагвая.
– Ты же сам всё время меня просил не выказывать людям истинную колдовскую силу, – язвительно заметил ученик чародея.
– Тогда тебе, сынишка, придётся сильно постараться, – грустно улыбнулся Алексей. – В смертельной схватке, чтобы сдержаться и не раскрыться перед врагом, вполсилы умеет сражаться только опытный мастер.
– Уж не в штабных ли палатках мне боевого опыта набираться? – широким жестом руки пренебрежительно обвёл бумажное убранство штаба дерзкий адъютант.
– Ума тебе ещё поднабраться бы не помешало, – тяжело вздохнул отец. – Да и выдержки тоже.
– Всю жизнь сдерживаюсь! – ударил кулаком по столу обиженный судьбой отпрыск парагвайского владыки.
Столешница едва не треснула под богатырским ударом, но невидимая гравитационная волна вовремя подпёрла её снизу, так что застонавшие доски лишь слегка прогнулись.
– А мебель ломать незачем, – спокойно, как будто сторонний наблюдатель, погасил всплеск юношеских эмоций могучий чародей.
Матвей же понял, что произошло, он не умел так мастерски владеть колдовской силой, но искривления гравитационных полей чувствовал отлично.
– Отец, мне уже восемнадцать лет, а я ничего стоящего в жизни ещё не совершил, – удручённо поник головой Матвей. – Отпусти, ты обещал.
– Вольному воля, – по-доброму улыбнулся отец. – Ты только меня не подставляй под удар – мамке письмо напиши, покайся.
– Да я уж написал, – шмыгнув носом, смущаясь, достал из кармана свёрнутый бумажный треугольник Матвей.
– У меня для тебя, казак, тоже подарочек припасён. – Забрав у сына конверт, Алексей прошёл к своему багажу и достал ножны с пехотной «парагвайкой» – сильно укороченной казацкой шашкой. В современной войне длинным кавалерийским клинком не помашешь на скаку, вот казаки и укорачивают для окопного рукопашного боя старое оружие наполовину. – Я подумал, что негоже старинному боевому клинку на стене пылиться. В своё время мне эту шашку твой дед подарил. Вот только не знаю теперь, как ты сможешь воевать с казацким оружием в пехотном строю РККА, я ведь собирался тебя в пластуны к генерал-майору Унгерну определить.
Упоминание о перспективе стать фронтовым разведчиком сверкнуло ярким лучиком, но не смогло ослепить амбициозного молодца. Матвей мечтал пробиваться по военной карьере своими талантами, без протекции. Сын с малых лет был наслышан о боевых подвигах отца-фронтовика и жутко завидовал его приключениям в бурной революционной юности. И вот наконец-то пришёл черёд Матвею испытать себя в настоящем деле.
– А я спрячу короткий клинок в ножнах за спиной, – поднявшись со стула, бережно принял в руки ценную семейную реликвию сын казака. – Ну, так, как ты носил в Японии свой самурайский вакидзаси. Я ведь теперь тоже стал ронином – бродячим воином.
– Короткие мечи прячут за спиной ночные убийцы, ниндзя, – усмехнувшись, поправил знаток японских традиций и положил руку на плечо молодого воина. – А ты паладин, рыцарь света, и постарайся оставаться на светлой стороне мира, даже когда по необходимости придётся заходить в сумрачную тень.
– Постараюсь быть достойным славных предков, – улыбнулся счастливый воин и крепко обнял отца. – Уйду на рассвете, не хочу, чтобы наше прощание видели чужие взоры.
– Правильно, сынок, – обнимая, похлопал его по спине Алексей. – Иди по жизни своей дорогой, только озирайся по сторонам, и не только колдовским зрением вокруг смотри, но и нутром чувствуй опасность – без интуиции на войне пропадёшь.
– Вот я и чую душой, что пришло моё время, – высвободившись из отцовских объятий, распрямил плечи былинный богатырь. – Уж эта-то война наша!
Молодой ронин вихрем вырвался из палатки, чуть не свалив с ног дожидавшихся у входа очередников.
Алексей подошёл к окну и проводил взглядом стремительно исчезающую из алых отсветов костра тёмную фигуру. Спустя миг молодой демон полностью растворился в окружающем ночном мраке. Однако, невзирая на сгущающуюся тёмную мглу, Сын Ведьмы ещё несколько секунд трепетно следил колдовским взором за своим удаляющимся чадом.
– Удачи тебе, ронин, – прошептал вслед отец.
– Что ронин? – не расслышал всю фразу только что подошедший начальник разведки.
Алексею вспомнились слова старика Сугинобо, и он опечалено вздохнул:
– Самурая без господина японцы нарекают ронином – опасным призраком, блуждающим, словно волна морская, страшным сокрытой внутри непредсказуемой разрушительной силой.
– А-а, ну это да, младший Ронин ещё натворит дел, – потерев пальцами ушибленное торопыгой плечо, озадаченно покачал головой Кондрашов, который по роду деятельности знал некоторые семейные секреты владыки Парагвая. – Если ты этот ураган выпустил на волю, то я не завидую врагам, которые попадутся ему на пути.
– Он-то уже начал свою войну, а мы всё ещё раскачиваемся, – нахмурился владыка. – Что там со Сталиным?
– Упирается вождь народов, – зло оскалился парагвайский генерал-майор. – Не желает Сталин войну развязывать, а по его воле и мы сидим на попе ровно. И никакие доводы убедить его не могут. Мы уж и фото аэросъёмки приграничных районов в Москву отсылали, и копии раздобытых разведкой документов – всё без толку. Своим людям он приказал даже не подходить к нему с провокационными докладами, а уж парагвайским дипломатам и вовсе не доверяет. Сталин верит в логику личных мудрых умозаключений и не желает понимать резоны бесноватых германских авантюристов. Тем более что ранее напророченные его зарубежной агентурой атаки так и не состоялись ни в начале мая, ни в конце месяца, ни в начале июня – всё подтверждает его железный скепсис. Думаю, что теперь даже подлинник плана «Барбаросса» с личной подписью Гитлера не убедил бы уверенного в своей непогрешимости прозорливого вождя народов.
– Но ведь Сталин же понимает неизбежность войны, – всплеснув руками, резко отвернулся от окна Ронин. – Советский Союз предпринимает спешные попытки нарастить военную мощь.
– Только со сроками коммунисты ошибаются, – фыркнул Кондрашов и язвительно заметил: – Под чутким руководством органов НКВД строители социализма перекопали все аэродромы в Западном военном округе.
– Зачем перекопали? Когда?! – огорчился эдакой глупости казачий войсковой атаман, которому за последние месяцы не доставало времени следить за всеми действиями союзников.
– В конце весны начали работы. Намереваются за лето залить взлётные полосы бетоном, сделать сразу все аэродромы всепогодными, – позлорадствовал над большевиками белогвардейский генерал и ещё добавил перца: – Коммуняки-торопыги и оборонительные укрепления вдоль старой границы уже наполовину разрушили, а доты у новых рубежей построили лишь частично и ещё не вооружили.
– Так а вы что же молчали?! – возмутился Алексей.
– Парагвайские советы для большевиков – что красная тряпка для быка, – безнадёжно махнул рукой Кондрашов. – Тут вон этой весной в астраханских степях чуть нашу казацкую армию не расформировали, лишь заступничество народного комиссара обороны Тимошенко помогло, да ещё Сталину очень понравилась телесвязь. Большевистские вожди чересчур уверовали в мощь РККА и надеются, что у них есть не менее года для подготовки к большой войне.
– А какие сведения по этому вопросу у нашей разведки? – мрачно взглянул на генерала Алексей.
– Затем и спешил, чтобы последние данные сообщить. Начало наступления намечено на двадцать второе июня, – достал листок из папки Кондрашов. – Аналитики считают, что уж в этот раз Гитлер не станет отодвигать начало операции на более поздний срок, ведь так можно потом и до холодов провозиться, а немецкие интенданты зимнее обмундирование не заготавливают. Генералы вермахта изначально планировали уложиться с основными боевыми действиями в три-четыре тёплых месяца, но ведь нельзя исключать неизбежные заминки.
Алексей подошёл к столу и внимательно взглянул на разложенную карту.
– В противном случае, если немцы не отважатся напасть в этом году, – задумчиво огладил ладонью бороду владыка Парагвая, – Сталин успеет оборудовать мощную приграничную оборонительную линию, создаст всепогодные аэродромы с бетонными полосами, отмобилизует ещё несколько миллионов личного состава и сконцентрирует силы у западной границы. Тогда нападать на СССР будет уже самоубийственно.
– Оно и сейчас так, умной затеей это не назовёшь, – криво усмехнулся Кондрашов. – По моей информации от агентов с немецкой стороны противник плохо представляет техническое оснащение РККА новейшими видами вооружения – тяжёлыми и средними танками, реактивной артиллерией, не говоря уж про последние парагвайские сюрпризы и притаившиеся в засаде казацкие армии. Иногда меня так и подмывает слить инфу врагу, чтобы супостат чуток охолонулся.
– Нет, в этом году войны не избежать, – категорично покачал головой Алексей. – Германцу ждать подмоги неоткуда, Гитлер уже всё, что мог, из Европы выгреб, а позволить Сталину укрепиться он не даст.
– Осталось только убедить в этом Сталина, – развёл руками Кондрашов и ядовито съёрничал: – Но я сильно сомневаюсь, что великий вождь красного народа удосужится прислушаться к мнению вождя малочисленного племени бледнолицых парагвайцев. Думаю, батюшка Алексей, даже самые крепкие слова логики разобьются о тупой лоб забронзовевшего большевистского идола.
– Если уж речь зашла о вождях и идолах, то тут не обойтись без шамана, – хитро улыбнувшись, поднял указательный палец Алексей.
– Да говорю тебе, Сталин и слушать не станет парагвайского пропагандиста, – отмахнулся генерал от зряшной затеи. – Видно, придётся казакам дожидаться у южных границ Союза, пока через западную немчура сама не полезет. Недолго уж осталось.
– Матвей ждать не стал, вот и мне резона нет последний шанс упускать. Эдуард Петрович, прикажи готовить самолёт к вылету в Москву, только меня в официальные списки делегации не включай.
– Инкогнито в столицу проникнешь? – с прищуром глянул на лихого атамана Кондрашов и шутливо предположил вариант высадки: – Может, прямо на парашюте в Кремль к Сталину спрыгнешь?
– Нет. Я лучше красному вождю приснюсь в страшном сне, – без улыбки отшутился Небесный Ягуар, верховный шаман всех индейских племён Гран-Чако.
Мирную раннюю ночь шестнадцатого июня в Кремле тревожил лишь бой курантов. Но не звон древних часов разбудил великого вождя до зари, а странные, чуждые привычному миру звуки.
Иосиф уже давно забыл, как летал в безмятежных детских снах, но этой летней ночью чудесная сила подняла невесомое тело в воздух, заставив легко парить над кожаным диваном в комнате, смежной с кремлёвским рабочим кабинетом. Тихие ритмичные звуки бубнов и далёкие заунывные завывания индейских шаманов доносились откуда-то со стороны закрытого окна.
«Кто позволил дикарям так разгуляться на Красной площади?!» – с негодованием подумал строгий правитель и, с трудом разлепив веки, медленно повернул голову на дерзкий шум.
В бледно-жёлтых отсветах лунного света на фоне полузанавешенного оконного проёма виднелась примостившаяся на подоконнике огромная тёмная фигура. Лица великана не видно, лишь чёрная борода заметно обрамляет подбородок призрака.
– Не спеши просыпаться, Иосиф Виссарионович, не разрывай ментальный контакт, – тихим голосом попросил таинственный пришелец. – Уж больно сложно до тебя из астрала было добираться, с индейских шаманов три пота сошло, пока все барьеры пробили.
Но сердце вождя непослушно тревожно забилось, Сталин окончательно сбросил оковы сладостной дрёмы. Попытка резко встать с дивана не удалась, ступни босых ног не нашли опоры в воздухе. Тело в сидячем положении зависло над простынёй. Беспомощно поболтав ногами в штанах ночной пижамы, невесомое тело не смогло подлететь ближе к ложу дивана, чтобы обрести твёрдую опору – неведомая гравитационная сила удерживала пленника в одной точке воздушного пространства между диваном и потолком.
– Иосиф Виссарионович, вы, конечно, можете суматошным криком растревожить охрану за дверями рабочего кабинета и прервать кошмар, – развёл руками тёмный призрак. – Однако что, если этот сон вещий? Может, стоит его досмотреть до конца? Много времени наш разговор не займёт. Зато состоявшаяся беседа не заставит меня и на другую ночь искать с вами ментального контакта. А время сейчас ох как дорого.
– Ронин? – наконец-то по голосу и контурам богатырского облика узнал парагвайского союзника Сталин. Он давно знал, что казацкий шаман обладает паранормальными способностями, поэтому принял версию чудотворца, как наиболее логичную из скудного набора сумасшедших обоснований. – Покажись на свет.
– Я не демон ночи, чтобы божьего света бояться, – рассмеялся Алексей и огладил ладонью золотое распятие на груди. – Да и святой крест на положенном месте.
Невидимая сила дёрнула шнурок выключателя торшера, и сквозь жёлтый абажур комнату залил яркой волной золотистый электрический свет, показавшийся из-за резкого контраста с исчезнувшим полумраком ослепительным.
В следующие секунды к телу вождя вернулась малая частица веса, и оно, словно отяжелевший воздушный шарик, медленно опустилось на ложе дивана. Впрочем, необыкновенная сказочная лёгкость так и не покинула его до конца, грозя под первым же колыханием ветерка поднять в воздух.
– Так комфортнее? – заботливо осведомился парагвайский шаман.
– Чудесно, – значительно успокоившись, осторожно потрогал себя кончиками пальцев вождь. – А к чему весь этот цирк?
– По душам надо срочно поговорить, а время не ждёт – война у порога.
– Война близится, – тяжело вздохнув, кивнул Сталин. – Но встретиться можно было бы и стандартным способом.
– Надеюсь, мои образные аргументы, проецируемые в астрале, окажутся убедительнее, чем любые слова и бумажные документы, – улыбнулся владыка Парагвая. – Во всяком случае, яркие видения спать вам уже не дадут. А то ведь родной дом вот-вот уже подожгут, а управдом не желает тревожить жильцов заранее, хоть и видит, как злоумышленники подтаскивают горючее к западным стенам.
– Пожарная команда уже спешит, – недовольно поморщившись, попытался оправдаться подходящим образом хозяин дома.
– Пора бы жителей тоже будить, может, хоть часть нажитого добра спасут, – продолжил жонглировать аллегориями парагвайский факир.
– Товарищ Ронин, я привык оперировать фактами, а не домыслами, – нахмурившись, решил приземлить дискуссию Сталин.
– Скорая война – это ведь факт неоспоримый? – подняв указательный палец, согласился играть по правилам вождя Алексей.
– Всё дело лишь в точных сроках, – развёл руками вождь.
– По секретному плану операции «Барбаросса» немцы собираются к зиме разгромить войска РККА и выйти на линию Архангельск – Астрахань, – пошёл сразу с козырей парагвайский атаман.
– У нашей разведки нет таких сведений, – скептически скривил рот вождь. – Да и столь стремительное наступление невозможно в принципе.
– Французская армия вместе с европейскими союзниками была больше немецкой, но и полутора месяцев не выстояла под ударом германских войск, – образно бросил следующую карту на стол казачий атаман.
– Советский Союз покроет всю Европу, как бык овцу, – указал пальцем на висевшую на стене карту Сталин. – Да и Красная армия технически оснащённее, чем была французская.
– Обширные просторы СССР являются одновременно и достоинством и недостатком, – заметил в ответ Ронин. – Силы РККА сейчас распределены по всей огромной стране, быстро собрать их у западных границ уже не успеть.
О проекте
О подписке