Все имеет начало и конец: звезды загораются и гаснут, люди рождаются и умирают, заканчивается зима и начинается весна… Все сотворенное конечно, вечен только Творец.
Конец неизбежно порождает начало, а начало приходит к завершению. Даже не будучи сутулым очкастым философом с впалой прыщавой грудкой, можно с уверенностью сказать: «Все начинается с конца».
И далеко не для всех это является абстрактной философией, к примеру, у мусульман и иудеев эту мудрость наглядно иллюстрирует обряд обрезания, а у моряков она воплотилась в команде «Отдать концы!».
Как и любая философская формула, фраза «Все начинается с конца» довольно скользкая и полна двусмысленности, одни пословицы чего стоят – «Неважно, кто начал, важно, кто кончил», «Не мудрено начать, мудрено кончить», «Начиная что-либо, всегда думай о конце».
Эта важная философская установка нашла отражение не только в народном творчестве, но и в такой области человеческой деятельности, как охрана труда. В инструкции по технике безопасности при работе с главным распределительным щитом на судне записано: «…не хватайся за оголенный конец, трахнет».
Вот наконец и наступил день отплытия, закончилась бестолковая суета и бесконечные проверки, и счастье, если ты успел сделать что-то нужное, а не для проверяющих. У моряка в житейской суете, как известно, есть два приятных момента – уход в отпуск и уход в море.
Рано утром 2 декабря 1982 года прозвучала команда: «Судно к походу приготовить!»
Экипажи готовили суда к выходу в море, а провожающие вместе с экспедицией на причале Минной стенки готовились к торжественному митингу.
Оркестранты расчехляли инструменты, представители прессы бесцеремонно сыпали вопросами. Больше других бесчинствовала съемочная группа программы «Клуб кинопутешественников», и если какого-нибудь приставучего репортеришку с микрофоном можно было и послать, то внушительных размеров телекамера на плече вокругсветовского оператора действовала завораживающе, яко мудрый Каа на бандерлогов.
В конце причала показалась машина командующего флотом. Брожение кончилось, все подравнялись, оркестр застыл в готовности, а дирижер, слегка нагнувшись и вскинув руки, вполоборота наблюдал за командующим.
Машина остановилась, адмирал вышел, одернул шинель, поправил фуражку и двинулся к середине причала, ему навстречу, чеканя шаг, маршировал командир экспедиционного похода.
Дирижер дал отмашку, и над Минной стенкой зазвучал бравурный марш. Удерживая командующего в поле зрения, он отчаянно дирижировал, приподнимаясь на носках в такт музыке и описывая пятой точкой замысловатые геометрические фигуры.
Командующий принял доклад о готовности к выходу в море и поднялся на трибуну. Он зачитал телеграмму главнокомандующего ВМФ и выступил с длинной речью, в которой отметил, что экспедиция продолжает дело наших великих соотечественников, выразил уверенность, что личный состав приложит все усилия, и пожелал благополучного возвращения.
Член военного совета напомнил о руководящей роли партии в деле изучения Мирового океана и призвал к бдительности.
Алаверды от экипажей озвучили записные передовики.
Митинг закончился, присутствие руководства и прессы сделало прощание скомканным и неискренним.
Такого количества адмиралов и представителей средств массовой информации Минная стенка никогда не видела, казалось, что и она была в каком-то торжественно-придавленном состоянии.
Получено долгожданное «добро» на выход в море, концы отданы. Вот и здорово, сразу наступила тишина, порядок и настала привычная размеренная жизнь, поделенная на вахты.
«Отдать концы» для моряка звучит жизнеутверждающе.
Первым отошел «Фаддей Беллинсгаузен», следом «Адмирал Владимирский». Боновые ворота за кормой, суда на створе Инкерманских маяков, а впереди пять месяцев тяжелого моряцкого труда.
Командир «Фаддея Беллинсгаузена» капитан 3 ранга Ярин стоял на ходовом мостике, прислонившись лбом к иллюминатору, и наблюдал, как матросы под руководством боцмана собирают в ведра летучих рыб.
Вот уж воистину – «Чудны дела твои, Господи», ведь летучая рыба – это так же нелепо, как, например, подводная авиация. Удивительные эти рыбешки относятся к отряду сарганообразных, хотя больше смахивают на некрупную селедку, и от обычных рыб они ничем не отличаются до тех пор, пока не выскочат из воды и не расправят свои плавники-крылья, с помощью которых рыба парит над водой.
Ярин увлеченно разглядывал очередную рыбу, выскочившую из воды и развернувшую плавники, как два больших китайских веера. Разгоняясь, она отчаянно чертила хвостом на воде синусоиду, наконец, оторвавшись, она парила вдоль борта. Зрелище завораживало, Ярин не сдержал восторга:
– Ты только глянь! Не рыба – орел! И, главное, башкой пытается крутить по-птичьи!
Неожиданно порывом ветра рыбу подбросило и кинуло на палубу, где мозолистая матросская рука окончательно прервала полет, отправив отчаянно хлопавшую жабрами рыбу в ведро к таким же сбитым летчикам. Знатная уха будет на ужин.
Командир сел в кресло и закурил. В голову отчего-то лезли восторженные выражения о море известных людей: «Море и свобода – это синонимы», «Если море тебя печалит, ты безнадежен», «Море – великий примиритель», «Море тоже молитвенник, оно свидетельствует о Боге»…
Все это было произнесено отнюдь не моряками, а в лучшем случае пассажирами. Тут, как говорится, не нужно путать туризм с эмиграцией. Ярин, проведший в море половину жизни, давно определил свое отношение к нему, которое выражалось в простой формуле: «Море, как женщину, можно любить, можно ненавидеть, но доверять нельзя никогда!»
С погодой не везло с первого дня, Черное море отхлестало высокой короткой волной, турецкие проливы обволокли пеленой плотного тумана, а Эгейское море встретило свинцовым небом и шестибалльным штормом.
Ничего не поделаешь, чтобы иметь возможность провести океанографические исследования у берегов Антарктиды, необходимо попасть в Южный океан, пока там лето, а лето в Антарктике приходится на наши зимние месяцы. Вот и получается, чтоб попасть в Антарктиду летом, нужно испытать все прелести зимней погоды в Северном полушарии. После прохода Тунисского пролива погода начала улучшаться, на седьмые сутки похода пересекли Гринвичский меридиан и перешли в Западное полушарие. Судовые часы в очередной раз перевели на час назад.
Зимнее море неприветливое и скучное, встречи с судами происходят не часто и на больших расстояниях. В море Альборан разошлись с отрядом американских кораблей. «Фаддей» идет в десяти милях в кильватере за «Владимирским», с первого дня работают все лаборатории, ведется комплекс океанографических исследований.
Ярин подумал, что неплохо было бы взбодрить народец, и вызвал на мостик замполита.
Старший лейтенант Абзацев поднялся на ходовой мостик, в застегнутом на все пуговицы и крючки кителе и в пилотке он здорово смахивал на немецкого танкиста.
– Вызывали, товарищ командир?
– Абзацев, нужно народ расшевелить. Только в море вышли, а они уже как мухи сонные. Придумай что-нибудь интересное.
Зам задумался, набор инструментария у него был ограничен – радио, киноаппарат, подшивка газет и, собственно, речевой аппарат самого зама.
– Товарищ командир, вот если б событие какое или еще чего, ну, чтоб повод был.
– Завтра рано утром будем проходить Гибралтарский пролив, а в экспедиции есть люди, которые первый раз в море. Как думаешь, это для них событие?
Зам и сам впервые выходил за пределы Черного моря. Он согласно кивнул.
– Ну вот и дай интересную информацию, ну, например, про Геркулесовы столбы, чтоб память у людей осталась.
Абзацев, конечно, про Геркулесовы столбы слышал, но не более. Он зашел в штурманскую рубку, штурман колдовал над картой.
– Когда Гибралтар проходить будем?
– Ориентировочно завтра в пять часов по судовому времени. Проснетесь уже в Атлантике.
– А у тебя информация по проливу есть?
– Только то, что в лоции.
Абзацев открыл лоцию: «Гибралтарский пролив, или Гибралтар, – международный пролив между южной оконечностью Пиренейского полуострова и северо-западным побережьем Африки, соединяющий Средиземное море с Атлантическим океаном…» Далее шли координаты, описание берегов и режим гидрологии, а про столбы ни слова.
Самым большим авторитетом в экспедиции заслуженно был Марк Борисович Пятаков, к нему зам и обратился:
– Марк Борисыч, выручайте, вы про Геркулесовы столбы что-нибудь знаете?
Вопрос был обидным, но Пятаков виду не подал.
– Ты про подвиги Геракла в детстве читал?
Вопрос он задал не для того, чтоб унизить зама, ему просто нужно было понять, каков у того уровень знаний, чтоб определиться, с чего начать.
Абзацев ответил неуверенно:
– Ну, читал.
– А конкретнее?
– Конкретнее? Конюшни Авгиевы там, еще льва какого-то он убил…
– Понятно, первый класс, вторая четверть. Садись, записывай.
Пятаков терпеливо рассказывал заму про десятый подвиг Геракла, как он должен был пригнать в Микены коров великана Гермиона и как ему пришлось совершить путешествие на запад, дойдя до края Земли, где начинался безбрежный океан.
Как утверждал Платон, в честь своего подвига Геракл воздвиг две колонны, на которых была выбита надпись «NON PLUS ULTRA», что в переводе означает «ДАЛЬШЕ НИЧЕГО НЕТ».
Пятаков решил, что этого будет достаточно, и подвел итог:
– Вот, собственно, и вся история про Геркулесовы столбы.
Абзацев внимательно прочел все, что записал.
– Минуточку, Марк Борисыч, нестыковочка получается. Столбы Геракл ставил, а называются они Геркулесовы. Вы ничего не перепутали?
Пятаков такой дремучей неосведомленностью был несколько обескуражен, но все же пояснил:
– В римской мифологии Геракл зовется Геркулесом, это один и тот же человек. Кстати, посмотри на флаг Испании, там эти колонны изображены.
– А где они на местности стоят, где их увидеть можно?
Тут Пятаков уже не выдержал и решил зама подколоть. Он не стал ему разъяснять, что столбы – это миф и называют так гору Джебель-Муса в Марокко и Гибралтарскую скалу в британском владении Гибралтар, и выдал заму на голубом глазу:
– Что значит где? Так с тех пор в проливе и стоят, кстати, на их фоне можно сделать памятные фотографии.
Абзацев Марка Борисовича поблагодарил, но информацию все же решил проверить.
Он снова поднялся в штурманскую рубку.
– Флаг Испании есть?
Штурман опешил.
– Зачем?!
– Нужно.
С таким аргументом не поспоришь, штурман снял с полки справочник и показал испанский флаг.
Зам успокоился, не обманул Пятаков, меж красных полос на желтом фоне с обеих сторон герба стояли Геркулесовы столбы.
Удовлетворенный, он заперся в каюте и принялся, как мог, олитературивать полученную информацию.
После ужина Абзацев собрал экспедицию.
– Товарищи, завтра рано утром мы будем проходить Гибралтарский пролив, широко известный своими Геркулесовыми столбами. Прослушайте информацию о Геркулесовых столбах.
Далее он пересказал полученную от Пятакова информацию, обильно сдобренную междометиями и словами-паразитами.
Закончил он предложением, от которого трудно было отказаться:
– Желающим сфотографироваться на фоне Геркулесовых столбов сбор в пять утра на баке.
Слух о том, что зам собирает народ на фотосессию с Геркулесовыми столбами, быстро разлетелся по судну.
В половине пятого, наплевав на заслуженный отдых, люди стали собираться на сигнальном мостике, уж очень хотелось увидеть, как зам будет высматривать Геркулесовы столбы.
Сдав в 4.00 вахту, штурман остался на ходовом мостике, скоро к нему присоединились старший механик и Марк Борисович Пятаков. Они устроились у лобовых иллюминаторов в ожидании Абзацева с группой энтузиастов.
Пятаков нервничал, развязка ничего хорошего ему не сулила. На замовское чувство юмора надежды не было, да и какое чувство юмора в пять часов утра.
В судовом журнале появилась запись: «4.53 вошли в пролив Гибралтар», – а на палубе появился Абзацев с фотоаппаратом на шее.
За ним гуськом семенили пятеро доверчивых членов экспедиции. Они прошли на бак, приготовили фотоаппараты и внимательно вглядывались вдаль сквозь утренние сумерки и дымку.
За ними с пионерским задором наблюдали с сигнального и ходового мостиков.
Прошло полчаса, зам подбадривал начинающих подмерзать фотографов:
– Ничего, ничего, вы повнимательней давайте, скоро появятся!
Прошло еще минут двадцать, Абзацев занервничал. Пятаков ткнул локтем штурмана.
– Выйди на крыло, скажи, что уже прошли. Надо заканчивать эту комедию.
Штурман понимал, что с этой минуты становится соучастником, но отказать Марку Борисовичу не мог.
Он вышел на правое крыло мостика и замахал руками. Зам сложил у рта ладони трубочкой и крикнул:
– Ну что там, скоро?!
– Все прошли уже, столбы по корме остались! Ничего не поделаешь, видимости нет!
Зам зачехлил фотоаппарат.
– Расходимся, товарищи, может, на обратном пути повезет.
За завтраком старший механик в деталях рассказал командиру про фотографирование Геркулесовых столбов. Тот хохотал до слез.
– А все же молодец зам, расшевелил-таки народ!
О проекте
О подписке