Незаметно подъехали к месту тому,

Где впадал тихий Нюрюг в Ветлугу-реку.

И сказал Тихомир:

– Вон, Ивашка, смотри,

Видишь, заводь в Ветлуге, где ивы, камыш…

Дальше вверх поднимается берег, на холм,

И обрыв над рекой, гнёзда ласточек там?

Вот туда и пойдём, там мы их подождём.

Дальше – слушай меня, сделай всё, как скажу!

Лишь татары подступят, я шум подниму,

Да сраженье затею. А ты между тем,

Пленниц освободишь. Я прикрою тебя.

Сам же в битву не лезь! А веди пленниц всех

К камышам, к тростнику, трубок им наруби,

Да в воде вместе с ними укройтесь, чтоб вас

Не нашли. Много их: всех мне не перебить,

А отвлечь я смогу и потом ускачу.

Ну а девушкам пеша не смочь убежать

От ретивых татарских коней. Пусть река

Вас надёжно укроет, они не найдут.

Как укроешь, так свистни погромче:

То знак будет мне, что пора самому отступать. –

Так решили два брата. И вскоре уже

Подошёл к устью Нюрюга вражий отряд.

Тут из ножен достал дивный меч Тихомир,

Шлем поправил и щит, да сказал:

– с нами Бог! –

И как молния вылетел он на коне

На татарский отряд; устремился туда,

Где был ханов посланник с охраной своей

Да с князьками марийскими, прямо в толпу.

По пути он налево, направо рубил,

Как капусту, татарские головы с плеч.

Суматоха и крики поднялись кругом,

Заметались татары, почуяв беду.

– Русы! Русы! – послышались крики кругом.

Поначалу подумали было они,

Что попали в засаду, что всюду в лесу

Окружили их русские, чтобы побить.

А меж тем и Ивашка под этот шумок,

Натянул тетиву да охранника снял,

Подобравшись поближе; другого затем,

Да и третьего тоже. А после ножом

Путы пленницам он перерезал и всем

Приказал за собою немедля бежать.

И повёл их Ивашка на заводь, за холм.

А татары тем временем видят, что нет

Больше руссов вокруг, только скачет один,

Да сметает любого, кто встанет ему

На пути, чтоб попробовать силу свою.

Ободрился Катрус: уж с одним-то они

Всё же справятся быстро. Вдруг видит, что нет

Больше пленниц на месте. Охрана лежит,

Перебитая. Пленницы стайкой бегут

Чтобы скрыться за холм. Тут Катрус закричал:

– Изловите мне пленниц! Вернуть их назад! –

Устремились татары на резвых конях,

Чтобы выполнить быстро Катруса приказ.

Да не тут-то уж было. Кузнец Тихомир

Никого не пускал подобраться к холму.

То туда, то сюда он летал на коне

И косил, как траву, своим острым мечом

Всех, кто близко отважился вдруг подойти.

И увидел Катрус, что, хотя и один

Воин вышел на них, всё же этот один

Стоит сотни татар. И сказал тут Катрус:

– Эй, Мекеш! Если ты хочешь князем здесь быть,

Так свой меч обнажи и уйми молодца! –

И послушался сын Кельдибека Мекеш.

Обнажил он свой меч и пустился вперёд.

Вот столкнулись они у подножья холма.

Изловчился Мекеш и ударил мечом.

В это время удар от другого меча

Отражал Тихомир, прикрываясь щитом,

А Мекеша удар не успел отразить.

И попал его меч прямо в крепкую грудь,

Прямо в кожу ремня, на котором висел

Щит нагрудный, что был сверх кольчуги надет,

И чтоб грудь защищал. Оборвался ремень

И упал малый щит под копыта коню.

Тут же смелый Мекеш сердцем возликовал,

Думал: вот и конец храбрецу удальцу!

Только всё же кольчугу Мекеш не пробил,

Лишь рассёк он ремень, что смягчил весь удар.

А кузнец Тихомир гневом тут воспылал

И обрушил свой меч на Мекеша в ответ.

Тот прикрылся щитом, но не выдержал щит,

Пополам разрубил его меч кузнеца.

И одна половина осталась в руке

У Мекеша, другая – упала в песок

И воткнулась углом, словно месяц средь туч.

Потрясён был Мекеш от удара и сам

Чуть с коня не слетел, удержался едва.

Видя это, Тугай поспешил, чтоб помочь

Брату в этом бою одолеть кузнеца.

Половиной щита прикрываясь, Мекеш

Вновь ударить хотел. Но кузнец Тихомир

Упредил тот удар, тут уж не проглядел:

С силой он рубанул по мечу у князька

И как ветку сухую сломил его меч.

Рукоять лишь с осколком осталась в руке

У Мекеша, и кисть его правой руки

Онемела совсем под ударом таким.

Тут он понял, что смерть подступила к нему.

Прикрываясь обрезком щита своего,

Он хотел ускакать и пришпорил коня,

Но успел Тихомир напоследок махнуть

Своим острым мечом, и Мекешу отсёк

С шеей голову вместе с рукой. Меч вошёл

Возле правой ключицы и наискось вниз

Пробежал до подмышки. Обрубок князька

Конь пришпоренный резво к татарам понёс.

Видя брата кончину, Тугай закричал:

– Ты ответишь за это! Сражайся со мной! –

Тихомир же татар от холма отгонял

И они не могли с ним никак совладать.

На одном из татар вдруг увидел кузнец

Диадему свою, ту, что в кузне ковал

В виде дивных цветов, и Иришке дарил.

Поверх шапки лохматой её натянул

Узкоглазый татарин на сивом коне.

– Ах ты, вор! – Закричал на него Тихомир,

Да ударом одним шапку ссёк он с него.

Полбашки вместе с шапкой слетело в траву,

Следом вор покатился с коня своего.

А Ивашка меж тем, у Ветлуги реки

Пленниц в воду завёл, и уже по воде,

Чтобы след был не виден, их к ивам привёл

Возле заводи, трубочек им нарубил,

И укрыться велел в камышах, в тростнике

Под водой, чтобы в трубки дышали они;

Чтобы с берега их не увидел никто.

– А на головы тину кладите со дна,

Если вдруг захотите привстать из воды

И на берег взглянуть. И татары тогда

Не поймут: голова или кочка всплыла.

А стемнеет когда, – можно будет уйти… –

И себе тоже трубку он сделал, и сам

Показал им, как надо дышать под водой.

Тут Иришка, волнуясь, спросила его:

– Как же там Тихомир? Там же много татар…

– Он ускачет от них, – ей Ивашка сказал. –

Только вы бы спаслись. Он рискует для вас… –

Но Иришка сказала:

– Теперь и одни

Мы здесь спрячемся; ты уж ему помоги…

– Помогу, если он не ускачет от них, –

Обещал ей Ивашка. – Иди же скорей! –

И загнал всех под воду, в Ветлугу-реку,

В заводь тихую, спрятал в густом камыше.

Сам же в ивы кустах, что росли у воды

Притаился, чтоб сразу укрыться на дне.

Лук свой, меч, и колчан возле ивы укрыл,

А потом в рот два пальца вложил да набрал

Больше воздуха в лёгкие и, что есть сил,

Свистнул так, что и птицы замолкли на миг.

После – слушать он стал: как там битва идёт?

Приготовился: если увидит татар,

Трубку в рот и – на дно, в камыши, в тростники…

Лишь услышал кузнец залихватский тот свист,

Понял: можно теперь и себя поберечь.

Но как раз в этот миг налетел на него

Брат Мекеша Тугай. Он с налёта мечом

Рубанул, но успел защититься кузнец.

Щит прекрасный его был уже весь в рубцах

От ударов изогнутых острых мечей,

Он любые удары надёжно держал.

И крутился кузнец на своём скакуне

Вправо, влево, – везде окружали его.

И куда понесёт его грозный скакун,

Там татары летели с коней своих прочь,

Словно спелые яблоки с яблонь в саду.

Только много их было. Прорвались они

Через холм прямо к заводи, смотрят: вокруг

Пленниц нет и следа, только заводь одна

Поросла тростником, да густым камышом.

У Ветлуги нашли они девичий след,

Вёл он в воду и странно терялся в реке.

Будто под воду пленницы скрылись от них.

Гладь воды была чистой вокруг у следов.

Как увидел Ивашка татар на холме,

Так тихонечко скрылся, под воду уйдя.

Проскакали татары всю заводь, глядят:

Нет их пленниц нигде, и следов нет вокруг.

Посмотрели они у кустов: в камышах

Только тина качалась на ряби воды.

На холме над обрывом по-прежнему бой

Бушевал; звон металла был слышен вокруг.

Долго бился кузнец, он собрался уже

Отступить, увести за собою татар.

Рубанул он Тугая мечом по щиту,

Треснул щит пополам. Испугался Тугай,

Что погибнет, как брат. Отступил, бросил щит,

А с земли подобрал себе целый, другой,

От убитого воина. Тут Тихомир

Развернул скакуна, чтобы прочь ускакать.

Конь его уж устал, брызгал пеной, храпел.

Но увидел Тугай: отступает кузнец,

И решил, что уж нет у него больше сил

Биться с ратью такой. Налетел на него

И ударил по брамице, выбрав момент,

Пока тот пробивал себе путь среди толп

Налетавших татар; те теснились вокруг,

Словно пчёлы, медведя у улья застав.

Но кольчужная брамица, что Тихомир

Сам ковал для себя, под ударом меча

Лишь прогнулась, хотя и жесток был удар.

Отбиваясь, ударил опять Тихомир

Своим острым мечом. Щит подставил Тугай.

И опять от удара щит трещину дал,

Хоть и спас ему жизнь, сам в негодность пришёл.

И рука у Тугая, удары приняв

Через оба щита, онемела почти.

Вновь Тугай отступил. Бросил щит, взял другой.

Видит: если теперь не сразить кузнеца,

То прорвёт он ряды и ускачет совсем.

Разозлился Тугай, налетел в третий раз,

Но уже не рискнул биться сам с кузнецом,

Изловчился, ударил мечом по коню.

Хоть убить не сумел, всё же ухо срубил.

Тут от боли заржал грозный конь кузнеца,

Резко встал на дыбы и слетел Тихомир.

Крик победный раздался в татарских рядах,

И хотели они все напасть на него.

Только конь кузнеца никого не пустил,

Стал копытами бить седоков и коней.

Сам уж еле стоял, только глазом одним

Он смотрел, а другой – кровью залит совсем.

Вмиг вскочил Тихомир и в толпе отыскал

Он Тугая, и ринулся прямо к нему,

Да плашмя как ударил тяжёлым мечом

В лоб коню, на котором князёк восседал.

Взвился конь на дыбы и свалился Тугай.

Тут хотел его сразу прикончить кузнец,

Но испуганный конь наступил невзначай

На упавшего, прямо на горло ему.

В миг один под копытом коня своего

Смерть Тугай отыскал: раздавил ему конь

Всю гортань, а на шее сломал позвонки.

Видя то, стушевались татары слегка.

Тихомир же к коню своему подошёл,

Взял его за узду. Успокоился конь,

Только трудно дышал он да еле стоял.

А в седло заскочил лишь кузнец Тихомир,

Конь тоскливо заржал, ноги дрогнули вдруг,

И упал он, не в силах уж больше стоять.

Встал над ним Тихомир и печально сказал:

– Ах ты, верный мой друг! Ты меня извини.

Ты прости, что в бою я измучил тебя.

Много ты перенёс и геройски погиб… –

Храп последний издал его конь и затих.

17. Оковы плена

Крик победный татары издали опять,

И толпой налетели на резвых конях,

Теша радость, что пешего быстро смирят.

Только встал Тихомир, прикрываясь щитом,

Да пошёл как налево, направо махать

Своим острым мечом: только, знай, подходи!

Полетели вокруг седоки с лошадей.

Сшиб щитом Тихомир одного седока,

Да вскочил на его вороного коня.

Бой скатился с холма за лихим кузнецом.

И увидел Катрус: дело плохо идёт,

Может всех перебить этот славный батыр.

И ветел тут Катрус окружить кузнеца,

Только в бой не вступать, а из луков стрелять

И коня поразить, чтобы спешить бойца.

– Да смотрите, батыру стрелять по ногам,

Чтоб ходить он не мог, но остался живой!

У него я спрошу, где он спрятать успел

Столько пленниц моих… – так Катрус приказал.

В тот же миг среди трупов остался один

Тихомир в поле боя, затих звон мечей,

Только стрелы свистели теперь, и в коня

Словно змеи впивались, смертельно разя.

Конь заржал, закрутился, не мог он понять

В чём же он виноват. Вот споткнулся, упал.

Тихомир подобрал у убитого щит

И щитами двумя он себя с двух сторон

Прикрывал, сколько мог. Но лишь встанет он в рост,

Тут же роем пернатым летят над землёй

Стаи стрел, чтобы ноги его отыскать.

Страшно жаждая крови, вонзались они

В землю, в трупы, в щиты, что скрывали их цель.

Вот над левым коленом вонзилась одна

И затихла, напившись, и боль принеся.

Вновь присел Тихомир, прикрываясь щитом.

А кольцо всё сужалось, всё ближе стрелки.

Но лишь только он встал – снова рой над землёй.

Вот вторая ужалила в икру его.

Но едва он прикрылся с одной стороны,

Как другая вонзилась в колено ему.

Тут упал Тихомир. Он отбросил щиты

И решил отбиваться мечом до конца.

Только близко никто подойти не хотел.

Две татарских стрелы укусили его

В обе руки. Тут выронил меч Тихомир…

В это время Ивашка поднялся слегка

Над водой, чтоб послушать: идёт ли всё бой.

Звон мечей за холмом был не слышан уже.

Поначалу Ивашка решил, что теперь

Ускакал Тихомир, и татары – за ним.

Но потом он услышал татар голоса

И решил посмотреть, что же там, за холмом.

Взял он лук свой и меч, да поднялся на холм;

Среди трупов укрылся, за ивы кустом,

Что над самым обрывом на круче холма;

Смотрит: брат Тихомир, крепко связан лежит

За запястья верёвкой, другие концы

У верёвки привязаны к сёдлам коней.

Ни меча нет, ни шлема на нём, ни ножа,

Даже сняли кольчугу, – в рубахе одной.

Даже алую ленту с его головы,

Что, прощаясь, Иришка ему отдала,

Супостаты сорвали, к хвосту привязав

Одного из коней, что верёвку тянул.

А доспехи его натянул на себя

Предводитель татар на кауром коне.

Гневом вспыхнуло сердце Ивашки тогда,

В бой немедленно кинуться он захотел

И схватился за меч, чтобы брата спасти.

Но вечерний прохладный подул ветерок

И напомнил Ивашке, что весь он сырой.

Если схватят его, так узнают сейчас,

Что в воде он сидел; там и пленниц найдут.

Всех тогда переловят, и в плен уведут.

Вновь спустился Ивашка с холма, и скорей

Вывел пленниц из заводи, из-под воды.

А они как русалки: бледны, холодны;

Тины клочья свисают с их плеч и волос;

Все трясутся от холода на ветерке

В одеяниях мокрых. Ивашка сказал:

– Вы бегите вдоль берега кромкой воды,

Чтобы на берегу не оставить следов.

По течению вверх уходите, рекой,

Пока холм вас скрывает. Бегите скорей! –

И послушались девушки, стайкой они

Как русалки речные по кромке воды

Пообжали молчком, сарафаны свои

Подобрав, и кругом с них стекала вода.

Но Иришка осталась, спросила она:

– Ты скажи мне, Ивашка, где брат твой родной?

А без этого я никуда не пойду! –

И ответил Ивашка:

– Не бойся, беги!

Тихомир ускакал! Часть татар он увёл…

– Что же ты вместе с нами не хочешь уйти?

– Должен я вас прикрыть. За татарами здесь

Присмотреть. А потом сам, конечно, уйду.

– Нет уж, лучше пойдём! Не хочу я тебя

Оставлять одного. Ты ещё не велик.

Да и если татары увидят тебя,

Как от них убежишь? И коня даже нет…

– Ох, Иришка, беги! Не тужи обо мне.

Так я делаю всё, как сказал Тихомир…

Для тебя он здесь бился, и если тебе

Не спастись, так и нам не вернуться домой! –

И Иришка послушалась. Кромкой воды

Побежала она под прикрытьем холма,

Как русалочка, вышедшая из воды.

Косу длинную, чтоб не мешала бежать,

Вокруг шеи три раза она обвила.

Но в душе у Иришки тревога была:

Почему же Ивашка не хочет бежать?..

Только скрылась Иришка из вида вдали,

Вновь Ивашка поднялся на холм, посмотреть,

Как удобнее брата из плена спасти.

И увидел Ивашка: внизу, на лугу

Два татарина плётками хлещут коней,

Тянут в разные стороны крепкий канат,

Что привязан к рукам Тихомира. А тот

Улыбается только, спокойно стоит,

А в ногах и в руках его стрелы торчат.

– Говори, где ты пленниц укрыл! Отвечай!

А не то мы конями тебя разорвём! –

Так Катрус говорил. Но молчал Тихомир.

Сколь татары не били коней, как они

Ни старались на части порвать кузнеца,

Всё он твёрдо стоял. И Ивашка в душе

Гордость чувствовал, глядя на брата в тот миг.

Приказал тут Катрус две берёзы нагнуть,

Что стояли вблизи от высоких дубов.

Подогнали к берёзам по паре коней,

Да верёвки закинули, чтоб обвязать,

И пригнули друг к дружке стволы у берёз.

Привязали к верёвкам затем кузнеца.

– Ну, не скажешь, разбойник, где пленниц укрыл? –

Но молчал Тихомир. У Ивашки душа

Загорелась огнём; уж не мог он терпеть,

И смотреть, как деревьями брата его

Разорвут на куски. Натянул тетиву

И стрелу по татарам пустил наугад.

Не напрасно пустил, отыскала стрела

По достоинству цель и вонзилась она

В ягодицу татарина, что отцеплял

Узел крепкой верёвки от луки седла.

Вмиг татарин вскричал и на землю упал,

Закрутился как уж, закричал на своём.

Всполошились татары: не вновь ли на них

Нападает какой-нибудь русский батыр.

А Ивашка уж новую стрелку пустил,

И опять прямо в цель. После третьей стрелы

Увидали татары стрелка самого.

С диким криком они понеслись на него,

Но пока стрелы все в цели он не послал,

Подойти не смогли. А потом он схватил,

Меч и щит, и успел двух татар зарубить,

К праотцам их отправив. Однако и сам

Он был ранен в плечо и в ключицу, и в грудь.

18. Безвременная смерть

Притащили татары к Катрусу его.

– Господин, он сырой весь. Наверно, сидел

Под водой в камышах. Может, пленницы там? –

И Катрус повелел камыши обыскать

И из луков стрелять, может, кто и всплывёт.

И татары отправились снова искать.

Тут Ивашке с укором сказал Тихомир:

– Ах, зачем же ты вышел? Ведь я не велел!

– Брат, не мог я смотреть, как терзают тебя.

И оставить не мог. Пленниц им не найти… –

Разозлился Катрус и Ивашку велел

Плёткой сеч, пока пленниц не выдаст; потом

К лошадям привязать и на части порвать.

Но Ивашка терпел, ничего не сказал,

Только ворот рубахи от боли изгрыз.

– Всё молчишь? Ну, так брата сейчас разорвём! –

И Катрус приказал два конца обрубить,

Что держали верёвки. И вмиг два ствола

У берёз распрямились, ветвями шумя,

И повис Тихомир между стройных берёз,

Над толпою татар, словно сокол взлетел.

Напрягали берёзы верёвки; из плеч

Руки вырвать хотели они кузнецу.

Но, всю силу собрав, претерпел Тихомир,

Лишь зубами скрипел. Крикнул брату тогда:

– Брат, терпи до конца! Нет другого пути!..

– Вы – рабы! – закричал тут Катрус на него. –

Вечно быть вам рабами великих татар!

Это наша земля! Мы – хозяева здесь!

Сколько сверху ты видишь – всё наше вокруг!

– Врёшь! – вскричал Тихомир. – Не хозяин ты здесь!

Мы вдвоём отобрали всё, что ты собрал

Вместе с войском своим… так и будет всегда! –

Разозлился Катрус и сказал кузнецу:

– Что ж, тогда посмотри со своей высоты

Как погибнет твой брат! – а потом он дал знак,

И стегнули татары буланых коней;

Разлетелись те в стороны ветра быстрей.

Натянулись верёвки, на миг напряглись

И порвали Ивашку. Так он и погиб.

– Ты мальчишку сгубил! – закричал Тихомир. –

Только вместо него встанет сотня других!

Сколько душ православных сюда притекло,

На Ветлужскую землю, к Ветлуге реке!

И поток этих душ всё бурливей, сильней.

Разве может хоть кто-нибудь этот поток,

Эту реку священную остановить?

Никогда! Никогда! Слышишь ты?! Никогда!!! –

– Что ж, – ответил Катрус. – Вижу, мало тебе

Двух берёз. Есть и крепче деревья в лесу. –

И велел он спустить Тихомира с берёз,

Да два дуба согнуть и к дубам привязать.

Между тем воротились татары назад,

Никого не сыскав, и следов не найдя.

А Иришка в то время вернулась к холму.

Долго шла она берегом тихой реки,

Но одна уходить не хотела. Тогда

Стала ждать, что вот-вот и Ивашка придёт

С Тихомиром. И долго стояла, ждала.

Ни назад не решалась идти, ни вперёд.

А потом повернула обратно она,

Чтобы ей из укрытия лишь посмотреть:

Где Ивашка; ушли ли татары совсем,

И куда подевался её Тихомир.

Так вернулась она, и к холму подошла

В это самое время, когда приказал

Тихомира к дубам привязать злой Катрус.

Слышит: крики татар не умолкли ещё

За холмом. И решила подняться на холм,

Притаиться вверху над обрывом, в кустах,

Посмотреть: где Ивашка, и где Тихомир.

Поднялась, видит: трупы повсюду лежат,

А внизу под холмом, где татары толпой, –

Между согнутых двух преогромных дубов

На верёвках привязан её Тихомир.

Сердце тут у Иришки зашлось и она

Пошатнулась, едва не упала без чувств.

Крикнуть вдруг захотела ему, чтобы он

Мог увидел её перед смертью своей,

Только встала она во весь рост и едва

Рот раскрыла, чтоб крикнуть, как видит: дубы,

Что клонились друг к другу, встряхнули свои

Кроны, страшно, со крипом; взлетел Тихомир,

И его меж собой поделили дубы,

Всё качаясь, и кронами дружно тряся.

Застонала Иришка. Услышали стон

И татары. Да к ней на конях понеслись.

Лишь увидела их, развернулась она

Да к обрыву, к кустам побежала скорей,

Чтобы прыгнуть с обрыва в Ветлугу-реку,

Жизнь ей стала – ничто: только б в плен не попасть.

Но едва подбежала к обрыву она,

Обвалился у края песок под ногой;

Вниз она полетела; конец же косы

Зацепился за толстый сучёк у куста,

Что на самом обрыве над бездною рос.

А коса у Иришки два раза была

Вокруг шеи обвита. Она на косе