Затаившиеся, хамелеонистые, неопознанные и неразгаданные особи, притаившиеся среди советских людей, стали вылезать из нор и щелей, у некоторых уже тогда обрисовывалось мурло олигарха.

Все молчали: и те, что стояли внизу и те, которые вылезли из нор. Эти, вылезшие, быстренько к власти приткнулись. Православные в церквях и храмах молились. Каждый думал про своё, а горький смысл был один для всех:

 
Коммунизм поминальные свечи
Тихо принял за свой упокой.
 

Из расстрелянного танками Дома Советов ушла советская Россия, обрывая все связи с мечтой каждого беднеющего россиянина на светлое будущее. Жизнь к нему поворачивалась неожиданной стороной – от хозяина “необъятной Родины своей” его освободили.

Со всех четырёх сторон задули ветры свободы. Сквозь туман демократических обещаний заблестели кремнистые пути намерений.

Входи россиянин в новую жизнь – начни, как советовал в своё время Д. А. Медведев, “что-нибудь делать”, а заодно ежеминутно, ежечасно хорони в себе советского работягу, очень хорошо в своё время усвоившего, что кто “не работает, тот не ест”. И никто теперь, ни ЦК КПСС, ни Советское Правительство не придут тебе на помощь.

Многие из нас до сих пор стоят у начала тех самых кремнистых путей демократии, куда неизвестно куда зовут нас новейшие партии ХХI века.

От неизвестности и безысходности болит сердце, душа не находит себе места.

Появляется незнакомое для советских людей чувство бессилия:

 
Ах, как часто желалось
Укусить свои локти,
Сердце тискала жалость
И смертельно кололась.
Злость плескалась наружу,
Рот гневливо корёжа,
Взор разбрызгивал стужу,
Превратив лицо в рожу.
 

Бесит всё: обогащение верхушки и собственная беспросветность.

Угнетает советская покорность и совестливость низов.

Массово, среди низов, разгуливает всесильный Авось, а за ним плетётся предательское Успокоение, в котором нет-нет да и всплеснёт неожиданное желание перед кем-нибудь отчитаться:

 
Я в этой жизни сделал всё,
Хотя и больше мог бы сделать:
Не жил премудрым Пескарём
И от беды не думал бегать.
 
 
Пред сильным мира не дрожал,
Прилежно выполнял работу,
Не выпускал десятки жал
И не зависел от кого-то.
 
 
Спокойно строил коммунизм,
Как “мудро” партия велела,
Стремился вверх, не падал вниз,
Что придавало сердцу смелость.
 
 
И вдруг развал страны, умов,
Вождей нежданная двуликость,
И… в демократию с сумой,
Кто за богатством, кто за лихом.
 
 
У всех свой “Интернационал”,
Кто “всем” был, тот “ничем” остался;
И в коммунизм свой не попал,
И с призраком его расстался.
 
 
Зря миллионы бедолаг
Жизнь положили ради сказки,
Чтоб коммунизма красный стяг
Над миром реял без опаски.
 

Всё зря…

Отбросив сантименты и патетику с налётом неизбежной печали насчёт того, что жизнь мы зря положили ради сказки, попробуем порассуждать о жизни, как о занятном явлении, посмотреть, чем она нами заполняется, если хотите – узнать, почему она крутит-вертит нами и каждую прожитую секундочку уходит от нас и не возвращается.

Правда, не всё уходит бесследно.

 
Возвращается солнце, что упало вчера в лес, за гору,
Возвращается день, что потух на вечерней заре;
Возвращаются женщины,
                                 но любовь не приходит так скоро —
Почему? В этом вечный и жизненно важный секрет.
 
 
Возвращается всё, что способно к тебе возвратиться,
Возвратится надежда и веру прихватит с собой…
…Но не вернутся года…
Только память о них сохранится —
Они как солдаты, когда-то ушедшие в бой.
 

* * *

У молодого поколения память не глубокая. Мучной ларь, который забыли заполнить. Сколько не скреби, сколько не мети – муки на краюху хлеба не наберёшь.

У пенсионера же память – жизнь, а главное пенсионерское дело – воспоминание о жизни. И уж тут есть, где разгуляться! Например, взять и вновь о себе что-нибудь рассказать – вроде о том,

 
Как все когда-нибудь умру,
(Не поминайте меня всуе),
Как все – был нужен ко двору,
Не нужен стал в пору лихую.
 
 
Как все рождён был никаким,
Потом себя лепил по крохам,
Был и хорошим, и плохим,
И не был, к счастью, пустобрёхом.
 
 
За это сам себя хвалю:
Мне в мир иной идти не стыдно
И свою совесть по рублю
Я не менял на рубль длинный.
 
 
Мне не пришлось лизать зады
Руководящего начальства:
Мне просто не было нужды
К ним в дверь за должностью стучаться.
 

Поставил точку и задумался: о себе ли я? Разве мой умирающий товарищ не так же начинал свою трудовую деятельность? А разве миллионы россиян не так же начинали свой трудовой путь? Разве их судьба не похожа на мою?

Мы, которым сейчас за шестьдесят, стали в современной России головной болью для госчиновников – нас надо кормить: для нас не находится работы. Современные управленцы не знают, что делать с брошенным коммунистами хозяйством.

Над страной висит запустение.

Тихо в вымирающих сёлах.

Если набраться фантазии и обозреть ночную карту страны – увидишь светящиеся точки городов, как фурункулы на здоровом теле гиганта, и ниточки светящихся автотрасс – это живые артерии сообщений между городами. Картину дополняют мерцающие светлячками факелы газовых производств.

Жизнь в стране полнится городами, забитыми до отказа телезрелищами, политическими шоу тусовками и глухо ворчащей массой горожан, в недрах души которых зреют бунтарские взрывы. Против кого – время покажет. Как говорил один поэт:

 
“Назад оглядываясь строго,
Мы думаем, что жизнь – дорога:
Едем, едем и не знаем что там
Ждёт нас за ближайшим поворотом”.
 

А за ближайшим поворотом – люди. Не те, что болтаются по улицами стекаются от нечего делать к площадям, дружно аплодируют или улюлюкают словам митингующих там ораторов.

Это другие люди, большей частью пенсионеры; они отстранены от великих дел страны, но много думающие о Родине, о “способах спасения Руси”.

Жалко им её, особенную, не похожую на другие страны, блаженную, как и они сами.

 
Не может Россия Россией не быть —
Не те у ней корни.
Не может с волками по-волчьи выть —
Страна не с характером дворни.
 
 
По чужестранным губам сладки слюньки текут —
На Русь глаз хозяйски настроен,
Лесть в речах и момента удобного ждут
В бандитских доспехах… Герои!
 

Родине её престарелым детям жизнь бы чуточку облегчить, но они – ничего, хорохорятся, особых претензий к ней не имеют – могут даже посекретничать друг с другом при встрече:

 
У страны за мой труд ничего я не взял.
Да и что с неё взять для примера?!
Для неё отработанный я материал…
Если враг не таится за дверью.
 
 
Но не дай Бог война!
“Если завтра в поход?”
Если как в сорок первом, к примеру?
Тогда совесть моя меня в бой позовёт —
Нет надёжней солдат – пенсионеров!
 
 
Для высоких чинов нам не жалко наград,
Для отцов-командиров, к примеру.
За победу солдату лишь чарка нужна
Да закуска – наш хлебушек серый.
 
 
Ну а если придётся в неравном бою
За Отчизну отдать жизнь, к примеру,
Вы мне в братской могиле найдите приют
Средь собратьев своих – пенсионеров.
 

Готовность стать грудью на защиту рубежей своей Родины вызвана не просто жалостью и не потому, что она, Родина, сирая и беззащитная, а потому, что она – любимая, и что нет на планете Земля страны, равной ей по красоте и удивительности.

Никто не сможет кинуть в меня камнем, заподозрив в чрезмерной восхищённости своей Родиной.

Ей удалось в тяжелейших условиях своего существования сделать себя не только привлекательной и рачительной хозяйкой, но и воспитать собственный народ миролюбивым, с изрядной долей справедливости, естественной мудрости и широчайшей душевности.

 
На великих просторах России
Вековая ковалась душа,
В ней кусочек небес ярко-синих,
Шелест зарослей из камыша.
 
 
В ней кукушки тоскливая песня,
Всепобедная трель соловья,
Песня жаворонка из поднебесья,
Дятлов стук-метроном по стволам
 
 
Озорной голосочек синички
И любовная песня скворца,
Улетающих стай переклички
Над сиротством родного крыльца,
 
 
Ширь зелёных полей необъятных,
Тучных нив и дремучих лесов,
Заполярных пустынь неоглядных,
Недоступных земных полюсов —
 
 
Всё вместилося в русскую душу,
Всё нашлось в человеке её…
 

Такой я часто вижу свою Родину, но она иногда бывает мстительной, хотя за порог адекватности не переходит.

 
Мы зря чужих столиц не разрушали.
Не убивали зря чужих солдат.
Мы просто отомстить за нас мечтали,
За нас, погибших за наш Сталинград,
 
 
За Ленинград, за Ржев и за Полтаву,
За Киев, Минск, за сотни городов
Порушенной фашистами державы,
За смерть наших солдат,
За слёзы наших вдов.
 
 
Мы не издевались, как они, над населением,
Мы били тех, кто продолжал стрелять.
Наше оружие несло людям спасение
От тех, кто первым шёл их истреблять.
 

Часто была хмельна, но по очень уважительной причине – способствовали тому крепкие дружеские связи.

 
У нас в России друг – кто не однажды
В тесном кругу да за столом хмельным
С тобой споёт, не раз тебя “уважит”
И под конец “наклюкается в дым”.
 
 
А поутру по трубке хриплым басом
Расскажет, что не помнит ничего,
Что хорошо б опохмелиться квасом.
Да вот послать за ним и не-ко-го.
 
 
И, понимая, как другу не сладко,
Идёшь к нему “здоровье поправлять”;
Несёшь с собой отнюдь не шоколадку —
Бутылочку горилки по ноль пять.
 
 
Такие мы в большой нашей России —
Надо сказать: солиднейший процент;
Для дружеских столов “веселье” приносили,
Чтоб друга поддержать в “ответственный” момент.
 

Каждый раз приходится убеждаться, что в любой доле правды присутствует доля шутки. И прячется она в человеке до поры, до времени, выскакивая при всём честном народе с обязательным привкусом горечи и большей частью в неподходящий момент.

 
Поутру Иваныча чуть не хватил удар:
Он, вставши рано после юбилея,
Увидел в зеркале, что он безбожно стар,
А говорили, будто молодеет,
 
 
А говорили, что “он на все сто”,
Что он ещё и “для любви годится”.
Так женщины, склонившись через стол,
Пред ним пытались ярко молодиться.
 
 
“Ах, подхалимы! – вскрикнул юбиляр, —
Зачем так – хорошо? Я что – покойник?
Ведь я – ещё живой!..
Хотя, конечно, стар…
Но не шатаюсь, как иные, по помойкам!”
 
 
А кто-то ему в ухо прожурчал:
“Ты разве не понял, о чём те были речи?
Ты в жизни таких слов и не встречал —
Значит, закат идёт к тебе навстречу.
 
 
В природе равновесно всё, дружок,
Теперь пора горячих комплиментов,
Поэтому судьба на посошок
Устроила тебе аплодисменты”.
 
 
Старик вгляделся в зеркало:
“Ну что ж,
Пусть я невзрачен, но кому-то нужен,
И на покойника, как будто, непохож,
А коли смерть придёт, так мы и ей послужим!”
 

Вот такие мы – россияне: в советскую пору целеустремлённые в светлое будущее, наплевательски относящиеся к собственной персоне,

 
“Была бы только Родина богатой да счастливою,
А выше счастья Родины нет в мире ничего”.
 

Мы, пожилые россияне, в настоящее время живущие враскорячку – одна нога на советской территории души, другая – в дикой современной растерянности.

 
Жизнь подползла к осеннему пределу,
Деньки летят пожухлою листвой;
Тоска гнетёт, и нет желаний смелых —
Дамоклов меч висит над головой.
 

Раньше всерьёз думали, что мы – народ! – делаем историю великих побед, сейчас поражаемся – как же глубоко мы сползли в яму неизвестности. И не мудрено, что многие из нас прошлую свою жизнь с какой-то другой стороны стали видеть:

 
Пришла пора и очень стыдно стало,
Что тем, советским, в жизни каждый был…
 
 
А как не быть? Росли мы при Советах:
Каждый советский в лозунгах был весь.
Был в пионерах, комсомольцах, с партбилетом
На Кремль молился, клятву давал несть
В народ учение марксизма-ленинизма.
 
 
И что же вышло?
Нет такой страны!
А ведь она звалась Советскою Отчизной!
Есть Мать-Россия!
Мы – её сыны!
 
 
Никто из партвождей не попросил прощенья,
Прилюдно не покаялся за ложь,
Что до сих пор нас вводит в заблужденье
Их утопический о Равенстве скулёж.
 
 
Исчезло Братство… Вползло мурло бандита,
Во фрак оделось, власть к рукам прибрав,
И побраталось с заграницею открыто…
 
 
Но смертью смерть поправ —
Вместо былой страны, стоит страна Россия,
Великая в величии своём,
Которую так просто не осилить!
 
 
Пусть вдоль границ гуляет вороньё —
Поигрывает вражеской дубинкой,
Предателей вербует на живца
И, червяком вгрызаясь в серединку,
Наводит ужас в слабеньких сердцах.
 
 
Живём в тревоге мы, но для Руси не новость —
Жить в дискомфорте в каждый новый век.
Всем кажется – мы спим, но тронь – и мы готовы
На смертный бой…
Такой наш человек!
 

Такой наш человек!

А сердце подозрительно щемит – видно не соглашается.

Вот и малыш, маленький российский человечек, не соглашается с Корнеем Ивановичем Чуковским, утверждающим, что муха в поле денежку нашла, тараканов чаем поила и звериные дискотеки устраивала. Не верит, что такое действие могут совершать крылатые мерзости.

Раньше, при советской власти, дети зачитывались сказками Чуковского. Взрослые не возражали – более того, самозабвенно повторяли вслед за детьми шаловливые тексты поэта-сказителя.

Магической силой была эта самая советская власть! Умела перевоспитывать человека, перемалывать его сознание, в одну дуду дудеть заставляла. И про человека той поры можно смело сказать: “Да – наш человек ТАКОЙ!”

 
Для “счастия” в колхозы нас загоняли палками,
С наших глаз осознанно не снимали шор;
За любовь повторную шили аморалку нам,
За слово супротивное гнали за “забор”.
 
 
Охмуряли долго нас чудо словесами,
Вселенскою заботою “великого вождя”, —
Отмобилизованных на борьбу с врагами,
Нас под ружьё выстраивал даже шум дождя.
 
 
Были мы послушными, без ума счастливыми,
На словах лояльными, всюду славя власть.
 

Такие мы были и, оглядываясь назад, можно смело утверждать – другими уже не будем. Нас – тех! – уже не переделаешь, не перевоспитаешь, не замутишь ничем наше сознание, в котором другой жизни и не виделось.

Мы – исторические памятники ХХ века.

Живые, ходячие – ещё передвигающиеся на своих ногах по российской земле, и каждый – носитель ценнейшей информации, заложенной в нашу память.

 
Мы не верим, не верим, не верим,
Что в память закроются двери.
Но память при нас и не “вроде”
И бьёт прямо в глаз при народе.
Суровая, горькая, наша —
Чем дальше в века, тем и краше.
 

Известно: стоящий на берегу не может оторвать взгляд от стремительно протекающей мимо воды. Она несёт на себе с корнем вырванное дерево, двух уток, лодку рыбака, а он, стоящий на берегу, неподвижен и берег под ним – ни с места.

Стоящий на берегу даже не догадывается, что он – “время настоящее”, а волна в реке, корявое дерево, влюблённая парочка уток и лодка с рыбаком уже история, прошлое, в будущем уже никогда и не при каких обстоятельствах не повторятся.

Человек, потому и человек, что он наделён удивительною способностью помнить. Не всё и не сразу, но как-то вдруг возьмёт и всплывёт в памяти нечто…унесённое рекой жизни. Для этого бывает достаточно небольшой искорки намёка на прошлое.

Совсем недалёкое, “живое” ещё… наше советское прошлое.

* * *

Боевая команда стреляющих лыжниц Украины неудержимо несёт сяк своей золотой олимпийской медали в городе Сочи. Они знают о страшной трагедии своей Родины – главная площадь Киева полыхает пожаром: фашизм наступает, гремят выстрелы, льётся кровь, а они бегут за победой, добывая славу себе и своей стране, ни на минуту не забывая, что за спиной у них самое меткое оружие. Они не знают дальнейшей своей судьбы, не знают, как встретит их Украина – на Сочинскую олимпиаду они уезжали из другой страны: благополучной, с безмятежным красавцем Киевом, с его свободной красивой площадью Независимости.

Площадь столицы бывшей братской республики сейчас в огне и чёрном смраде от полыхающих автомобильных покрышек. Как раньше, весь мир удивлённо и с восхищением повторял русское слово “спутник”, так сейчас украинское слово “майдан” на слуху у всех народов мира, кому мир на планете Земля не праздное слово.

На высшей ступеньке пьедестала почёта, укрывшись жёлто-голубым флагом Украины, прижавшись тесно друг к дружке, четыре олимпийские чемпионки натужно улыбаются, благодарно принимают букеты Сочинской олимпиады. Они молоды, они теперь не всегда понимают нас, тех из СССР, и у них уже другая страна, но в одном они могут быть с нами солидарны – им омерзителен человек со свастикой.

Главное – у них есть очень меткие винтовки. Сейчас они только спортивные. Но миру известно какая судьба ждёт стреляющих лыжниц завтра?

Кто ответит на этот вопрос? Удравший из страны президент? Ультранационалистическая хунта, захватившая власть в Киеве? Трусливые губернаторы, сбежавшие из своих кабинетов? Растерянный народ, с надеждой посматривающий в сторону России?

И что делать России, когда в её адрес от “заклятых друзей” из НАТО и США сыплются не прикрытые угрозы? Попробуй только влезть на территорию бывшей советской республики!..

И что делать России, когда из многочисленных уст когда-то братского народа Украины в адрес братской страны России посыпались мерзости фашистского покроя?

И что делать России, когда от русской половины братского народа Украины через границу летят призывы о помощи?

Украина в беде!

Как когда-то Германия проспала рождение фашизма и вынянчила его махровый расцвет, то же самое сейчас загуляло на просторах современной Батькивщины.

Молодые украинские варвары двадцать первого века набросились на советские памятники, глумились над статуями вождя мирового пролетариата, издавая звериный рык радости от содеянного.

Из глубины 175-летия, со своего пьедестала взирал на это непотребство великий Кобзарь и…плакал:

 
“Украина, Украина!
Мать моя родная!
Только вспомню твою долю,
Душой зарыдаю!”
Было отчего плакать!
 

Благодатная земля Украины никогда не знала покоя! Кто только не топтал её полей и пастбищ, не издевался над её народом, которому посчастливилось жить на этой земле, но которому не посчастливилось жить с добрыми народами соседних территорий Запада.

Особенно усердствовали поляки. Почти с древних времён.

 
“Было время, гордо шляхта
Голову носила,
С москалями и с ордою
Мерилася силой…”
 

(Т.Г. Шевченко)

Москали во времена “життя” великого Кобзаря – военные люди, с которыми тогдашняя Польша силой мерялась, но всегда была бита, а залечив раны и накопив очередную порцию уязвлённой гордыни, вновь и вновь возвращалась с мечом на просторы украинской Руси.

И до сих пор горячие головы из польского руководства не забывают дорогу на Киевские площади: очень уж хочется им с импровизированной трибуны в толпу неонацистских молодчиков гневное слово в сторону России бросить.

Словно не было гражданского после 1917 года противоборства, российско-украинского голодомора да страшного периода 1941–1945 годов.

Словно не было горького под натиском фашистского нашествия отступления на восток по вдрызг разбитым дорогам и неубранным полям Украины, той самой, советской, от которой пришлось уезжать поэту Леониду Первомайскому в 1941 году:

 
“Осенний путь… Осенний ржавый шлях!
Как мертвецы снопы лежат в полях…
Грузовики гремят не в первый раз,
Не в первый раз проходит мгла у глаз,
Не в первый раз доносит запах дыма
Недальнего пожара… Не впервой