Удар в спину. – Рассказ бывшего старателя. – Осада фок-мачты. – Первый подозреваемый. – Анита роется в чужих вещах. – В гостях у капитана. – Дерево из Восточной Азии. – Апостол Андрей и колесо Дхармы. – Часы бьют четверть пятого. – Неукротимая ярость. – Сеньор Руэда в роли переговорщика. – Неожиданная развязка. – Трюм. – Шхуна поднимает паруса. – Клич петуха в неурочный час. – Улыбка на мертвых устах.
Пронзительный крик Вероники перебудил всех на корабле, и когда Анита с Алексом добежали до места происшествия, там уже собралась команда во главе с капитаном Руэдой.
Зажгли фонари и осветили скорченного Санкара. Он лежал возле левого борта, сжимая в руке огарок фальшфейера. Под его лопаткой расплывалось бурое пятно, посредине которого виднелся разрез длиной не меньше двух дюймов.
– Убит, – объявил Руэда, осмотрев рану. – Ножом в спину, прямо в сердце. Умер моментально.
– Профессиональный удар! – оценил Максимов, повидавший на своем веку немало жестоких деяний. – Ножа, конечно, нигде нет?
– Если убийца не дурак, он выбросил оружие в море, – заметила Анита.
На палубе при беглом осмотре не обнаружилось ни кровавых следов, ни оброненных предметов. По распоряжению капитана труп обыскали. Под полотнищем, которое индус наматывал на себя вместо одежды, не нашлось ничего, разве что амулет на шелковой нитке, надетый на шею убитого. Анита вгляделась в затертый образок и различила на нем изображение бородатого мужчины, из-за плеч которого выглядывали перекладины косого креста.
Она показала образок капитану.
– Вы знаете, что это?
– Понятия не имею. Санкар не любил рассказывать о своих побрякушках.
В толпе матросов шумели, переговаривались на разных языках. Анита увидела смоляного Нконо, плосколицего боцмана-японца, аборигена Джимбу, на этот раз нарядившегося не в карнавальный костюм, а в латаный плащик. Присутствовали и те, кто не был ей знаком: голубоглазый юноша со свежим безусым лицом (надо полагать, юнга Парис), заросший рыжим курчавым волосом мужик в парусиновой рубахе и таких же штанах… Определение «мужик» само пришло на ум, ибо он более всего походил на крестьянина из русской глубинки.
Где-то у кубрика качнулась косматая тень. Анита приподнялась на цыпочки, чтобы выяснить, кто это, но тут к бездыханному Санкару протолкался Рамос, он кипел как тульский самовар.
– Кто это сделал?
Он повернулся к капитану, словно тот знал ответы на все вопросы. Руэда куснул трубку и выдал:
– Проведем расследование. Кто нес вахту вместе с ним?
– Я, сеньор, – из рядов выдвинулся широкоплечий детина с редкими пучками волос на лысеющей голове и шрамами от ожогов на щеках.
– Кто это? – шепотом поинтересовалась Анита у Рамоса.
– Хардинг. Он из Сан-Франциско, американец. Искал золото в Калифорнии, не преуспел…
Еще один неморяк, отметила она. А Хардинг начал говорить, монотонно и сипловато:
– Санкар стоял на руле, я жег фальшфейеры. Потом он попросил подменить его, сказал, что глаза устали. Я стал к штурвалу, он ушел на бакборт. Больше я его не видел, но слышал, как он отбил пять склянок.
– Он не звал тебя? Не кричал? – допытывался Руэда.
– Нет. Я ничего не слышал до того момента, как эта… – бывший золотодобытчик посмотрел на Веронику, гадая, как правильно ее обозначить, – как она подняла гвалт.
Служанка уже передала Аните детали своего похода в уборную. Шла она, значит, в потемках, держась за леер, натянутый вдоль левого борта, как вдруг споткнулась обо что-то мягкое. Нагнувшись, пригляделась и завопила во все горло. Это был он, индус. Уже неживой. А рядом? Рядом ни души. Ну, то есть ей так показалось, а в следующий миг она уже неслась сломя голову в каюту к господам.
Руэда, выслушав Хардинга, отправил его обратно к штурвалу, поскольку судно уже несколько минут шло никем не управляемое, после чего задал несколько вопросов присутствовавшим: кто где был в момент убийства и кто что видел. Как и следовало ожидать, ответы не внесли ясности в картину преступления. Капитан сидел у себя, прикидывал на карте, как бы половчее скорректировать маршрут, если шхуну отнесло сильно в сторону, а остальные, помимо вахтенных, спали в кубрике.
– Я тоже закемарил, – винился Рамос. – Лег на койку Санкара и – как отрезало. Кто входил, кто выходил – пес его знает…
Анита, видя, что следствие зашло в тупик, выскользнула из освещенного фонарями круга и, оказавшись за спинами матросов, поманила к себе Алекса и Веронику.
– Идемте! Надо подумать, а они мне мешают…
Возвратились на ют. Анита хотела прилечь на койку, так как тело после вчерашних вынужденных упражнений ломило нещадно, но раздумала. Вши и тараканы вряд ли простимулируют мозговую деятельность. Она принялась ходить из угла в угол: два шага туда, два обратно. Максимов с Вероникой, чтобы не занимать собою лишней территории, почтительно застыли на пороге.
Версия уже сложилась, когда из-за пределов каюты донеслась громкая брань, сопровождаемая звуками сочных оплеух.
– Что там еще?
Анита выглянула из дверного проема.
У фок-мачты разгорелась потасовка. Создавалось впечатление, что человек шесть или семь набрасывались на одного, а он отбивался. С кормы разобрать, кто с кем дерется, было трудно, и Анита устремилась в носовую часть корабля, увлекая за собой Максимова. Вероника помедлила, не зная, где безопаснее, затем юркнула в каюту и заперлась на засов.
Наседали, как выяснилось, на африканца Нконо. Он, как заправский кулачный боец, опрокинул свингами и апперкотами дикаря Джимбу и рыжего мужлана, чье имя было Аните неведомо, но когда с двух сторон подошли Накамура и силач Мак-Лесли, нервы у арапа сдали. Он решил, что силы неравны, и шустро, как шимпанзе, полез по вантам на мачту. Добравшись до реи, переполз на нок, свесился оттуда и зычно прокричал:
– Кто сунется ко мне, того сброшу!
Из капитанских апартаментов вышли Руэда и Рамос, последний держал в руках ружье – разработанный полвека назад штуцер Бейкера, сочетавший в себе современный нарезной ствол и устаревший кремниевый замок.
– Нконо, не балуй! Слезай по-хорошему! – скомандовал мексиканец и поднял ружейный ствол, держа железный коготь на спусковом крючке.
Анита заторопилась к капитану и его помощнику, неловко поставила ступню на мокрые доски, поскользнулась и упала бы, не окажись поблизости шотландского Геркулеса. Он удержал ее от падения, а она безотчетным движением схватилась за ворот его штормовки. Материя, и без того надорванная, разошлась еще вершка на два книзу. Мак-Лесли издал нелюбезное мычание.
Анита, не транжиря времени на извинения, толкнула Рамоса под локоть, сбила ему прицел.
– Что вы делаете, сеньор! За что вы так с ним?
– Вы бы не вмешивались, сеньора, – процедил мексиканец недружелюбно. – Всем известно, что это Нконо прикончил Санкара. Он должен получить по заслугам.
– Почему вы так уверены в его виновности?
– Считайте, что это истина, сеньора. Да вы и сами видели… Он злился на Санкара, подозревал, что тот его дурит, когда они играют в карты. Нконо – он такой: если вожжа под хвост попадет, то и себя не помнит… Ребята в кубрике слышали, как он грозился разделаться с Санкаром. И нож у него есть подходящий.
– Кто слышал? – не отставала Анита. – Им можно верить?
– Мак слышал. Еще Джимба, Хардинг, Парис, Карл… Половина команды!
– Карл? Кто это? Тот рыжий?
– Да. Он рыбак из Скандинавии… И по-вашему, все они врут?
У Аниты не нашлось контраргументов, и Рамос, забыв про нее, снова нацелил ружье на африканца, восседавшего на конце реи. Буря почти утихла, качало слабо, сгрудившаяся у основания мачты команда направила лучи фонарей вверх, и Нконо представлял собой прекрасную мишень для меткого стрелка.
– Капитан! – взмолилась Анита, дернув Руэду за рукав. – Прикажите, чтобы его пока не убивали!
– Я сам этого не хочу, – признался сеньор Руэда и приказал: – Рамос, уберите ружье. Попытаемся договориться без стрельбы.
Анита убедилась, что расправа откладывается, и отвела Максимова подальше от галдевшего экипажа.
– Алекс, идем со мной! Без тебя я не справлюсь.
– Куда? – заморгал он непонимающе, но она уже тащила его к кубрику, озираясь, чтобы удостовериться, что никто за ними не следит.
– Пока они ловят своего сенегальского друга, мы произведем обыск.
– Обыск? Нелли, ты спятила! На каком основании?
– На основании моих подозрений. Не бойся, я все беру на себя. Твоя задача – постоять у входа и проследить, не идет ли кто-нибудь. В случае чего подашь мне сигнал.
– Какой?
– Алекс, ты несносен! Почему я все должна придумывать за тебя? Ну… спроси, например, где тут у них кухня.
Максимов заметно нервничал, задуманное Анитой ему не нравилось.
– На кораблях нет кухонь. Есть камбузы.
– Тогда спроси, где камбуз. Главное, уведи его подальше и дай мне возможность выбраться…
– Кого увести?
– Того, кто придет! – Анита потеряла терпение. – Перестань валять дурака, сосредоточься!
Дверь в кубрик была приоткрыта и, судя по всему, никогда не запиралась. Анита предусмотрительно пересчитала всех, кто осаждал мачту, и не опасалась непредвиденных столкновений. Алекс остался у входа, а она вбежала в кубрик, где вяло горела свеча, прилепленная посреди стола, подвешенного на четырех отрезках ржавой цепи.
Здесь было восемь коек – таких же, как в каюте Рамоса. Под ними Анита увидела восемь стандартных рундуков, вытесанных из сосны и укрепленных железными уголками. Ее интересовал один, конкретный – но как его определить?
Она призвала на подмогу интуицию и сунулась в ближайший к двери ящик. Не тут-то было! Крышка не поднималась, ее удерживал замок. Быстро оглядев его, Анита решила, что он не содержит в себе особенных хитростей, извлекла из волос уцелевшую при крушении аэростата шпильку и вставила ее в замочную скважину. Десяти секунд оказалось достаточно, чтобы справиться с несложным устройством.
Откинув крышку, она углубилась в изучение внутренностей рундука. Плитка табака, набор игральных карт, пузырек с неизвестной жидкостью (отвинтила колпачок, понюхала – ощутила слабый сладковатый аромат), дагерротип миловидной негритяночки… Аниту кольнуло разочарование. Это был не тот рундук. Она поспешно заперла его и принялась за соседний. Второпях вскрыла замок, заглянула под крышку. Ага, кажется, то, что надо! Пара башмаков на слоновью ногу, ворох смятых носовых платков, бумажный пакетик с белым порошком, колечко из затейливо переплетенной проволоки… А это что? Она вынула полотняный мешочек, развязала горловину и обнаружила то, что искала. Теперь прочь отсюда!
Но в этот миг из-за двери раздались голоса.
Говорил Алекс. Мямлил, спотыкался, явно чувствуя себя не в своей тарелке:
– Сударь… не подскажете… в смысле, не покажете, где тут у вас камбуз?
Ему отвечали надтреснуто, как бывает во время простуды:
– Камбуз? У нас его нет. Нконо стряпает прямо на палубе, там у него таганок есть, кастрюли в шкафчике… А зачем вам камбуз?
Хардинг, определила Анита. Чего его сюда понесло? Его вахта кончилась, это понятно. Но пошел он не к мачте, где собрались все свободные от дел члены экипажа, а на отдых в кубрик. Или беднягу-африканца уже посадили под арест? Если так, то сейчас сюда нагрянет вся команда. Вот будет конфуз, когда они застанут здесь сеньору, шарящую по чужим рундукам…
– Живот подвело, – натужно вывернулся Максимов. – Перекусить бы чего-нибудь…
– Припасы в трюме. Бочки с солониной, крупа… Но если желаете, у меня в кубрике есть сухари, могу поделиться.
Анита затравленно окинула взглядом западню, в которую ее угораздило попасть. Висячий стол, висячие кровати – спрятаться совершенно негде. Второго выхода нет, только круглое окошечко-иллюминатор. Оно не закрыто, но отверстие уж больно узкое.
– Нет. Спасибо… А скажите, этот Нконо… его поймали?
Алекс тянул волынку, как мог, но было очевидно, что Хардинг рано или поздно войдет в кубрик, и тогда все пропало.
Была не была! Анита сняла волглый пиджак, закутала в него найденный в рундуке мешочек и просунула сверток в окно. Он мягко упал снаружи. Теперь можно и самой… Она выдохнула, ступила ногой на шаткую койку и стала протискиваться в окованную медью окружность. Поначалу все шло хорошо. Голова, плечи, грудь… Вдевая себя как нить в игольное ушко, она наполовину высвободилась, но бедра – бедра застряли!
Она дернулась вперед, назад – бесполезно. Хоть плачь… Единственный плюс: на палубе темень, едва ли кто разглядит ее, даже если пройдет мимо. Но это так себе утешение.
Анита услышала, как Хардинг пожелал Максимову спокойной ночи. Еще мгновение – и он войдет в кубрик и узреет болтающиеся ноги и пикантную часть тела, торчащую в иллюминаторе. Какой позор!
– Подождите! – вскричал верный Алекс и, судя по шороху, перехватил Хардинга, уже направлявшегося в кубрик. – Что это?
– Где?
– Вон там… над морем… Смотрите!
Молодчина, он делал все возможное, чтобы выполнить свое боевое задание. Сейчас, когда Хардинг, надо думать, отвернулся от двери, самое время выскочить и раствориться во мгле. Но не выскочишь… Засела как муха в паутине, ни туда, ни сюда.
Побарахтавшись, Анита обмякла. Ее душило унижение. Найдись под рукой пистолет или кинжал – покончила бы с собой, честное слово!
Мысли делались все безотраднее, она зажмурилась, готовясь услышать за спиной глумливый хохот, но вдруг кто-то сгреб ее за шиворот и, точно рыбу из лунки, выдернул из треклятого иллюминатора. Осторожно ее положили плашмя на палубу, и в ту же секунду стукнула дверь кубрика – это вошел Хардинг. Он бубнил под нос что-то вроде: «Идиот! И чего ему померещилось?» Вероятно, это относилось к Алексу. Американец погасил свечу, зашуршала койка, скрипнула балка, к которой она была подвешена. Хардинг улегся спать.
Анита встала, нашарила подле себя пиджак с завернутым в него мешочком. Она силилась проникнуть взглядом сквозь окружавшую ее кромешность, но где там! Удалявшиеся шаги, сопровождаемые учащенным дыханием, свидетельствовали о том, что ее спаситель желает остаться неузнанным. Она бы окликнула его, но через распахнутое окно ее обязательно услышит Хардинг, а выдавать себя нельзя ни в коем разе.
Она подавила искушение немедленно узнать, кто же выступил в роли благородного рыцаря, поднялась на ноги и, стараясь не шуметь, надела пиджак.
Из-за угла показался обеспокоенный Алекс. Увидев ее, сдавленно прошипел:
– Ты здесь? Я думал, он тебя застукает…
– Не застукал. Спасибо за поддержку, без тебя мне пришлось бы худо… Но идем, у нас есть дела!
Анита решила пока что не посвящать Алекса в нюансы своего спасения. Узнает о неведомом выручателе – неизвестно как себя поведет. Еще чего доброго взревнует.
Нконо все так же сидел на фок-мачте, ругался то по-французски, то по-сенегальски и плевал на головы осаждавших, число которых заметно убавилось. Анита насчитала троих: среди них были рыжебородый Карл, австралиец Джимба и юнга Парис. Они уговаривали мятежника слезть и сдаться, но он еще пуще заводился и говорил, что лучше спрыгнет с реи и разобьется насмерть, чем признается в убийстве, которого не совершал.
– А ведь он и вправду не убивал Санкара, – шепнула Анита Максимову. – И я собираюсь это доказать.
– Ты знаешь, кто убийца?
– Задачка не из сложных. Я иду к капитану, а ты пригляди за этими… – Она подтолкнула его к троице, окружившей мачту с африканцем. – Не похоже, чтобы они собирались его растерзать, но все-таки…
Действительно, в перебранке, которую вели между собой Нконо и его преследователи, не чувствовалось лютой ненависти. Загнанный в капкан кок был по природе своей экспрессивен, поэтому в оскорбительных выражениях и плевках, рассыпаемых им направо и налево, виделось в первую очередь проявление его натуры. Коллеги знали об этом и не распалялись. Они ничем не угрожали Нконо, у них и оружия-то не было.
Максимову хотелось услышать, о чем Анита будет говорить с сеньором Руэдой. Однако она вознамерилась идти одна, и ему пришлось смириться. По опыту он знал, что она потом все расскажет, надо лишь набраться терпения.
Дверь капитанской каюты – рубки на корабельном полубаке – запиралась изнутри. Анита, прежде чем постучать, приникла к щели, образовавшейся после того, как выпал сучок в дюйме от дверной ручки. Внутреннее убранство каюты было таким же аскетичным, как и все на этом судне. Разница заключалась в том, что, в отличие от кубрика и кельи Рамоса, лежанка здесь была не подвесной, а стояла на четырех ножках, возможно, прибитых к полу. Слева от нее, прямо напротив двери, высился облупленный шкаф, а перед ним, за круглым столом, сидели на стульях сеньор Руэда и его помощник.
Больше Анита ничего не сумела разглядеть. Стукнула костяшками пальцев в дверь и громко назвала свое имя.
О проекте
О подписке