Глава 36

Оказавшись в жилище Эйхгорна, Фисташка сразу скуксилась. Поняв, что ее новый хозяин действительно не знатен и не богат, она стала смотреть на него, как на предателя.

По снимаемой Эйхгорном комнате рабыня бродила, как кошка в новой квартире. Обнюхала каждый уголок, без малейшего стеснения сунула нос в рюкзак и ощупала все, что там нашла. Эйхгорн, никогда не страдавший вещизмом, взирал на это равнодушно.

– Так, – решительно заявила Фисташка, когда в комнате не осталось ничего неизученного. – Я хочу есть и мне нужна новая одежда. А еще духи, притирания и щипцы для выпрямления волос.

– Ну так пойди и купи себе все это, – безразлично ответил Эйхгорн.

– Отлично, давай деньги! – обрадовалась Фисташка.

– С деньгами каждый дурак сможет. А ты без денег купи.

Фисташка недобро прищурилась. Эйхгорн задумался, как ему избавиться от этого совершенно ненужного имущества. Уходить сама она явно не собирается…

Вообще, с женщинами у Эйхгорна всегда складывалось неудачно. Всего их в его жизни было пять. Пять женщин, с которыми он поддерживал более или менее продолжительные отношения.

Первой была Оля. С октября 1991 по июль 1992. Она не умела держать рот закрытым. Где-то за полчаса до приема пищи всегда начинала щебетать: «Ой, я такая голодная, ну такая голодная!». Поев, переключала канал на «Ой, я так объелась, ну так объелась!». То же самое касалось сна, работы и любого другого процесса – Оля неутомимо возвещала миру о своих желаниях и эмоциях. Поначалу Эйхгорна это забавляло, потом начало раздражать…

Второй была Катя. С декабря 1994 по сентябрь 1995. Она ныла. Ныла всегда, ныла непрерывно, ныла по любому поводу. Она постоянно рассказывала, как у нее все плохо, какая она неудачница, как ей не везет в жизни. И родители-то ее живут в далекой деревне, а она здесь, одна-одинешенька, в этом плохом городе, полном черствых и равнодушных людей. И никто ее не понимает, никто не любит, никто не пожалеет… Поначалу Эйхгорн ей сочувствовал, потом начал злиться…

Третьей была Таня. С октября 1997 по февраль 1998. Очень энергичная и целеустремленная. На Эйхгорна у нее были серьезные планы, но вначале она хотела убедиться, что нашла именно то, что нужно. С утра до вечера она допытывалась насчет благосостояния суженого, и как тот собирается его улучшать. Где работает, сколько зарабатывает, когда повышение, почему не перейдет на другую работу, поденежнее? Постоянно предлагала какие-то бизнес-проекты, требовала куда-то вложиться… когда же до нее дошло, что Эйхгорн крайне мало интересуется финансами и совершенно не стремится разбогатеть, она очень быстро к нему охладела.

Четвертой была Ира. С сентября по ноябрь 1999. Истеричка. С ней Эйхгорн порвал быстрее всех, поскольку у Иры ПМС не прекращался никогда. Она скандалила по поводу и без, закатывала истерики из-за незастегнутой пуговицы, из-за пролитого молока. Достаточно было произнести фразу с неправильной интонацией, чтобы Ира включила сирену.

Пятой была Даша. С ноября 2002 по май 2004. С ней Эйхгорн пробыл дольше всех и даже почти женился. Она была хорошей женщиной, действительно хорошей. Доброй, тихой, покладистой… но при этом глупой. Феерически глупой. Иногда Эйхгорну казалось, что она просто прикидывается, что это такой затянувшийся розыгрыш. Ну не может же нормальный, здоровый, умственно не отсталый человек быть настолько безмозглым. Эйхгорн с детства привык, что большинство людей вокруг глупее него, но всему же есть пределы.

Он терпел, и терпел очень долго, поскольку во всем остальном Даша была просто безупречной, но в конце концов расстаться пришлось. Ибо периодически Эйхгорн таки срывался и начинал хамить – а Даша не огрызалась и даже не плакала. Просто смотрела на него и виновато моргала. Эйхгорну становилось ужасно стыдно, но он ничего не мог с собой поделать.

Однако Фисташка превзошла их всех. Насколько Эйхгорн понял, она с раннего детства готовилась к простой и понятной роли – содержанки. В рабство ее никто не обращал – она родилась на севере Нбойлеха, в своеобразном «питомнике», растящем именно таких вот профессиональных наложниц. Правда, оценки у нее были не самые лучшие, так что ибудунские вельможи, собаку съевшие на живом товаре, не покупали ее даже с большой скидкой. Фисташка уже отчаялась, когда на рынке появился чужеземный простофиля.

Только вот Фисташка в итоге осталась недовольна. Она-то рассчитывала попасть в сераль к какому-нибудь богатею и целыми днями только и делать, что ничего не делать. Такое вот нехитрое у нее было жизненное кредо. А тут Эйхгорн, который совершенно не желает потакать ее прихотям, да еще и порывается освободить.

Совсем дурак, что ли?!

– Если я тебе не нужна – просто продай меня кому-нибудь! – ныла Фисташка. – Ну что тебе стоит?!

Эйхгорн задумался о женском цинизме. Машины, дачи, айфоны, шубы, цепочки, отдых на Канарах… сам он всегда был глубоко равнодушен к материальным благам. Он не понимал, как можно связать себя с человеком на всю жизнь только потому, что тот способен тебе их предоставить.

С другой стороны, логика в этом есть. Любовь любовью и все такое, но должны же быть определенные критерии. Если перед самим Эйхгорном поставить двух женщин, он выберет… чего уж перед самим собой лицемерить – он выберет ту, у которой сиськи больше. Он же математик. Больше – значит, лучше. Четкий, доступный измерению критерий.

А у женщин с этим сложнее. Тот доступный измерению критерий, который интересует их, прилюдно обычно не демонстрируют. Да и вообще эволюционная роль мужчины – обеспечивать свою женщину и своих детей. Вот женщина и следует биологической программе, подбирая того, кто с этой задачей лучше справится. Поставь перед женщиной принца и бомжа – кого она выберет?

Нет, конечно, если бомжа зовут Арагорн, а принца – Джоффри, ответ неочевиден, но это уже нестандартные условия.

И Фисташка права – самым оптимальным решением будет перепродать ее более подходящему владельцу. Тому, кому она нужна. Эйхгорн не планировал задерживаться в Нбойлехе дольше, чем на пару недель, и меньше всего ему требовался прицеп в виде ноющей рабыни. Сугубый интроверт, любых людей возле себя Эйхгорн воспринимал исключительно как источник раздражения.

Значит, надо подыскать покупателя. Наживаться на работорговле Эйхгорн не собирался – пусть заберет хотя бы по себестоимости. Или даже ниже оной.

Интересно, не согласится ли дядя Ук-Хар выступить посредником? Хотя он вроде бы вчера обиделся, что Эйхгорн не стал оплачивать его счет в чайхане…

По счастью, обиделся он все же не очень сильно. Не настолько, чтобы упустить возможность заработать пару денгаров. Смеясь над незадачливым покупателем, дядя Ук-Хар пообещал, что внесет Фисташку в свой каталог рабынь для утех, и если кто заинтересуется – направит к Эйхгорну.

Но тот будет должен ему за такую услугу двадцать процентов от выручки – и чтоб без обмана. Дядя Ук-Хар очень не любит, когда его обманывают, и друзья дяди Ук-Хара тоже не любят. Про ибудунского Дедулю слыхал, родной? Лучший друг дяди Ук-Хара, только на днях вместе в чайхане сидели.

Эйхгорн ничего против не имел. Двадцать процентов, так двадцать процентов. Собственно, он был согласен отдать Фисташку и даром, но в этом случае его бы просто не поняли.

Первым же вечером Фисташка предложила Эйхгорну себя – но, надо заметить, не слишком охотно. Ею явно руководило чувство долга, а отнюдь не симпатия к хозяину. Так что она просто сбросила покрывало и выжидающе уставилась на Эйхгорна, даже не пытаясь хотя бы принять эротичную позу.

Эйхгорн некоторое время смотрел на нее снулым взглядом. Он все еще не решил, насколько это допустимо – использовать такую вот живую собственность по… прямому назначению. Даже с учетом того, что Фисташка сама желает сохранить статус рабыни, это неприятно смахивает на изнасилование. Ну или как минимум злоупотребление служебным положением.

Для местных все это, конечно, нормально и естественно, но для россиянина двадцать первого века…

К тому же Фисташка не очень устраивала Эйхгорна по его основному, чисто математическому критерию. Кажется, она это и сама поняла, потому что обиженно фыркнула, вновь накинула покрывало и отвернулась к стенке.

На следующее утро Эйхгорн ушел раньше, чем Фисташка проснулась. Он оставил ей три грамена на еду и другие возможные расходы. Сбегать рабыня явно не станет – зачем, если Эйхгорн и так ее не держит?

А если вдруг сбежит – так ему же еще и проще.

И Эйхгорну жизненно требовалось добыть какие-то средства. Он слишком потратился, а кормить теперь предстоит уже двоих. В Нбойлехе он задерживаться не собирается – значит, новые дорожные расходы.

Вопрос в том, где и как он может здесь подзаработать. Амулеты вряд ли стоят дорого, а больше продавать нечего, если не считать ту же Фисташку. В долг без обеспечения ему никто не даст. А пристроиться волшебником к халифу не удастся – такая удача два раза не выпадает.

Остаются технические знания. Эйхгорн умеет много такого, чего в этом мире не умеет никто. Наверняка есть способы обратить это в звонкую монету. Надо только их найти – а для этого следует хорошенько изучить страну, в которой Эйхгорн оказался.

Несмотря на наличие рабства, великий халифат Нбойлех был куда просвещеннее и цивилизованнее крохотного королевства Парибул. Разделенный на тридцать шесть провинций, во главе каждой из которых стоял эмир-наместник, он обладал сложной административной системой. Вместо одиноких коннетабля, эдила и казначея тут были разветвленные ведомства со множеством сотрудников – военное, судебное, финансовое. В каждом городе сидели эмир, мурза, кади и прочие вельможи, подчиняющиеся халифу в соответствии со строгой вертикалью власти.

Население делилось на пять категорий. Знать, горожан, феллахов, бедуинов и рабов. Их права и обязанности разграничивались очень четко. Например, торговлей могли заниматься только знать и горожане. Феллахи имели право посещать города, но не жить в них. Бедуинам запрещалось даже приближаться к городским стенам. Рабы были живым имуществом, но за убийство или телесное повреждение раба следовало такое же наказание, что и за свободного. Дурно с ними обращаться тоже запрещалось.

А освобожденный раб, как оказалось, не становился вольным человеком – юридически он оставался таким же рабом, просто теперь принадлежал самому себе. В целом его положение от этого только ухудшалось – он не мог устроиться на работу, не мог купить или снять жилье, не мог даже владеть никаким имуществом.

Неудивительно, что Фисташке так не понравилась эта идея.

Немногим лучше жили бедуины. Ведущие полуцыганское существование, они населяли в основном земли рядом с пустыней и бесплодное восточное побережье. Земледелием не занимались, только скотоводством. Кроме того, бедуины часто становились наемниками или сбивались в разбойничьи ватаги. Фактически они составляли государство в государстве, почти не подчиняясь законам халифа.

И халифа это вполне устраивало. От бедуинов была бы уйма хлопот, если бы не тот факт, что они делились на четыре враждующих племени, которые большую часть времени тупо резали друг друга. Умело стравливая их между собой, халиф легко контролировал этих воинов пустыни. Три четверти нбойлехского войска состояло именно из бедуинов – они отлично сражались и бесстрашно шли на смерть.