Новосибирск был молодым мегаполисом. Лишь в 2010 году его население определили как чуть более двух миллионов человек, да и то, прирост был в основном, за счет присоединения города-спутника Бердска. И метро соответственно, имел значительно менее протяженное и разветвленное, чем, скажем, Москва или Питер. По сути, метро этого сибирского города состояло из двенадцати станций, расположенных на двух линиях, одного перехода между линиями на станции Красный проспект, и самого длинного в мире метромоста. Когда все началось, в самом метро находилось обычное для дневного трафика количество пассажиров, чуть менее двухсот семидесяти тысяч. Еще несколько десятков тысяч добрались до входов в метро уже после объявления тревоги по городу на те станции, где не сработали сразу или не были вовсе включены гермозатворы ворот. Таким образом, на все городское метро протяженностью около 15,5 километров, в первое время собралось население более трехсот тысяч человек. Это трудно представить, но обе короткие линии метро превратились в единое жилое пространство. И, конечно же, никакая охрана и никакое подобие организации в первое время не могли упорядочить жизнь этих едва спасшихся от ядерной смерти людей. В метро попали и больные гриппом, и венерическими заболеваниями. Попали и получившие первые дозы облучения, сами по себе ставшие источников радиации, заражавшие других людей. И даже позже, после прошедших страшным скальпелем по телу теплившейся жизни в метро эпидемии полиомиелита, убившей 90% всех младенцев и детей до 4х лет в 2015 году. И после обрушения части наполовину прорытого туннеля между конечной станции Карла Маркса и площадью Станиславского, когда погибли сотни людей, погребенных заживо в земле, без единого шанса выжить… даже после этого еще множество старых и новых опасностей продолжали попытки уничтожить остатки человеческой жизни в этой части Сибири. Часть населения, перенесшая лучевую болезнь. В том числе и те, кто глупо пренебрег опасностями, выходившие наружу. Получившие мутации уже на генном уровне зафиксированные, психологически изуродованные Катастрофой люди с нормальными пока что телами. Все эти люди выделились в отдельную касту, конфликтовавшую с остальными. И в результате военного конфликта, унесшего еще несколько десятков жизней, эти разногласия были разрешены – временно – разделением границ, нарушение которых с обеих сторон каралось смертью, если было обнаружено. И постоянным, страшным бичом, уносившим человеческие жизни, было проникновение внутрь перенаселенных площадей новосибирского метро одичавшей и голодной жизни снаружи. Изменившейся, мутировавшей, ныне приспособившейся лучше, чем люди ПОСЛЕ, жизни. Они рвали и грызли, щипали и протыкали иглами человеческую плоть. И именно поэтому половина выживающего населения просто вынужденно превратилась в военных. Оружие стало обязательным атрибутом любого костюма. Автомат Калашникова был номером один во всех ценниках, патроны к нему были, по сути, деньгами. Но и это не спасало. Выделяемые наиболее привилегированным членам общества отдельные закутки на перегонах между станциями, так сказать, "квартиры" имевшие один вход, все равно подвергались нападениям змей или насекомых, приходящих по потолку, или по работающим вентиляционным шахтам. Двери с таких "квартир" снимались, для обеспечения эвакуации живущих. Детей с младенчества учили правилам поведения при любой опасности, а юноша 13-14 лет автоматически считался способным держать оружие и участвовал в операциях наравне со старшими.

  Именно поэтому не было ничего странного в той сцене, которую наблюдали трое бойцов-разведчиков. Они были элитной частью защищавших подземелье людей от смертельной опасности военных. И теперь, когда общий радиационный фон снизился до возможности преодолевать расстояния в легкой защите, а озоновый слой увеличивался, а дыра "ушла" с территории Сибири куда-то в сторону Северного Полюса, именно они были первыми отправлены на поверхность.

  Они были готовы.

  …Три часа спустя, обсудив с местными начальниками разные рабочие вопросы, Сергунцов отправился на свою станцию. Еще через некоторое время, миновав санитарные посты на Площади Ленина, Олег Петрович уже приближался к охране на Речном. Попутно ему рассказали о случае со слизняком в перегоне, и полковник удовлетворенно хмыкнул себе: все ж не ошибся в ребятах он, помогли людям и здесь тоже. Это знак.

  Полковнику предстояло организовать подготовку к предстоящей атаке на линию мутантов: отдать распоряжения по извлечению стратегических запасов для бойцов. Подготовка заняла почти полные сутки, на ногах без малейшего шанса на отдых. Лишь по истечению второй половины ночи, усталость, навалившаяся страшным непониманием человеческой речи, заставила Сергунцова резко прервать доклад одного из подчиненных словами:

– все, Леша, я уже не слышу тебя, мне надо поспать, доложи Скобреву, – и отправиться в свою палатку, увалиться на выложенные в ряд матрацы не раздеваясь, и проспать четыре часа кряду.

  Отдых ему был нужен, ой как нужен… Самое главное еще только начиналось. Потому что на утро следующего дня Скобрев, не слишком любимый, но все же по-своему честный и лучший в своем значении заместитель, принес несколько важных вестей.

  … ОЛег Петрович сидел на табурете перед большим осколком зеркала в своей палатке, и скоблил щеки старым одноразовым лезвием Biko, пытаясь хоть как-то сократить заметность щетины. Лезвия давно уже затупились. Гель для бритья давно стал роскошью. Хозяйственное мыло, которое "подземные" фермеры научились как-то делать из сала и смеси мыльных корней с какой-то сомнительной химией, слабо подходило для скольжения даже острых лезвий, уж и не говоря об имеющихся в наличии.

  Побултыхал станком в тазу, стоявшем на табурете, смывая мыло. С подозрением посмотрел на результат. Поднес лезвие к правой скуле, и, заранее сморщившись, прижал к коже, повел вниз. Сказать, что удовольствие было сомнительным – ничего не сказать. И лишь одна мысль, мирная и теплая, равная по своему смыслу всей своей жизни, заставляла полковника не скрипеть зубами. Внучка. Да, у него была внучка.