Те, кто учился в высших учебных заведениях при советской власти, хорошо помнят, а всем остальным будет полезно узнать, что в них существовало так называемое распределение. Каждый выпускник, согласно закону, был обязан отработать пять лет на том предприятии или в том учреждении, куда его направит любимые партия и правительство. А иначе суд и места не столь отдалённые. Процедура распределения была отработана годами и представляла собой целый ритуал. Перед самой защитой диплома, скрупулёзно подсчитывались все баллы, заработанные студентом в стенах родной «альма-матер». На основании этих баллов составлялась очерёдность захода в заветный кабинет, где и лежали таблички с местами будущей работы. Отличники выбирали из полного списка, ну а те, кто учился, скажем мягко – не очень, брали уже то, что осталось.
Как и везде, учился на нашем курсе студент, весьма неприлежный в этой самой учёбе. За давностью лет я его фамилию уже и не помню, а поэтому назовём его для краткости просто Гена. Средний балл успеваемости, за все его годы учёбы в институте, составлял твёрдый «удовл» или «трояк» по-нашему. Отличники (вроде меня) выбрали себе для работы далёкие, красивые города, да ещё с обязательным предоставлением жилья в виде отдельной квартиры. Хорошисты поехали в города областного и районного значения, с предоставлением койко-места в заводском общежитии. Вот наконец настал черёд переступить порог заветного кабинета и нашему незадачливому Геннадию. Убелённый сединами декан взял со стола последнюю карточку, вздохнул и произнёс:
– Те, кто заходил в этот кабинет до тебя, вполне возможно, со временем будут терзаться сомнениями, правильный ли выбор они сделали в своей судьбе или нет. Тебя же сия участь миновала, потому как тебе просто выбирать не из чего. Бери бумагу эту и лети голубь мой сизокрылый в Калмыкскую степь, в город Элисту, и я надеюсь, что жить тебе придётся не под открытым небом, а как минимум в их национальной юрте.
***
С той поры прошло лет этак пять. И в моём родном Краснодаре решено было провести Всесоюзный съезд работников системы хлебопродуктов. Кажется, так это мероприятие называлось. Прознав про это, я стал навёртывать круги вокруг своего непосредственного начальника, с целью добиться заветной командировочки на свою малую родину.
– Угомонись, – молвил мой шеф. – Не по чину тебе, «салабону» на всесоюзные съезды ездить. Молоко на губах ещё не обсохло. Пусть мой зам поедет. Он за всю свою жизнь моря не видел, а ты небось с пупенка в нём уже барахтался.
Однако я не отступил. Уж больно хотелось за государственный счёт своих родных повидать. Билеты туда и обратно почти пол моей зарплаты в то время стоили. Да и вообще всесоюзный съезд – это ого-го, как важно! Как там поёт наша Алла Пугачёва: «Если долго мучиться, что-нибудь получится». Получилось и у меня: старичок зам милостиво отказался от поездки в мою пользу. Правда, не за так, а за щедрые дары кубанской земли, за чай «Краснодарский», ну и за бутылочку, другую, третью вина кубанского сухого, марочного.
***
И вот я в краевом драмтеатре. Ваш покорный слуга полноправный делегат всесоюзного съезда. Уф, аж дух захватывает. И вы думаете, это я один такой пробивной выискался? Отнюдь. Нас, выпускников родной «альма-матер», человек семь здесь собралось. Слетелись из разных городов и весей огромного Союза. Расселись мы дружной компашкой, в ряду пятом, потому как ближе нельзя. Впереди заслуженные дяди и тёти, все в правительственных наградах сидят. Президиум, как ему и полагается, выходит на сцену из-за кулис. Никто его не выбирал, да это и не важно. Там, на возвышении за столами сидят наши корифеи. Люди, по учебникам которых мы учились, зачёты и экзамены сдавали. В то время, один факт того, что ты, салага, сидишь тут и дышишь с ними одним воздухом уже кружил наши комсомольские головы. И вдруг я вижу, что в этом самом президиуме восседает личность, очень похожая на нашего Генку. Конечно, пяток лет пролетело. Но, чтобы из троечников в корифеи, это уж слишком. Наверное, обознался. Один известный оратор сменял другого. Наконец объявили перерыв на обед. Нас в один буфет повели, корифеев, понятное дело, в другой. Но мы всё же встретились в вестибюле.
– Генка, чертяка, ты ли это? Или я обознался, тогда прошу вас простить меня великодушно, ошибочка вышла.
– Да, я это, я. Можешь меня потрогать, пощупать. Только вот патлы свои постриг. Начальником большим работаю, сам понимаешь пример обязан показывать своим подчинённым во всём, даже в причёске. Как говорится, должность обязывает. Понимаешь, прибываю в эту самую Элисту, согласно выданному предписанию. А там на всю республику всего два человека с высшим специальным образованием – министр, ну и я. Вот так моя карьера как на батуте вверх и взлетела.
***
А вы говорите, распределение. Лотерея всё это, и не более того.
Небольшой городишко в Ташкентской области Узбекистана, на берегах реки Сыр Дарья, возле Беговатских порогов.
***
Город как город, ничего особенного за исключением того, что в стародавние, то бишь советские времена, работал там в должности директора местного хлебоприёмного предприятия один удивительный человек, назовём его Акмалом Каримовичем.
А удивительность этого человека заключалась в том, что обладал он обострённым чувством чинопочитания. Вот едет, например, мимо вверенного ему предприятия чиновник из Министерства, а Акмал Каримович уже ждёт начальство и не где-нибудь, а прямо на трассе, и конечно, к себе зовёт. Дастархан на свои «потом и кровью заработанные» денежки организованный, накрывает. А вдруг этот гость в будущем пригодится. Чутьё у него на всякое начальство было особое. Как в рекламе навязчивой говорится: «А вдруг!».
***
К чему я вам это всё рассказываю, а к тому, что сведущие люди в нашем родном Министерстве хлебопродуктов УзССР вдруг в один мало прекрасный день взяли да и озаботились проблемой полного отсутствия в республике Узбекистан мельницы ржаного помола.
То, что в этих краях рожь отродясь не выращивали да и слыхом об этой злаковой культуре не слыхивали, никого не волновало. У соседей казахов есть, а мы чем хуже. Пусть и у наших дехкан будет выбор: хочешь, лепёшку тандырную жуй, а хочешь – кирпичик ржаной душистый, тмином сверху посыпанный, с каймаком местным откушай. Сказано – сделано.
О проекте
О подписке