Занимавший одну из ключевых должностей в империи Константин Победоносцев возглавлявший четверть века идеологию и политику в государстве, пытался формировать общественную мысль. Он не выносил инакомыслия и любил поступать несправедливо, особенно с людьми иного, чем он, вероисповедания. Победоносцеву очень не нравились неправославные конфессии и религии. Он говорил и Александр III с ним соглашался: зачем какие-то реформы, когда все хорошо, войны нет, на границах спокойно, экономика развивается. Обер-прокурор совершенно спокойно заявлял: «Россию нужно подморозить, чтобы она не гнила». У него не было какой-то прогрессивной и даже позитивной программы, государственного проекта, только неограниченное самодержавие и национальная промышленность. Иностранные послы в докладах начальству называли его анахоретом, из-за которого в России «много разумного не находит себе дороги».

Михаила Каткова тоже называли «серым кардиналом империи Александра III, оказывавшем на него сильное влияние. Журналист и издатель Катков руководил журналом «Русский вестник» и газетой «Московские ведомости», которые называли «трубами реакции». В. Белинский называл его «Хлестаковым в немецком вкусе с зелеными стеклянными глазами». Талантливого, умного, эрудированного, начитанного, властного, самолюбивого и честолюбивого Каткова в обществе называли «цепной собакой правительства». Он особенно любил заниматься проблемами образования, инициировал принятие драконовского университетского устава и боролся с «конституционными мечтаниями» либералов.

Князь – рюрикович Владимир Мещерский на деньги Александра III много лет редактировал крайне правую газету «Гражданин», дружил с царем и от всех до единого современника получил имя наглеца, негодяя и подхалима. У него пропали миллионы бюджетных денег, выданные на создание ремесленного училища в честь умершего первого сына Александр II, но на Александра III это впечатления не произвело. В своей «газете патриотического направления» Мещерский писал; «Прекрати сечь, исчезнет власть. Как нужна соль русскому человеку, как нужен черный хлеб русскому мужику – так ему нужны розги. Если без соли пропадет человек, так без розог пропадет народ». Мещерский как самовольный рупор консервативной идеологии царя пытался быть его глазами и ушами, передавал Александр III подробности событий и интриг в империи, излагал свое мнение об устройстве и политике России, об императорских министрах. В «Гражданине» Мещерский писал, что его цель: «объединить и скрепить нас, бедных, бродячее стадо приверженцев серьезного монархического русского начала, и сделать из нас силу протии нигилизма». Мещерский пытался создавать в обществе идеологическую атмосферу борьбы с либералами и реформистами, но добился обратного результата. Даже спокойный Николай Лесков заявлял, что «при заступничестве Мещерского за власть хочется чувствовать себя бунтарем».

Перестановки в правительстве Александра III вызывали недоумения общества, особенно раздраженного его родственниками-министрами и сановниками, редко обладавшими необходимыми для должностей качествами. Талантливый царский реформатор Сергей Витте писал о том, как становятся имперскими министрами: «Чтобы занять в России министерский пост, совершенно необходимо: смолоду быть известным государю; принадлежать к одной из сильных придворных партий, угождая ее во всем; по месту воспитания, роду службы или другим отношениям принадлежать к тому обществу, из которого берутся люди на высокие должности; иметь такое состояние, чтобы жить наравне со всеми министрами; исполнять со всей покорностью все, чего пожелает государь и, даже предугадывая его желания, приводить их в исполнение».

Интеллигенция перестала верить в наличие в самодержавной монархии здравого смысла и при Николае II тысячами пошла в революционные партии. Почти двадцать лет прослуживший послом Германии в России генерал Ганс фон Швейниц, обладавший колоссальными связями среди высших имперских чиновников, придворных, журналистов, писал: «Иногда устаешь писать о России, а еще более читать различные статьи о ней, где нет и следа поиска той объединительной героической силы, могущей противопоставить себя процессу разложения, происходящему в крупнейшем государственном организме мира. Над восьмидесятимиллионным народом глумится несколько сот тысяч бюрократов. Чернь терпеливо сносит такое положение, да и общество не торопится выразить свое презрение».

С древнейших времен автономность имперских университетов от высшей власти сохраняла в них свободу мысли и высокий уровень образования. Новый император и Победоносцев объявили университеты рассадниками опасных революционных идей, отменили их автономию и подчинили чиновникам-попечителям, командовавших от царского имени. Теперь Победоносцев контролировал не только учебный процесс, но и благонадежное содержание лекций. Вольнодумных студентов предполагалось ссылать в солдаты.

Высшие женские курсы в Петербурге и Москве, Киеве и Казани были объявлены «настоящей клоакой анархической заразы» и «скоплением девиц, ищущих не столько знаний, сколько превратно понимаемой ими свободы», и закрыты. Столпы самодержавия объявили опасным для общества самостоятельность образованной и работающей женщины. Были закрыты и Женские врачебные курсы, поскольку «эмансипация женщин способствовала развращению молодежи». Только в 1890 году возобновился прием на значительно измененные Высшие Бестужевские женские курсы в Петербурге.

В гимназиях, училищах и школах основное внимание стало уделяться порядку, дисциплине, благопристойности, воспитанию послушания. Недовольные исключались из учебных заведений без возможности дальнейшей учебы. Из библиотек были изъяты «неправильные книги». «Циркуляр о кухаркиных детях» сильно ограничил доступ к учебе детям простого народа. Плата за обучение резко возросла и многим низшим сословиям стала не по карману. Министерство народного просвещения занялось открытием начальных церковноприходских школ, учивших детей только элементарному минимуму.

Разгром образования в империи вызвал возмущение во всех сословиях, но Зимнему было все равно.

Александру III очень не нравилась несменяемость судей, и он изменил судебные уставы 1864 года. Суд присяжных царь отменить не смог из-за поднявшейся бури протестов в обществе, но права судов были очень ограничены. Мировые суды были вообще упразднены.

Введением института земских начальников царь лишил земства независимости и сделал их органами государственной власти. Общественного самоуправления в империи больше не было. Были сильно урезаны права городских дум. Столпы самодержавия считали, что правительство имело очень слабое влияние на местное управление и устранило этот недостаток. В империи больше не действовал принцип всесословности. Стремительно сокращавшееся дворянское сословие получило неограниченные полномочия.

Функции, отобранные у земств, не были переданы в другие ведомства. Земские больницы не финансировались, лекарств и перевязочных материалов не хватало, врачи уезжали, и разразившаяся весной 1893 года холера быстро убивала подданных в Петербурге, Орле, Поволжье. Распространению эпидемии в империи способствовал голод 1891 года, антисанитарные условия жизни, отсутствие гигиены и недоверие населения к медицине, особенно к прививкам. Для борьбы с холерой не хватало ни средств, ни квалифицированных специалистов. Кто-то начал распространять в забитом народе слухи, что в эпидемии виновны евреи, которые хотят убить всех русских, и в еврейских местечках начались кровавые погромы. Современники писали, что из холерных губерний сбежали чиновники во главе с губернаторами, лекарства отсутствовали, трупы лежали на улицах, а больных спасали добровольцы и студенты-медики. В эпидемии винили, конечно, отвечавшее за все самодержавие.

Правительство всеми силами удерживало крестьян в общине. Хорошо работавшие крестьяне платили налоги и кредиты за всю общину, в которой и прибыль делилась поровну. Неурожай 1881–1882 годов обрек крестьянство на полуголодное существование, увеличив цену хлеба вдвое.

Хлеб был одним из главных экспортных товаров и в обществе говорили, что он продается за границу под лозунгом «Недоедим, но вывезем». Засуха 1891 года почти убила урожай, но хлеб продолжали экспортировать, хотя для 125 миллионов подданных его явно не хватало. Спекулянты, совместно с чиновниками, само собой, взвинтили цены, и в империи разразился голод. Только в середине октября вышел указ об ограничении экспорта зерна, но было уже поздно. Почти в двадцати губерниях крестьяне умирали с голода и правительство, наконец, собрались на совещание, выбрав почему-то для этого 31 декабря 1891 года. Министр внутренних дел доложил, что запасы имперского хлеба скупили спекулянты, которые взвинтили цены.

Монархические министры во главе с самодержцем предложили МВД попросить спекулянтов снизить цены на хлеб, чтобы люди не умирали с голоду. Министерство попросило, спекулянты, конечно, отказали. Монархия выделила средства на закупку хлеба по сумасшедшей цене, и спекулянты тут же опять подняли цены на зерно. По всей империи общество собирало пожертвования для голодающих, открывало бесплатные столовые, проводило благотворительные акции, но к умиравшим в 1891, 1892, 1893 годах с голода крестьянам Симбирской, Самарской, Саратовской, Казанской, Тамбовской, Тобольской, Уфимской губернии добавились погибавшие от начавшейся эпидемии холеры. Через год в империи началось создание массовых революционных партий, винивших в трагедии подданных царя-тирана, и объявивших о тотальной борьбе с очумелым самодержавием.

Идеологи самодержавия, среди которых выделялся бывший член Исполнительного Комитета и «золотое перо» «Народной воли» Лев Тихомиров, в «Русском вестнике» и «Московских ведомостях» писали, что единственно возможная власть в империи – самодержавная, потому что все русские люди привыкли подчиняться богоданному царю. Александр III – это национальный идеал, а низкий уровень жизни и свободомыслие в стране вызваны реформами его взорванного отца. Если дать всем подданным равные экономические и политические свободы, то русский народ задавят инородцы и иноверцы. Чтобы этого краха не произошло, подданным следует сплотиться вокруг имперского самодержца. Целостность России зависит от борьбы с иноверцами, внешними врагами империи, а главным лозунгом самодержавия и его политическим принципом стали слова «Россия для русских». Во многих слоях общества этот лозунг понравился, началось обсуждение отмены крепостного права, как хаоса, ведущего к гибели империи, в которой активизировалась политика русификации, названная рождавшимися революционными партиями великодержавным шовинизмом.

Национальные имперские меньшинства, поляки, евреи, все, кто сопротивлялся лишению национальной самобытности, подверглись гонениям. В обществе стали говорить о том, что монархия объявила идеалом русской самобытности поклонение лаптям, квасу и самовару. Все прогрессивное и интересное у других народов презиралось, особенно у немцев, поляков, евреев, финнов и мусульман. По всем окраинам империи русский язык внедрялся в делопроизводство, газеты, школы, университеты, институты, русским давали большие права, чем местным жителям. В империи шла явная дискриминация по национальному признаку, и Польша и Прибалтика заволновались. Либеральные газеты печатали материалы против притеснения других народов, а революционеры называли империю «тюрьмой народов». Польский язык в Варшавском университете стал преподаваться на русском языке. Инициатору этого идиотизма царь дал за отлично-усердную службу орден Александра Невского, но добиться полного обрусения поляков, конечно, не смог. В знак протеста русская интеллигенция Привисленского края открыто заговорила по-польски.

Александр III лишил Финляндию конституции и очень хотел ликвидировать ее автономию. Финляндское княжество потеряло Сенат, казну, почту, и страна забурлила. Александр III объявил, что «финляндский край состоит в собственности и державном обладании Российской империи». В Прибалтику, Финляндию, Польшу ввели дополнительные контингенты войск, но их требовалось все больше и больше, потому, что царская администрация на окраинах стала известна во всей стране жестокостью, насилием, произволом и обманами. На протестантских пасторов, католических священников заводили сотни уголовных дел по статьям, наказывавшим ссылкой в Сибирь, конфискацией имущества, лишением прав наследства, запретом на профессию.

Александра III называли в обществе юдофобом. При нем в империи участились еврейские погромы, потому, что якобы «жидовский заговор» сбил с истинного пути Александра II, и якобы евреи виновны за неблагополучие русского народа. За участие в погромах наказывали мягко и символически. Александр III считал, что евреи прокляты за распятие Спасителя и поэтому заслуживают наказания, как Вечный Жид, обреченный на вековые скитания за то, что он не дал кров Иисусу Христу. Во «Временных правилах о евреях» царь установил для них черту оседлости, запретив жить за пределами выделенных им местечек. Через два года была объявлена еврейская квота на учебу в высших учебных заведениях империи в Москве и Петербурге 3 процента, в других городах – 5 процентов.

В Европе шли митинги в защиту прав евреев в России, либералы посылали царю ходатайства. На обращения царь внимания не обращал, а на ходатайства писал, что «если судьба евреев печальна, то она предназначена Евангелием». С протестом против имперского антисемитизма выступили Л. Толстой, В. Короленко и многие другие писатели и общественные деятели, но его даже запретили публиковать. В стране были созданы националистические организации «Союз Михаила Архангела», «Союз русского народа» и гонения на евреев увеличились. Десятки тысяч евреев были выселены из Москвы, из крупных городов, с побережья Балтийского и Черного морей. Александр III успешно подкладывал бомбу под свое самодержавие. Он твердо верил, что его деятельность пойдет на благо империи.

Царь-Миротворец приказал готовить десант для захвата Стамбула, чтобы занять черноморские проливы Босфор и Дарданеллы. Когда Александр III приехал с проверкой десанта в Севастополь, генералы смогли доказать самодержцу, что армейское вооружение устарело, боеспособность армии очень низка, грамотных офицеров совсем мало, и вместо победного марша по Стамбулу будет имперский позор. При нем из заряжаемого десятидюймового орудия прямо под царские ноги вывалился снаряд и чудом не взорвался. Александр III отказался от десанта и приказал готовить русско-турецкий договор. Необходимо было приводить в порядок армию, и это было дело не одного года. Турция договор так и не подписала, наверно ждала, когда это произойдет.

В имперской экономике были большие проблемы. В состоянии кризиса и постоянного отставания находились промышленность, сельское хозяйство, финансы, железные и шоссейные дороги, внешняя торговля, уровень жизни подданных. Вся экономика держалась на вывозе хлеба и полезных ископаемых, рубль в Европе считался чуть ли не самой дешевой валютой. Денег у населения было мало, и с 1881 года началось закрытие фабрик и заводов, сокращение рабочих мест. Газеты писали о малоземелье, безденежье, отсутствие кредитов, уменьшение спроса, возрастающей дороговизне, банкротстве банков. Кризис начал преодоляться только с 1886 года.

Были увеличены налоги на наследство и богатых, на акции и банки. В 1887 году отмели давно устаревшую подушную подать. Значительно повысились таможенные пошлины на импортные товары. В ответ Германия и Франция подняли таможенные сборы на импортируемый ими русский хлеб, экспорт которого из империи резко уменьшился. Россия довела таможенные пошлины на импорт до одной пятой их стоимости и имперская промышленность стала активно развиваться, чтобы удовлетворить все возрастающий спрос на внутреннем рынке.

Банки стали давать ссуды и кредиты под небольшие проценты, финансировать железнодорожное строительство. Из крестьянской среды начали выходить талантливые предприниматели, создававшие акционерные общества и строившие новые фабрики, заводы, мастерские. Министерство финансов попыталось ликвидировать огромный дефицит государственного бюджета с помощью правительственных монополий. Были значительно увеличены винный, табачный, сахарный, нефтяной налоги, контролировались железнодорожные тарифы. Империю тут же завалили фальсифицированные товары. Рубль пошел вверх и бюджетный дефицит значительно уменьшился.

В империи, благодаря быстро растущей стараниями раскрепощенных подданных экономике, появились состоятельные слои купцов, промышленников, финансистов из представителей всех сословий. Появилось много инженеров, технических специалистов, высококвалифицированных рабочих. Бизнесмены и финансисты получили или заработали деньги, но не имели политических прав и реальной власти. В империи появившаяся буржуазия перенимала не только западный экономический опыт, но и быт, стиль, социальные знания, даже привычки. В России, в которой появились телефон и электричество, все активнее заявляли о себе купцы и разбогатевшие крестьяне, создававшие торгово-промышленные династии, среди которых прославились торговые дома Елисеевых, Абрикосовых, Шустовых, Морозовых, Мамонтовых. Третье сословие не только платило огромные налоги, но и вкладывали деньги в науку, помогавшую им зарабатывать деньги. Капитализм все резче и сильнее вступал в конфликт с все еще почти феодальным самодержавием. Как сквозь стену проламывались промышленники и купцы к прогрессу через косность монархии, не хотевшей ничего менять.

Труд «Рефлексы головного мозга» Ивана Сеченова совершил переворот в психологии и психофизиологии. У него уже было мировое имя, но монархия ему хода не давала, потому что тридцать лет назад он несколько раз встречался с государственным преступником Н. Чернышевским. Только в 1892 году признанный всем миром ученый получил звание профессора, конечно, не в столичном Петербурге, а только в Москве. Когда через два года он с другими ведущими профессорами попросил московского генерал-губернатора отпустить арестованных ни за что студентов, великий князь Сергей Александрович пригрозил его уволить за «сеяние революционных научных идей среди молодежи».

Гениального Д. Менделеева, открывшего периодическую систему химических элементов, поднявшегося над облаками на сделанном им самим воздушном шаре, конструктора арктического ледокола, военного инженера, члена Лондонского королевского общества, Французской академии наук, Немецкой академии наук, почетного профессора многих европейских университетов академиком в России не выбрали. За то, что в 1890 году он поддержал требования студентов о свободе мыслей, Менделееву пришлось уйти из Петербургского университета. Пятнадцать лет до самой смерти великий ученый прослужил хранителем в конторе мер и весов, из которой смог создать Главную палату мер и весов.

Подобные проблемы были у выдающегося физиолога К. Тимирязева, его великолепного ученика И. Мичурина, на свои деньги создавшего свой изумительный сад новых сортов плодовых и ягодных деревьев и кустарников. Он сумел создать науку о генетике растений, но только после 1917 года.

Великий физиолог Иван Павлов даже не получил кафедру в Петербургском университете и вынужден был уехать в Париж, где и получил Нобелевскую премию.

Выдающегося микробиолога и иммунолога И. Мечникова уволили из Одесского университета за то, что он был знаком с народовольцем, и он был вынужден уехать за границу, где до конца жизни работал руководителем Пастеровского университета, став Нобелевским лауреатом.