Тогда из штатных 100 офицеров постоянного состава в батальоне недоставало 31. А из положенных по штату 769 штрафников числилось 698, то есть недоставало всего чуть больше 9 %. В числе «бойцов-переменников» находились только 39 по приказам командиров, зато 207 – по приговорам военных трибуналов и 452 бывших в плену, окружении и на оккупированной территории (почти 65 %!), или, как мы их всех потом привыкли называть, «окруженцы», избегая термина «пленные» и т. п. Вот они и были тогда, оказывается, основной составляющей штрафбата! Среди бойцов-переменников к началу Курской битвы находилось и 8 женщин. Это потом, говорят, было личное указание командующего фронтом генерала Рокоссовского о запрете направлять в штрафные формирования женщин, которое впоследствии было узаконено специальной директивой Генштаба.

Вот некоторые данные о составе штрафников батальона по родам войск и служб, воевавших на Курской дуге:

Пехотных командиров………………………………..270

Артиллеристов и минометчиков ………………131

Офицеров бронетанковых войск………………..22

Офицеров инженерных подразделений…….17

Офицеров военно-воздушных войск……………………8

Связистов……………………………………………………………….38

Кавалеристов…………………………………………………………..9

Офицеров остальных родов войск и служб………79

Офицеров политсостава, юристов……………………..59

Административной и интендантской служб…… 65

А вот данные о штрафниках того времени по возрасту (полных лет):

18–21 …………………65

22–26 ……………….188

27–31………………..234

32–36………………..117

37–46………………….86

47 и старше………… 8

Таким образом, в то время самый «популярный» возраст штрафников – от 22 до 36 лет, что составляло 77 % от всего переменного состава. Наверное, тогда эта цифра соответствовала и составу всего офицерского корпуса Красной Армии.

Теперь некоторые данные о вооружении батальона.

Передо мной «Донесение о численном и боевом составе 8 Отдельного штрафного б-на ЦФ по состоянию на 30 июня 1943 года». Если по штату батальону полагалось 435… винтовок, то в наличии было на 100 больше, правда, автоматов вместо 139 имелось на 44 меньше. Ручных пулеметов было 27, что полностью покрывало потребность 9 стрелковых взводов в трех ротах. Противотанковых ружей – 16, ротных 50-мм минометов – по одному на каждый взвод и т. д. Эти данные для тех, кто пытается убедить, что штрафников гнали в атаку даже вовсе безоружными.

Ну и еще в дополнение к этим цифрам: лошадей в батальоне был тогда некомплект. Вместо 49 предусмотренных по штату имелось только 29. Зато было два грузовых автомобиля. Это потом, с ходом боевых действий парк автомобилей прирастал неуклонно. Между прочим, в батальоне даже был один легкий танк! Но, скорее, он не был боевой единицей, а представлял собой «гордость» батальона, так как ни я, ни кто-либо из моих сослуживцев не помнил, чтобы этот танк участвовал в боевых действиях. По слухам, этот советский танк был подбит немцами, экипаж его погиб, а штрафники-танкисты восстановили его собственными силами. И вот он даже «вошел в штат» батальона. Надо, однако, уточнить, что эти данные взяты из донесения штаба батальона, когда штрафбат стоял в обороне полтора месяца перед знаменитой Курской битвой.

Знакомый уже читателю военинженер 3-го ранга Басов, бывший тогда штрафником 8-го ОШБ, в этих боях был ранен в голову. Как он рассказывал, рану перевязал ему его командир взвода, вскоре погибший в тех же боях (фамилия его накрепко у Басова забылась). По возвращении в батальон после госпиталя Басов был ознакомлен с приказом командующего Центральным фронтом за подписями генерала армии Рокоссовского и члена Военного совета фронта генерала Телегина, и вручили ему выписку из этого приказа. Вот она:

ВЫПИСКА ИЗ ПРИКАЗА

ВОЙСКАМ ЦЕНТРАЛЬНОГО ФРОНТА

№ 0601

25 августа 1943 г.

Действующая Армия

В соответствии со статьей 18 Приказа Наркома Обороны СССР № 298 от 28.09.42 г. переменный состав 8 Отдельного Штрафного батальона Центрального Фронта, проявивший в боях на фронте мужество, отвагу и получивший ранение в бою, отчисляется из Штрафного батальона, восстанавливается в правах начальствующего состава и препровождается на ранее занимаемую должность:

3. Бывший инженер технической роты 409 Отдельного Строительного батальона Киевского Укрепрайона военинженер 3 ранга тов. Басов Семен Емельянович, 1915 года рождения г. Фатеж Курской области, русский, служащий, образование высшее общее, Ленинградский автомобильно-дорожный институт в 1938 году, военного не имеет, в Красной Армии с 1941 года, в батальон поступил 11.05.43 г. на 2 месяца по решению Комиссии в соответствии с Директивой Военного Совета Центрального Фронта № 00553 от 11.03.43 г., в боях действовал смело и решительно, будучи наблюдателем, смело выдвигался за траншеи переднего края, своим наблюдением добывал ценные сведения. В бою проявлял решительность, мужество и стойкость, выдвигался за передовые траншеи переднего края, доставлял ценные сведения о противнике. 15 июля 1943 года ранен и госпитализирован.

Командующий войсками, Генерал армии РОКОССОВСКИЙ

Член Военного Совета Центрального Фронта, Генерал-майор ТЕЛЕГИН

Верно: Зав. делопроизводством 8 ОШБ ЦФ лейтенант а/с Хмелев И. Г.

Прибыв в часть, которая была определена ему в Инженерном управлении фронта, Басов С. Е. был восстановлен уже в новом звании – «инженер-капитан».

Бои на Курской дуге, как и ранее, показали беспримерную стойкость штрафного батальона, его способность вести решительное наступление и, несмотря на значительные потери, упорно пробиваться вперед. В Курской битве батальон потерял только в день начала наступления погибшими 55 и ранеными 84 штрафника, а за неделю боевых действий в списке погибших оказалось еще 53 и пропавших без вести – 23 «переменника».

Приказы о восстановлении в правах офицерского состава и воинских званиях составлялись раздельно по погибшим, раненым, освобожденным досрочно за подвиги, проявленные на поле боя, и по тем, кто отбыл определенный за преступление срок пребывания в штрафном батальоне.

Вот, например, пункт 2-й из приказа по батальону № 167 от 2.08. 43 г., изданного сразу же, по горячим следам боев на Курской дуге, и подписанного комбатом, подполковником Осиповым:

На основании приказов Военного Совета Центрального Фронта отчислить из батальона переменный состав:

по приказу № 0615 получивших ранения в бою – 159 человек;

по приказу № 0616 досрочно отчисляемые, как особо отличившиеся в боях – 68 человек;

по приказу № 0617 погибшие в боях – 88 человек. Согласно пофамильного списка.

Чтобы читатель представил себе сравнительные цифры потерь, приведу данные из донесения штаба 8-го ОШБ за 19 сентября 1943 года о потерях противника в его полосе: «Убито оберофицеров – 12, унтерофицеров – 41, солдат – 450. Взято в плен – 1 солдат».

Как видите, штрафники, как правило, в плен немцев не брали, а уничтожали их. Нужно сказать и о том, что некоторых штрафников, особо проявивших себя в боях, командование батальона рассматривало (с учетом их желания и согласия) на замещение вакантных должностей офицеров постоянного состава.

В том же приказе по 8-му ОШБ № 167 от 2.08.1943 года в параграфе 4 записано:

Восстановленных во всех правах офицерского состава, допустить к исполнению обязанностей

– командира взвода младшего лейтенанта Ляхова Василия Николаевича, лейтенантов Соклакова Алексея Иосифовича, Краснова Александра Васильевича;

– фельдшера батальона – военфельдшера Деменкова Ивана Климовича.

Боевой путь 8-го ОШБ начался, как известно, еще на Сталинградском фронте, проходил далее в жесточайших сражениях на Донском и Центральном фронтах, а начиная с Курской битвы – по землям Курской области, Северной Украины, включая бои за Путивль, Бурынь и далее по Сумской и Черниговской областям до Днепра, с получением пополнения в ходе боев. И только в районе Чернигова впервые после боев на Курской дуге батальон был выведен на отдых и доформирование в село Добрянка. Надо сказать, что большие потери вынудили командира батальона Осипова прибегнуть к прежнему способу поротного боевого применения. Так приказом № 200 от 6.09.1943 года была сформирована и передана в распоряжение командира 24-го стрелкового корпуса усиленная рота, состоящая из трех стрелковых взводов, взводов автоматчиков, пулеметного, противотанковых ружей и даже взвода 82-мм минометов! Численность такой роты составляла 306 штрафников и 11 офицеров. Это же почти обычный стрелковый батальон! Ей было передано 4 пароконные повозки и (важная деталь!) – только ОДНА пехотная кухня. Естественно, она не могла обеспечить горячей пищей роту такой численности, и понятно, что эта усиленная рота вставала на кухонное и прочее довольствие в части 24-го корпуса, а собственную походную кухню комбат Осипов выделял «на всякий случай». И это была важная деталь характера комбата, проявлявшего заботу о подчиненных в любой обстановке.

Таким образом, батальон, получая пополнение на ходу, непрерывно вел бои, то в полном составе, то поротно. Не прекращались в это время и операции по реабилитации искупивших свою вину офицеров, какой бы она ни была. Получив непродолжительный отдых в с. Добрянка, пополнившись бойцами-переменниками, вооружением и боеприпасами, батальон был переброшен на Лоевский плацдарм для его расширения и углубления.

Отсюда начинаются боевые действия 8-го офицерского штрафного батальона по освобождению Белоруссии от фашистской оккупации. Как отмечалось в военно-исторической литературе об этом периоде боевых действий, бойцы дрались отчаянно. Понимая, что для многих из них эти бои станут последними, они шли вперед, выполняя приказ. Несмотря на сравнительно большие потери, батальон в составе войск 65-й армии успешно справился с новой задачей (как покажет время, пребывание в составе армии генерала Батова оставляло и более горькие воспоминания). В результате этих боев 17 октября 1943 года был освобожден город Лоев, штрафбат перешел в наступление по направлению к Гомелю. В эти дни Центральный фронт был переименован в Белорусский, и батальон перешел вначале в состав 53-й армии генерала Колпакчи В. Я., а впоследствии – в состав 48-й армии генерала П. Л. Романенко.

С боями штрафбат дошел до города Речица и в составе 132-й стрелковой дивизии участвовал в завершении окружения Гомельской группировки немцев. Однако с боями в Гомель наш штрафбат не входил, а был выведен из боя буквально у самых его окраин. Ну конечно, нельзя было разрешить штрафбату участвовать в освобождении такого крупного областного центра Белоруссии! Да, как показали события, и в другие, менее крупные города батальону входить как освободителю тоже было непозволительно…

После освобождения Гомеля войсками армии (26.11.1943) батальон, по воспоминаниям Петра Загуменникова, маршем прошел через этот город, вышел в район села Майское Жлобинского района и занял там оборону на левом берегу Днепра. Вскоре после двухчасовой артподготовки войска перешли в наступление, и батальон продвинулся на четыре-пять километров. Но случилось так, что соседи справа и слева продвинуться не смогли, и штрафбат остался с открытыми флангами. Этим сразу же воспользовался противник, начав окружать и отрезать штрафбат. Пробившись с тяжелыми боями из окружения, после больших потерь батальон снова был поставлен в оборону. Вот туда, в этот уже оборонявшийся штрафбат, с группой офицеров из резерва фронта прибыл и я в середине последней декады декабря 1943 года. Оказавшись на передней линии фронта, на самой что ни есть передовой, в голову, занятую освоением всего, что было в новинку, совершенно не приходило сознание того, что через несколько дней наступит Новый, 1944 год.

Это потом, 60 лет спустя, в книге «Памяць» («Память»), подаренной мне руководством Жлобинского района Гомельской области, нашел подтверждение факт, что там, под Жлобином, кроме нашего батальона, действовал еще и срочно сформированный 33-й ОШБ, командиром которого был назначен заместитель командира нашего штрафбата майор Мурза И. М. Потом, когда Белорусский фронт был разделен на Первый и Второй Белорусские, мы предполагали, что этот штрафбат передан в состав 2-го Белорусского, а наш 8-й остался у генерала Рокоссовского. Действительность оказалась другой.

В весьма сокращенном собственном переводе с белорусского я приведу здесь статью Б. К. Андрушкевича из «Книги Памяти» Жлобинского района об этом 33-м штрафбате. О нем многие мои товарищи по фронту, служившие в 8-м ОШБ, что-то слышали, но подробностей не знали. Вот что было в этой статье:

«33-й Отдельный фронтовой штрафной батальон на Жлобинщине.

33 ОШБ скрытно провел ускоренный ночной марш и вышел в район 20–25 км восточнее Жлобина с задачей оседлать дорогу на Жлобин. Перед батальоном немецкая оборона представляла три сплошных траншеи, 30 пулеметных гнезд, 6 дзотов с тяжелыми перекрытиями и множество блиндажей. Перед траншеями были проволочные заграждения в 3 ряда, противопехотные и противотанковые минные поля. На рассвете 22 декабря 1943 года после залпа „катюш” батальон пошел в атаку, пустив в ход „карманную артиллерию”. Первая рота В. И. Козырева смело и напористо ворвалась в траншею и, прокладывая путь гранатами, штурмом овладела селом Майское, создав условия для продвижения всего батальона. Комбат майор Мурза умелым маневром захватил Малые Козловичи, где батальон встретился с танками противника. В этом бою особо отличился боец Прохоров. Он, вооруженный бутылками с горючей смесью, пополз навстречу танкам. Но одна бутылка, разбитая вражеской пулей или осколком, воспламенилась. Прохоров вспыхнул, как факел, но не повернул назад, а, встав во весь рост, рванулся к танку и упал на него, разбив о броню вторую бутылку. Танк загорелся. Задача батальона была выполнена. Военный Совет Белорусского фронта отметил героизм и мужество 33-го ОШБ и снял судимость со штрафников, которые были восстановлены в офицерских званиях, назначены на командные должности. 33-й ОШБ обеспечил успех 348 стрелковой дивизии. (Подчеркнуто мною. – А. П.)

Б. К. Андрушкевич»

К сожалению, я не располагал тогда точными документальными данными о 33-м штрафбате, когда он сформирован и какова его дальнейшая судьба. Однако, по имеющимся у меня теперь архивным документам, известно:

Первое: 8 декабря 1943 года распоряжением штаба фронта на должность командира 33-го штрафного батальона был направлен заместитель полковника Осипова, комбата нашего 8-го ОШБ, майор Мурза Илья Митрофанович, прибывший в наш штрафбат вместе с Осиповым с должности зам. командира полка. Вместе с ним убыл в 33 ОШБ командир 1-й роты капитан Калитвинцев Михаил Афанасьевич, ставший там начальником штаба, а также еще несколько офицеров с разных командных должностей. После событий, изложенных Андрушкевичем, майор Мурза 16 января 1944 года передал батальон подполковнику Кащенко, которому досталась честь расформировать этот героический батальон, а сам убыл на курсы командиров полков.

Здесь я поделюсь неожиданной для меня новостью об Илье Митрофановиче. Совсем недавно в результате моих постоянных поисков бывших штрафбатовцев

мне удалось установить, что командиру стрелкового полка подполковнику Мурза И. М. за успешное форсирование в апреле 1945 года западного рукава реки Одер (West-Oder) присвоено звание Героя Советского Союза.

Второе: 2 марта 1944 года в наш батальон была переведена из 33-го штрафбата часть офицеров постоянного состава, среди которых были лейтенанты Усманов, Булгаков и Сисенков, а также большая группа штрафников, не успевших отвоеваться по прежнему месту пребывания. Это произошло так же, как в свое время на Донском фронте с расформированием штрафбата № 2, передавшего свой оставшийся личный состав штрафбату № 1, ставшему вскоре 8-м ОШБ. Усманов Фуад Бакирович (просил называть его по-русски Федей), Булгаков Дмитрий Иванович стали командирами взводов в 1-й роте у капитана Матвиенко Ивана Владимировича, Сергей Сисенков принял пулеметный взвод в роте у майора Анатолия Бабича. Из группы штрафников, прибывших из 33-го ОШБ, в моем взводе стал одним из моих заместителей бывший старший лейтенант Петров С. И., старше меня по возрасту на 9 лет и имеющий большой боевой опыт.

Эти сведения о 33-м ОШБ я привел лишь как дополнение к рассказу о том, как формировались штрафные батальоны. А обо всем, что происходило при мне в 8-м Отдельном штрафном батальоне 1-го Белорусского фронта, чего я был участником или свидетелем, расскажу в последующих главах этой книги.