Но вскоре он понял, почему они были так спокойны. Ворота оказались закрытыми. Чтобы пройти сквозь них, было недостаточно перебить всю охрану, нужно было еще отпереть массивные засовы, привести в действие механизм и поднять решетку. Выход из порта был надежно закрыт. Но Федор так устал, добираясь сюда, что какая-то решетка и дюжина охраны уже не могли его остановить.

– Мы пойдем здесь, – подытожил он свои наблюдения, – делимся на две группы и заходим с флангов. Одной командует Летис, другой я сам. Всю охрану беру на себя. Летис, возьмешь с собой двоих бойцов. Вам задача – прорваться в башню и открыть ворота.

– Сделаем, не впервой, – кивнул здоровяк, поводя плечами, чтобы размяться перед предстоящей схваткой.

Федор окинул взглядом своих людей и назвал по именам тех, кто должен был последовать за ним. Остальные спустя несколько секунд ушли с Летисом и должны были прорваться вдоль небольшого амбара, примыкавшего к стене, к самой башне.

– Ну, все, – проговорил Федор, вынимая сразу два кинжала из мокрых ножен, – пошли.

Он поднялся и, слегка согнувшись, зашагал в сторону яркого пламени костра, от которого то и дело доносился хохот, почти не таясь. Горшок вновь болтался, закрепленный на мокрых ремнях у него за спиной. Остальные, рассредоточившись позади Федора, неслышно, словно тени, двинулись следом, сжимая в руках клинки. То, что у костра собрались тяжеловооруженные пехотинцы в панцирях, с мечами и копьями, Чайку особенно не волновало. На его стороне был диверсионный опыт.

Когда он неожиданно появился из темноты в трех метрах от огня, словно призрак, его наконец заметили. – Эй, – крикнул ему один из пехотинцев, привстав и подняв копье, на которое опирался, – ты кто такой?

Смех мгновенно смолк.

– Чего ты шляешься здесь по ночам? – спросил второй, разглядывая его странный наряд. – Если ты с корабля, то покажи разрешение. Комендант не позволяет здесь бродить без него.

– Вот мое разрешение, – Федор мгновенно вскинул обе руки, и два его собеседника захлебнулись кровью, когда клинки вошли каждому в горло, и добавил с издевкой: – Вас приветствует армия Ганнибала!

Еще двое солдат сената умерли такой же смертью, когда из темноты прилетело три острых лезвия, точно угодив в цель. Последний, правда, успел увернуться и получил клинок лишь в незащищенную руку, что вывело его из строя. Но остальные схватились за оружие.

За те несколько секунд, пока ошеломленные пехотинцы приходили в себя, разглядывая мертвецов, не все из которых еще успели даже рухнуть на камни, Федор сдернул со спины свой горшок и кинул его в костер.

– Что-то темновато тут у вас, – пояснил он, уворачиваясь от удара мечом в голову, – надо подсветить.

Подхватив копье убитого им же пехотинца, Федор точным ударом всадил его в живот своему обидчику. А потом выдернул обратно и отбил удар нового нападавшего.

– Не ждали нас? – продолжал издеваться Федор, которого схватка с врагом только раззадорила и разогрела. – А зря. Я люблю ходить в гости по ночам.

Пехотинцы сената не разделяли его веселого настроения и попытались тут же изрубить в куски, но не на того напали. Федора было голыми руками не взять, да и не голыми трудновато. Оценив по достоинству противника, его атаковало сразу двое солдат из оставшихся в живых после первой серии кинжальных бросков «спецназа». С другими солдатами схватились трое его бойцов, но сила все еще была на стороне пехотинцев сената – четверо против семерых. Летис выполнял приказ, его пока было не видно и не слышно.

Вращая лишь одним копьем, Федор вертелся вокруг костра, словно заправский мастер Шао-Линя, отбивая удары мечей. Клинки вражеских пехотинцев свистели в опасной близости от его тела и головы, но никак не могли достать, он был словно заговоренный. Уклоняясь от ударов врага и нанося свои, пока лишь царапавшие щиты и доспехи, Чайка с тревогой поглядывал на костер, ожидая гигантской вспышки. Огонь уже начал расплавлять печать, закупорившую узкое горлышко.

«Только бы не рвануло раньше времени, – думал он, уклоняясь от очередного выпада и ускользая на пару шагов в темноту, чтобы быть подальше от эпицентра, – амбар близко, должно достать. Жаль, конечно, что не удастся запалить корабли. Эх, мне бы чуть больше времени, я бы нашел место, куда применить этот чудесный горшочек».

Наконец, он выбрал момент, сделал выпад и всадил копье в живот пехотинцу, пробив юбку из кожаных ремней. Тот вскрикнул, отбросив фалькату и щит, и ухватился за торчавшее из его плоти копье двумя руками. Чайка попытался выдернуть его назад, но не смог. Тогда он выпустил застрявшее копье из рук и подхватил с земли фалькату. Он сделал это так быстро, что успел отбить удар второго пехотинца, который в ярости от смерти товарища обрушил на него всю свою мощь. Отступая, Федор подался в сторону, споткнулся о только что потерянное копье и растянулся на камнях мостовой.

Перекатившись на спину, он уже приготовился отбивать удар лежа, но в этот момент все пространство рядом с ним озарилось от гигантской вспышки. Печать на горшке расплавилась, и пламя вырвалось из него наружу. На месте костра возник огненный шар, и сразу несколько огненных рукавов простерлось от него в разные стороны. Один из них пронесся прямо над Федором, лишь обдав его жаром и опалив бороду. Пехотинцу сената, который стоял над ним с занесенным мечом, повезло меньше. Он вспыхнул, словно бенгальский огонь, и, выронив меч, бросился в сторону воды.

Чайка, позабыв обо всем, смотрел, как человек-факел, издавая душераздирающие крики, добрался до воды и нырнул в нее. Чайке даже показалось, что он услышал шипение, словно в воду упала горящая головешка. Под впечатлением от дела рук своих Федор осторожно поднялся, озираясь и в душе боясь, что спалил кого-нибудь из своих. Но, к счастью, таких не оказалось. Четыре человека дрались у самых ворот. Еще четверо у самой пристани, там, где, словно после удара молнии, полыхала мачта ближайшего корабля. Язык пламени достал и туда. Еще несколько человек билось в агонии, объятые пламенем, но все это были бойцы сената. Загорелись и те, кто лежал у костра и был уже давно мертв. От них потянуло паленым мясом, и Федору на мгновение показалось, что он попал в крематорий.

Дымился амбар у ворот. В отсветах разгоравшегося пожара, который потом мог вполне перекинуться на пристроенные к нему склады, Чайка разглядел, как Летис разделался с двумя охранниками, после чего исчез в чреве башни. Двое сражавшихся возле башни были его помощниками.

– Только бы там не оказалось еще дюжины солдат, – пробормотал Федор, бешено озираясь по сторонам, – Летис, конечно, силен, но времени у нас не хватит. А где же мои бойцы?

Наконец, он узнал в тех, кто сражался у пристани, своих солдат. Вернее, уже одного, который теперь бился сразу с двумя бойцами сената, прижавшими его к воде. Больше никого из тех троих, что начали вместе с ним бой, он не узрел. Значит, погибли.

– Надо помочь парню, – решил Федор, отряхнул дымившуюся одежду и выдернул копье из мертвого тела своего недавнего поединщика, – иначе у меня совсем не останется людей. С кем я тогда буду поднимать восстание в этом городе?

Затем он приблизился к месту схватки и, не раздумывая, метнул копье в одного из пехотинцев. Просвистев положенное расстояние, копье воткнулось в спину, пробив доспех насквозь. Его сослуживец на мгновение с удивлением воззрился на умирающего товарища, но тут же был убит «спецназовцем» точным ударом в горло. Не стоило предоставлять ему такой шанс.

– Жив? – скорее констатировал, чем спросил Федор, когда его боец оказался рядом. Он подошел, тяжело дыша, схватка отняла у него много сил и, если бы не Чайка, могла бы закончиться совсем не так.

– Я – да, – кивнул тот и указал на два мертвых тела в одеждах ремесленников, распростертые на камнях и изрубленные в куски, – а остальным не повезло. – Идем в башню, – поднимая вверх фалькату, проговорил Федор, уловив какое-то движение на набережной, – а то здесь становится слишком людно.

И они оба, огибая костер, бросились бежать в сторону ворот, которые все еще были закрыты, хотя победу в схватке у башни одержали бойцы армии Гасдрубала. Оказавшись рядом, Чайка вновь оглянулся назад. То, что он увидел, его ничуть не обрадовало.

От места стоянки военных кораблей к ним легким бегом приближалась центурия римлян в полном вооружении. В голове колонны солдат, тащивших на себе массивные скутумы, Чайка разглядел центуриона в шлеме с поперечным плюмажем. На отвлеченные мысли времени не имелось, римляне вот-вот должны были приблизиться на расстояние полета копья, и тогда их мгновенно могла накрыть волна пилумов. А видны финикийцы были замечательно – пожар, охвативший амбар и торговый корабль, разгорался. Да и рассвет почти наступил. Небо светлело на глазах. На стороне финикийцев был только дым от пожарища, то и дело закрывавший их от глаз преследователей.

К счастью, в это мгновение он услышал за собой скрип поднимавшейся решетки. Деревянные ворота в этой башне, хоть и были массивными, но не имели столь гигантских размеров, как в других башнях. Летис уже распахнул их, отбросив в сторону обтесанное бревно, служившее засовом, так что от «свободы» Федора и его бойцов отделяла только решетка. Когда планировал возможное развитие событий, Чайка специально держал в уме именно эту башню. Она была самой удачной для нападения – находилась дальше всего от внешней стены и не выделялась своими габаритами. Путь отсюда вел в квартал мелких ремесленников и бедноты, где было много складов и трущоб и где было проще затеряться на первых порах.

Когда решетка начала приподниматься, римляне были уже на расстоянии броска. Центурион заметил Чайку и его людей, но приказ не отдавал, – видимо, хотел взять живыми, чтобы преподнести в подарок Марцеллу. Федор нервно посматривал на прутья решетки, которые поднимались слишком медленно, готовый броситься под нее, едва просвет станет достаточным для того, чтобы пролезть. Наконец, когда прутья были на метр от земли, из башни выскочили двое «ремесленников» – бойцы Летиса.

– Где он? – коротко спросил Федор, глядя на римлян, которые все же начали отводить руки назад для броска. Чайке показалось, что время остановилось. Несколько мгновений он в упор смотрел на то, как легионеры готовятся к метанию пилумов, и лишь затем скомандовал, не дождавшись ответа:

– Атака! Быстро под решетку!

Когда их накрыла волна пилумов, двое среагировали мгновенно, но третий не успел. Его пригвоздило к решетке, прошив беззащитное тело, словно подушечку для булавок. Руки обвисли, по спине, из которой торчала длинная рукоять дротика, ручьем текла кровь, и «ремесленник» стал медленно подниматься вверх вместе с решеткой.

Когда пилумы забарабанили по камням – центурион, похоже, отчаялся взять их живьем, – Чайка отскочил в сторону и упал в открытую дверь, что вела в башню. На голову ему тотчас свалился кто-то огромный, едва не раздавив. Это был Летис.

– Тьфу ты! – сплюнул он, едва не приземлившись прямо на голову Чайке. – А я-то думал, это кто-то из местных пожаловал. Ты живой? Ну как решетка, поднимается? Я убил всех, кто ее охранял и подпер рычаг. Должна идти хорошо.

– Летис, – проговорил Федор, вскакивая на ноги и не вдаваясь в долгие объяснения, – ты молодец, но ее надо срочно опустить, иначе нам не уйти.

И добавил, увидев изумление в глазах друга:

– Там отряд римлян. Решетка даст нам время, чтобы оторваться от преследования.

Но когда Летис, уяснив новый приказ, уже направился обратно вверх по узкой лестнице, Федор остановил его.

– Я сам. А ты беги вниз и жди меня снаружи.

Здоровяк нехотя подчинился.

– Я догоню, – пообещал Федор и, не теряя больше времени, бросился наверх, перепрыгивая через три ступеньки.

Когда он вознесся на второй этаж, где находился приводной механизм, то увидел сразу три изуродованных трупа сенатских пехотинцев. У одного была неестественно вывернута рука, у второго просто не хватало головы, а третий был пригвожден копьем к столу, за которым имел несчастье отужинать вместе с товарищами. Стулья были перевернуты, нехитрая, но массивная мебель поломана.

У Федора возникло ощущение, что по комнате пронесся внезапный смерч, разрушая все на своем пути.

Узрев рычаг, на который Летис, недолго думая, взвалил тело еще одного мертвеца, чтобы создать противовес, Чайка бросился к нему, обходя завалы. С трудом сбросив труп с рычага, он вернул решетке обратный ход и сам опрометью бросился вниз. Сердце стучало, как барабан. По его подсчетам, максимум, на что он мог рассчитывать, – это проскочить перед самым носом римлян. Задержись он хоть на одно лишнее мгновение – и все. Придется принимать героическую смерть в неравном бою с целой центурией легионеров. Все равно никто из своих уже не поможет.

Но боги хранили его. Выскочив наружу, сквозь дым от пожара Федор узрел буквально в десятке метров слева от себя первую шеренгу римлян, а справа решетку, которой осталось опуститься не больше чем на полметра, перекрыв ему единственный путь к бегству. Доли секунды хватило на то, чтобы заметить изумление и ярость на лице римского центуриона, не ожидавшего увидеть здесь одного из беглецов, и то, что его солдаты уже израсходовали свой запас пилумов, разбросав их по мостовой.

Центурион, находившийся ближе всех, бросился ему наперерез, размахивая мечом. Федор отмахнулся от удара, отведя римский клинок в сторону и успев даже поцарапать панцирь острием фалькаты. Затем ударил центуриона ногой в грудь, на мгновение отбросив того назад и, не оглядываясь больше, бросился к решетке.

Чайка метнулся вправо, перекатился через голову и, выпрямившись, проскользнул под решеткой за мгновение до того, как ее заточенные прутья вошли в соприкосновение с камнем мостовой. «Вот она, свобода!» – ликовал Федор, пытаясь подняться, но не смог. Он с изумлением ощутил, что один из прутьев решетки успел зацепить ремень кожаной обвязки, перекинутой через плечо, и пригвоздить его к земле. Чайка дернулся еще и еще раз, но безрезультатно. Он попался. Федор слышал радостные возгласы легионеров, уже тянувших к нему руки, и готовился к страшной и позорной смерти. Но тут вдруг над ним промелькнула широкая тень, горячий воздух прошелестел по затылку и раздался звонкий удар металла о камни, вслед за которым он почувствовал свободу. Ничто больше не держало его. Сверх того чья-то сильная рука схватила его за грудки и отшвырнула на пару метров от решетки.

Это был Летис. Освободив друга, он успел еще всадить свой клинок в живот легионеру, посмевшему приблизиться к решетке. И лишь потом отскочил от нее, под яростные вопли римлян, безуспешно пытавшихся достать его своими короткими мечами сквозь отверстия. – Прощайте, друзья! – крикнул им Федор по-латыни, поднимаясь на ноги и срывая с себя остатки портупеи. – Вы скоро вновь услышите обо мне!

И вместе с Летисом и двумя уцелевшими бойцами он исчез в лабиринте примыкавших к башне улиц, распугивая первых торговцев, уже потянувшихся в порт.