Ясавэй хорошо помнил это, хотя в ту пору ему едва минуло двенадцать, и двери дома воинов вот-вот должны были открыться перед ним и перед его приятелями, таким же молодыми парнями. Правда, Ясавэй все ж таки выделялся среди других. Нет, он не обладал колдовской силой, что была доступна очень немногим, но имел кое-какие способности – скажем, мог точно определить дорогу в любой чаще и никогда не блудил – потому и прозвали Ясавэй – «знающий путь», – а также, если сильно напрячься, еще мог приказывать совсем уж простым тварям, типа спинокрыла или нуера – на хитрых и злобных волчатников силы уже не хватало, не хватало и на менквов, увы. Но все же, все же кое-какие способности у Ясавэя имелись, и если б их развивать, то, может быть… Нет, здесь, в родном селении, вряд ли можно было б достичь чего-то – в том как-то признался и сам Нгар Сэвтя – а уходить куда-то далеко Ясавэй и сам не хотел: к чему расставаться с друзьями, с родичами, со знакомым лесом и озером? Ведь здесь все родное, свое, с детства привычное и милое сердцу! Хотя, да, зимой с севера часто дуют злые ветра, настолько холодные, что даже нуеры и волчатники, чуя промозглую непогодь, еще осенью убираются куда южнее и возвращаются в здешние леса лишь весной, с первой травой и первой соловьиной трелью. А еще зимой иногда выпадает снег! Белый, пушистый, холодный! Он тает в ладони, а если взять побольше, то можно слепить снежный камень и, шутя, кинуть в кого-нибудь. Таким камнем ведь никого не убьешь, рассыплется на мелкие холодные осколки, на снежные брызги, как их называет хохотушка Ябтако-нэ, смешливая стройняшка с глазами, как звезды. Жаль, очень жаль, что она приходится Ясавэю сестрой… здесь, в селении, все друг для друга – сестры-братья, а жен воины берут в селении Даргаян, что лежит в двух днях пути к югу, за большой рекой Ехур-ця. Туда же отдают замуж девчонок, как только те закончат обучение в доме девичества – сразу и везут на смотрины, а потом – замуж. Так что выходит, два селения Яранверг и Даргаян – тоже родственники, но не близкие, жениться и выходить замуж можно. И все ж так жаль, что Ябтако – сестра. Ничего, еще пару лет – и в Даргаяне, на празднике Солнца и весны можно будет присмотреть невесту, хорошо б такую, как Ябтако – стройненькую и с глазами, как звезды. Ах, Ябтако, Ябтако…

Замечтавшись, юноша споткнулся о какой-то корень, едва не выронив из рук копье – вот-то был бы позор! То-то насмехались бы идущие позади друзья – Ваде, Ервико, Вавля и прочие. И так-то запереглядывались, заулыбались – и все потому, что Ясавэй был назначен над ними старшим. Старший над девятью воинами – пусть даже еще молодыми – это многого стоило и много о чем говорило, родители не зря Ясавэем гордились! Вся его девятка нынче возвращалась с охоты, и охоты удачной – немало удалось настрелять и гусей, и уток, ни одну стрелу не потратили нынче зря, даже Вавля, уж на что увалень, а и тот проявил меткость.

Миновав выставленные в связанных меж собой кустах обереги на крови волчатников, юные воины вышли на северный берег озера, где остановились немного передохнуть, перевести дух, выкупаться – смыть пот и грязь. Не возвращаться же в селение грязными, дорога в дом воинов как раз идет через кленовую рощу, что у дома девичества! Глянут сестры, скажут – это что за грязнули? Обидно будет, то-то.

– А слыхали, парни, про краснобородых дикарей с бледной, как у поганки, кожей? – развалившись на бережку – обсохнуть, – снова начал свою песню рыхлоногий увалень Вавля.

Ясавэй презрительно сощурил глаза – ох уж этот Вавля! Все мечтает выделиться, не умением воинским, так сплетнями – мол, он в селении знает все!

– Да нет таких дикарей, – лениво отмахнулся длинный и мосластый, словно волчатник, Ваде. – Не бывает! Вечно ты скажешь всякую чушь.

Вот тут Ясавэй был с Ваде согласен!

Вавля, конечно же, вскочил и принялся распаленно махать руками:

– А вот и не чушь! Мне Ыртанга, вы его знаете, говорил. Что слышал, как про таких дикарей говорили в Даргаяне, туда кто-то приезжал, и в южных далеких лесах…

– Не смеши ты людей, Вавля, – вмешался в спор Ясавэй. – В Даргаяне Ыртанге кто-то что-то сказал… а может, он сам какие-то сплетни услышал. Знаем мы Ыртангу – тот еще рассказчик!

Все ненадолго замолкли, невольно любуясь открывавшимся видом. Сир-тя всегда стремились селиться на берегах озер – и воды в достатке, и рыбы, и зверя, к тому же и красиво: закаты, рассветы – иногда такие красивые, что не отвести глаз. Сейчас, правда, не закат был и не рассвет, а где-то полдень, отражаясь в воде, в небе сверкало сразу два солнца, и росшие на берегу озера сосны отбрасывали длинные двойные тени, чем-то похожие на стремительные тела нуеров.

Вот, выбравшись из тенистой протоки, скользнули по тихой воде лодки – возвращались с уловом рыбаки, вот пролетел верхом на крылатом драконе кто-то из старейшин. Судя по всему, возвращался из какой-нибудь ближней деревни, в дальние – тем более, до Даргаяна, что в двух днях пути! – драконы не долетели бы, не столь уж были выносливы. Вообще-то иногда старейшины поднимались в небо и по другой причине – сторожили, выискивали врагов, но сейчас – очень долгое время уже – в округе было спокойно и никаких врагов не наблюдалось. Да и откуда им взяться-то, врагам? Получив четыре лета назад достойный отпор, ненэй ненец сюда с тех пор не совались, да сунься-ка – себе дороже выйдет! Вот и расслабились колдуны – да и к чему зря сторожить-то? Хватит и оберегов на окраинах селения, да караулов из молодых воинов. Такой вот караул и должен был возглавить Ясавэй вот уже сегодня – нужно было уже возвращаться, и парень махнул рукою:

– Отдохнули? Помылись? Ну, все – идем.

Молодые воины быстро натянули узкие замшевые штаны (набедренные повязки в Яранверге носили редко, все-таки север, холодно, а вот короткие жилетки – чтоб было видно мускулатуру – жаловали вполне).

Вытянувшись в колонну, юноши быстро зашагали след в след за своим командиром, лишь у кустов облепихи со связанными верхушками замедлили шаг, тихонько прочтя молитвы. Там, в кустах, висел оберег из кожи волчатника, исписанный знаками тайной силы, заговоренный на кровь. Если вдруг явятся враги, оберег увлечет их на тропу смерти к замаскированным, утыканным острыми копьями и наполненным ядовитыми змеями ямам! Оберег сей – из кожи и крови волчатника – считался весьма своенравным и сильным, как и сам волчатник – зверь весьма противный, мерзкий, но, надо признать, умный и хитрый. Этакий недогусь, недоутка размером в полтора человеческих роста, с мощными – как у зубастого дракона – задними лапами и вытянутой, усеянной острейшими зубами, пастью. Волчатники считались опаснейшими ненасытными тварями и свою добычу упускали весьма редко. Вот и оберег… Вполне мог отправить на тропу смерти и своих, слава богам – Ясавэй кое-что умел. Вот и сейчас – помолился, что-то сказал, протянув к оберегу руки ладонями вниз. Постоял так недолго, потом резко обернулся к своим:

– Идемте! Осторожно шагайте, след в след.

Так и шагали, быстро и молча, пока впереди не показалась россыпь небольших, с дымящимися очагами, хижин, а за ними – обтянутый шкурой шипастого ящера храм с обширной вытоптанной площадью и столбом для пыток. Центр жизни селения, именно здесь, на этой площади перед храмом, решались все важнейшие дела. Впрочем, все всегда решали старейшины-колдуны, вовсе не нуждавшиеся в одобрении своих действий остальными жителями поселка.

Завидев родные дома, подуставшие за долгий путь парни приободрились.

– Эй, Вавля, глянь-ка – твоя бабушка что-то жарит!

– Верно, рыбу! – вытянув шею, Вавля облизнулся и шумно сглотнул слюну. – Доброго хорошего налима!

– Хэ, налим! Это ж разве рыба? Мелочь!

– Зато спинки из него какие вкусные! Особенно если хорошо закоптить.

– А ну, хватит болтать! – заметив у дома воинов широкоплечую фигуру военного вождя Хасавато, прикрикнул на болтунов Ясавэй.

Подойдя ближе к вождю, он остановился и вытянулся, отдавая честь копьем:

– Девять воинов Ясавэя приветствуют тебя, славный вождь.

– Хм… – вместо приветствия, с усмешкою буркнул Хасавото, коего все в селении знали, как человека жесткого и желчного, считалось, что именно такой воспитатель мальчишкам и нужен. – Вижу, добыча ваша нынче невелика. Всего-то десяток уток.

– Еще и гуси, и гагары – целый мешок.

– Угу, угу… Ладно, отнесите добычу на кухню и живо сюда. Ясавэй, надеюсь, ты уже разбил всех своих на тройки?

– Давно уже разбил, славный вождь.

Еще б не разбил! Если кто в этом и сомневался бы, так только желчный и никому не верящий Хасавото. Ясавэй прямо чувствовал исходившее от вождя презрение, прекрасно зная, что так старый воин относился ко всем, особенно к колдунам, за что те, имея на него зуб, конечно, давно бы вождя прищучили – кабы великий шаман Нгар Сэвтя с ним не приятельствовал да не пил длинными зимними вечерами хмельное питье из сушеных ягод и трав.

Ясавэй давно уже разбил своих воинов на дозорные тройки, первую – на самом дальнем рубеже – возглавил сам, в остальные назначил старшими надежных ребят, себе же взял Явлико и Вавлю, за которыми глаз да глаз нужен.

Зевнув, воспитатель юношей Хасавато кивком головы утвердил принятое решение, да особенно в него и не вдумывался – какая разница, кто там да где? Дозорные собрались быстро: взяли с собой луки со стрелами и короткие копья, прихватили вкусный кисель в плетеной баклаге, вяленое мясо спинокрыла да выпотрошенных гусей – на каждую тройку по одному.

Уводя своих товарищей в дозор, Ясавэй чувствовал гордость. Еще бы, когда-то, в давние времена, этим важным делом – охраной поселка – занимались почти исключительно колдуны, зорко вслушиваясь – не шевельнется ли где-нибудь мысль затаившегося, задумавшего недоброе дело, врага? Да, так было раньше, но не сейчас – в последнее время колдуны расслабились, разленились, да и мало их осталось в славном селении Яранверг. Кто-то умер, а кто-то – из самых мудрых – был призван в столицу.

В спину идущих на север молодых воинов ласково светили два солнца – обычное – чуть левее, и справа, почти по центру – Великое солнце сир-тя. Первую тройку выставили в зарослях густых, в человеческий рост, папоротников, вторую – у самого оберега, третья же тройка, ведомая лично Ясавэем, добралась до дальней хижины лишь к ночи, когда волшебное светило угасло, на время превратившись во вторую луну, солнце же обычное почти всю ночь кружило по горизонтам, как и положено в долгий полярный день, заливая все вокруг призрачным желтовато-белесым светом.

Густые заросли папоротников и цветущих рододендронов, розовых и белых, сменили орешники, липа и клены, следом, ближе к северному холодному берегу, появились, качая на ветру мохнатыми лапами, ели. Далеко, далеко забрались, столь дальний дозор учитель Хасавато решил возобновить впервые за долгое время, наверняка дабы закалить молодых воинов, ибо с этой стороны никакого нападения ожидать не приходилось. Тем более имелись обереги.

Еще у рододендронов Ясавэй краем глаза заметил пару волчатников – мерзкие твари чуяли возможную добычу, но ничего поделать не могли – на тропу их не пускали обереги и ежемесячно обновляемое заклятье. И все же коварные хищники упрямо шагали следом, не упуская из виду трех молодых воинов, шли почти до самых елей, лишь только там повернули обратно из-за приносимой ветром промозглости. Сами юноши тоже замерзли и, добравшись наконец до места, сразу же разложили костер на вытоптанной около дозорной хижины поляне.

Вавля, согревшись, расслабился – вытащил из хижины гамак, повесил между деревьев.

– А ну, снимай! – сверкнув глазами, жестко приказал Ясавэй. – Явлико – лезь вон на ту сосну, видишь? Будешь караулить первым. Ты же, Вавля, наруби пока лапника – крыша прохудилась, надо бы покрыть – вдруг дождь? А я пока пройду проверю обереги… чувствую – что-то с ними не так.

Ясавэй действительно это чувствовал… то есть ничего не чувствовал, а должен был бы, ведь кое-какими способностями он все ж таки обладал. От оберегов тянуло бы надежностью и слабой кровью, однако, увы, как молодой воин ни прислушивался к своим ощущениям, как ни принюхивался – ничего такого не ощущал.

Младший из троицы – кареглазый Явлико, – скинув торбасы, проворно вскарабкался на высокую сосну, росшую невдалеке от хижины, и, примостившись там на удобно устроенной из веревок и хвороста площадке, не смог сдержать восхищения:

– Вот это да-а! Далеко видать. А красота… красота-то какая.

Сир-тя с детства учились видеть красоту во всем, любоваться солнечными закатами, игрой теней на восходе. Храмы и общественные дома тоже старались строить красиво, забывая про убогость хижин и чумов – как-то выделиться могли позволить себе лишь самые уважаемые мудрецы-колдуны.

– Что, далеко видать, да? – наломав лапника, запрокинул голову Вавля.

– Далеко, ух! – Явлико улыбнулся, свесив босые ноги вниз.

– Пятки лучше б помыл вон, в ручье, – хмыкнул его рыхлотелый приятель. – Грязные.

– Ничего. Сменюсь – помою. Ты ведь меня и сменишь, да?

Вавля безразлично повел плечом:

– Может – и я. Или Ясавэй-нэ-я. Не знаю.

Ясавэй-нэ-я – парень нарочно присовокупил к имени своего старшего товарища и командира уничижительно-ласкательный суффикс «нэ-я», подчеркивая, что все они тут, в дозоре, равны… ну, почти равны, пусть так… а вообще…

– А вообще, не слишком ли наш Ясавэй-нэ-я раскомандовался? Подумаешь, дядька Хасавато его выбрал. И что? Так же мог и меня выбрать… или тебя.

– Не, не выбрал бы, – отозвался с вершины сосны Явлико. – Я из вас самый младший.

– Зато и самый ловкий! – польстил Вавля. – Вон как быстро на сосну забрался – я б так ни за что не смог. И Ясавэй – вряд ли!

Малолетний Явлико польщенно шмыгнул носом и засмеялся – все ж таки приятно, когда тебя хвалят. Пусть даже Вавля; от Ясавэя – тем более от Хасавако – похвалы вовек не дождешься.

– Ой!!! – Он вдруг посмотрел вдаль, в сторону могучего ледяного моря. – А оттуда туман идет. Да густой какой – скоро вообще ничего не будет видно.

– Не видно, и не надо, – негромко засмеялся напарник. – На что обереги? Сейчас Ясавэй их проверит, вернется… Эх ты ж, мать моя пухуце! Костер-то почти погас… Что ж ты не сказал, Явлико?

– Так разве ж я должен за костром следить? – резонно отозвались с дерева. – Погас, так разжигай, делов-то! Ой! Ох и туманище… а быстро его ветер несет, брр.

Подросток передернул плечами, словно предчувствуя, что совсем скоро – вот-вот – густой туман накроет всю округу промозглой пеленою, и здесь, на сосне, враз сделается весьма неуютно, холодно, сыро. Ну, воин на то и воин, чтоб терпеть все невзгоды, трудности закаляют мужчин. Делают их сильнее. Как говорил дядько Хасавато – «вы воины или маменькины хвосты, годные лишь на то, чтоб смотреть на девок, облизываться да выть по вечерам нудные песни».

Бросивший лапник Вавля тоже поежился, да принялся возиться с костром, торопясь и время от времени поглядывая на небо, на глазах затягивающееся клочьями плотного, вяжущего, словно прогорклый кисель, тумана.

Пройдя по узкой охотничьей тропе пару сотен шагов, Ясавэй остановился, внимательно осматриваясь по сторонам. Где-то здесь, в густых зарослях орешника, черной смородины и рябины, и должен был располагаться первый оберег, по крайней мере, так говорил учитель. Где-то здесь… здесь где-то…

Сойдя с тропинки, юноша осмотрел кусты и деревья – каждое деревце, каждый куст, – искал что-то такое, что укажет на оберег… и нашел. Заметил сплетенные меж собой ветки, а за ними – суровые нитки, плетение и круглый кусок оленьей шкуры с пришитым золотым диском… Ничего от сего предмета не исходило, словно и не оберег это был вовсе! Но ведь – оберег, вот и знаки, и рисунки… и золотой диск… Может, крови мало было?

Встав на цыпочки, Ясавэй, дотянулся до оберега, осторожно потрогал, перевернул… Пятна темной оленьей крови пропитали кожу надежно, никуда не улетучились, не растаяли. Вот они же! Тогда почему… Старый шаман Нгар Сэвтя слишком слабо наложил заклинание? Да нет, быть такого не может, ведь Нгар Сэвтя очень сильный колдун, не зря же его избрали старейшиной селения. Скорее уж, это у него, у Ясавэя, весь дар пропал. И был-то небольшой, да вот – судя по всему – исчез вдруг совсем, словно и не было. Ха! Исчез? Так волчатников-то Ясавэй чувствовал! Кстати, и волчатники тоже куда-то пропали… вместе с даром? Нет! Потому что им тут слишком холодно. А способностям тоже холодно? Или просто здесь место такое, неправильно намоленное старым шаманом Нгаром Сэвтя? Тьфу, тьфу! Отойди, наваждение, сгинь, изыди в дом смерти Темуэде-ни! Нельзя так думать о шаманах, никак нельзя! Шаман, колдуны – мудрые, они все знают, и это великое счастье иметь такую защиту, таких людей в своем племени. А он, малолетний дурачок Ясавэй, что себе позволяет? Усомниться в могуществе колдунов?! О, великая Неве-Хеге, праматерь всех богов. Смилуйся, прогони недостойные мысли!

Если б юный воин посмел, то, может быть, попытался бы восстановить заклятье – если оно по каким-то причинам пропало. Может, и удалось бы, но Ясавэй не попытался, не осмелился делать не свое дело, сунуть руки в гнездо гадюк!

Просто покачал головой и, вернувшись обратно на тропу, зашагал дальше – искать второй оберег, который нашел столь же быстро, что и первый. Сваренный в жиру товлынга глаз нуера, оправленный в золотую сеть. И здесь была кровь – бурые пятна, и… и юноша даже почувствовал остатки заклятья! Мало того, ощутил, как это заклятье сняли – и сняли недавно, только что! Просто сдернули, как сдергивают со спящего бездельника одеяло – походя, не прилагая почти никаких усилий.

– Здравствуй, славный Ясавэй! – негромко произнесли откуда-то сбоку, из-за густых кустов боярышника и дрока. – Да хранит тебя великая праматерь Неве-Хеге!

Молодой воин резко повернул голову, увидев вышедшую из-за кустов красавицу-деву – темноволосую, чернобровую, пухлогубую, с задорным курносым носом.

Что-то пронеслось в голове – быстро-быстро… Кто эта девушка? Откуда она здесь? Откуда знает его, Ясавэя? И как смогла подобраться – так ловко, неслышно… А ведь Ясавэй – воин, охотник, к тому же обладает еще…

Мысли эти пронеслись быстро… и столь же быстро пропали. Красавица же растаяла в тумане, словно на жарком солнце снег. Веки славного воина смежились, тело обмякло, и разум погрузился в самый глубокий сон…

– Спи, Ясавэй, – склонившись над упавшим в траву юношей, тихо промолвила Митаюки-нэ. – Спи. Слишком уж ты силен, дружок, для того, чтоб заставить тебя говорить.

На всякий случай юная колдунья еще раз произнесла заклинание и улыбнулась: ну и растяпы живут в селении Яранверг! Местные колдуны разленились, размякли – убрать наложенные на обереги заклятья особых трудов не составило. Как и обнаружить дозор. Правда, вот этот вот… Ясавэй… мог бы оказаться опасен. Если б развивал свой талант, как положено, а не торчал здесь, в этом дурацком дозоре.

– Ну? – выбравшись на поляну, тихо спросил Ганс Штраубе. – Что тут?

– Что и у хижины. – Митаюки повела плечом и обиженно вздернула брови. – А ты думал, с этим мальчишкой не справлюсь, что ли?

– Ничего я такого не думал, красавица! – поправив на плече атаманскую «винтовую» пищаль, рассмеялся немец. – Так и знал, что у тебя пройдет все как по маслу.

– Как по маслу… – растерянно повторила девушка. – Откуда здесь масло-то?

– Э-э-э, – наемник хмыкнул, закашлялся и, едва сдержав приступ хохота, пояснил: – Это так русские говорят, когда все хорошо ладится – мол, как по маслу. Поняла?

– Поняла, – скромно кивнула колдунья. – Запомню. Ну, вот – обереги и наговор я сняла, сторожу усыпила. Сейчас вот туман погуще сделаю – и можно идти. Селение не так уж и далеко, к полудню будем.

Штраубе снова хмыкнул:

– Экая ты быстрая, Митаюка! Старшой сказал – к вечеру надо, к ночи.