Великий Хапи захрипел, выдернул вонзившееся в горло копье, однако прыгнувший вперед колдун взмахнул толстой пальмовой слегой, каковая только что подпирала какой-то из навесов, ударил ею великана по левой голени.

Нога подломилась, и толстяк шумно рухнул прямо на толпу, безжалостно давя своих почитателей.

– Какой ужас! – жалостливо поморщился колдун. – Хотя, при таких жирах ты должен быть мягеньким. Надеюсь, до смерти никого не расплющишь.

И невольник поспешил откатить оброненное врагом копье подальше от зеленой руки.

Великий Хапи скрючился, дотянулся ладонями до сломанной голени, крепко ее сжал.

Колдун, опираясь на слегу, спокойно наблюдал за исцелением врага. И тут по площади, усеянной смуглыми телами, битым кирпичом, финиками, персиками и рваными кулями с зерном – мелькнула быстрая тень.

– Наконец-то! – облегченно перевел дух невольник, поднимая лицо к небу. – А то я уж подумал, что великого Хапи бросили мне на растерзание!

Огромный орел, с размахом крыльев в полтора десятка шагов, резко снизился. Уронил на торг столь же гигантскую королевскую кобру.

– Привет! – торопливо попятившись, помахал ладонью колдун и широко улыбнулся.

Кобра, стрельнув между губами раздвоенным языком, быстро свернула тело, тут же стремительно метнулась вперед и…

…как-то в этот миг непонятно получилось – но змея вцепилась вовсе не в тело наглого человечка, а в жирное плечо могучего бога Хапи. Невольник же, крутанувшись, добавил укусу силу, с размаху ударив огромную гадину своей оглоблей сзади по голове. Тут же отскочил к копью – но поднять не успел. Огромный орел буквально рухнул на колдуна, и только вовремя вскинутая над головой слега спасла того от крепкого изогнутого клюва.

Древесина, попавшая под укус, разлетелась в щепки, но мужчина успел припасть к земле, откатиться и подхватить-таки копье, тут же выставив над собой. Птица отдернула голову, взмахнула крыльями, отрываясь от земли, попыталась схватить врага когтями.

– Да чтоб тебя… – Невольник опять откатился, вскинул копье над головой, удерживая горизонтально. Оно и попало в лапы пернатого хищника.

Орел начал взлет, отрывая колдуна от земли. Тот попытался было вырвать оружие, но на высоте в три человеческих роста осознал самоубийственную глупость своих стараний, разжал пальцы и грохнулся на головы египтян. Сбив кого-то с ног, а кого-то растолкав, он провалился до земли, тут же вскочил на ноги, с неожиданной силой поднял и подбросил вверх двух довольно крупных мужчин, прорвался к зажатому толпой стражнику, оглушил его прямым в челюсть, вырвал из руки копье и с разворота метнул в небо.

Птица, что уже падала на свою жертву с голубого зенита, шарахнулась от опасности влево и ушла на новый круг, набирая высоту. Колдун поспешил выдернуть из поясной петли стражника уже совсем старую, с засаленной рукоятью и почерневшими ремнями, палицу. Взвесил ее в руке и закрутился, оценивая обстановку.

Горожане поблизости, неожиданно для себя из зрителей оказавшиеся участниками битвы, с громкими криками шарахнулись в стороны. Но безуспешно – ибо зеваки, стоящие дальше, опасности не ощущали и продолжали оставаться на месте. Никто не желал пропустить столь редкостное зрелище.

Битва богов!

Прямо у них, в Нехебте, в тихом и безопасном верхнем номе!

Теперь будет о чем вспомнить за пиалой с пенным пивом, поболтать с друзьями, рассказать детям…

Буро-зеленый великан, даже для бога на диво быстро подлечивший ногу, уже выпрямлялся во весь рост, опираясь на сверкающий золотом посох. Яд божественной змеюги то ли оказался для него безвреден, то ли еще не успел подействовать.

Гигантская кобра тем временем сворачивала тело в петли, а громадный орел складывал крылья, начиная падение с несметной высоты.

Колдун посмотрел на врагов, на боевую палицу с грязным, попахивающим гнильцой гранитным навершием, громко вздохнул и смиренно развел руками:

– Вот тут мне, похоже, и хана!

Змея метнулась вперед, падающий с неба хищник выставил растопыренные лапы. Но в самый последний миг перед неминуемой смертью иноземца – орел вдруг вцепился кобре в загривок, тяжело взмахнул крыльями и вместе с ней ринулся дальше над домами.

По толпе промчался изумленный выдох, у великана же от удивления буквально отвисла челюсть. А когда взгляд египетского бога опустился на невольника, тот задорно подмигнул и перекинул палицу из руки в руку:

– Поссорились, наверное, девочки. Ты же знаешь, как это бывает? Всего минуту назад лучшие подруги, а мгновением спустя друг другу когтями в глотки уже вцепились!

Жирный гигант тихо зарычал, скривился, перехватил посох обеими руками.

Ближние к невольнику горожане взвыли от ужаса и шарахнулись в стороны, в отчаянии вскарабкиваясь на головы друг к другу. Дальние – наоборот, качнулись ближе, стараясь не упустить ни единой детали поединка.

Посох ударил с такой силой, что содрогнулась сама земля! Гул побежал далеко в стороны, заставив задрожать листву в садах, подняв пыль с тихих проулков и покрыв рябью воды полноводного Нила. Потом еще раз, еще и еще! И каждый раз в самый последний миг колдун успевал отскочить немного в сторону.

После третьего промаха великий Хапи остановился, склонил голову набок.

– Ты же не думал, что все будет так просто, дружище? – рассмеялся невольник.

Буро-зеленый великан прищурился – выпрямился, развернул плечи и резко ударил посохом оземь:

– Да будет воля моя на земле, воде и на небе! Да развеются чары, сглазы и проклятия! Именем своим заклинаю! – И он ударил посохом еще раз.

Колдун рассеялся в воздухе и в тот же миг оказался вдвое ближе к своему врагу. Великий Хапи быстро наклонился и взмахнул рукой.

– Вот блин… – только и успел выдохнуть невольник, как жирный великан уже сцапал его огромной пятерней за ногу и вздернул на высоту своего роста.

Иноземец в отчаянной попытке спастись метнул палицу в глаз врага. Тот всего лишь опустил веко и недовольно хмыкнул. Палица шлепнулась вниз, а гигант откинул голову и открыл рот, поднеся пленника ближе.

– Нет-нет, только не грязным! – взмолился колдун. – Я весь в пыли, в поту, соплях и прочей грязи! Если уж ты решил меня съесть, великий Хапи, то сперва хотя бы прополощи!

Буро-зеленый великан зловеще расхохотался, дохнул – и его жертву окутало плотное облако, тут же стекшее вниз плотными холодными ручьями.

Весь мокрый и жалкий, обтекающий серыми струйками, невольник несколько раз фыркнул, сплевывая воду, вздохнул и признался:

– Твоя взяла, всемогущий. Теперь я чистый. Жри!

Громадный жирдяй снова поднял жертву над собой, открыл рот – и тут ему в висок глубоко вонзилось сияющее, как солнце, золотое копье.

Великан уронил невольника в распахнутую пасть и, уже мертвый, плашмя откинулся на спину, в очередной раз заставив содрогнуться землю.

А стоящий на берегу Нила рослый воин, одетый в медную округлую шапку, в новенькую кирасу из буйволовой кожи, грудь которой украшали три сплетенных треугольника, в меховые штаны и сапоги рысьим мехом наружу, с песцовым плащом за плечами – этот невесть откуда взявшийся ратник вытянул руку, и золотое копье уже через пару мгновений вернулось к нему в ладонь. С коротким выдохом мужчина метнул оружие в высоко кружащего орла с коброй в когтях. Промахнулся – но копье вернулось в ладонь, и копейщик попытался сбить орла снова. И опять неудачно.

Однако громадная птица достойно оценила опасность и повернула к северу.

– Она удрала, великий Один, – негромко признала стоящая рядом с воином коротко стриженная черноволосая девица невероятного для здешних краев вида. Сапоги на ней из тонкой и мягкой коричневой замши уходили под короткие, выше колен, беличьи шортики, сшитые окороченным мехом внутрь; золотая фибула скрепляла у горла пушистый ворот плаща из горностая, тоже доходящий только-только до середины бедер. На шее юной красавицы сверкало ожерелье из золотых черепов, талию охватывал широкий пояс с ножами из обсидиана, серебра и железа, а в левой ноздре поблескивала рубиновая серьга.

– Я ее отпустил, валькирия, – поправил поправил спутницу воин. – Пошли узнаем, как там Степка? Его последняя молитва показалась мне предсмертной.

Бог войны оглянулся на причалы. Там, между пухлыми камышовыми лодками, приткнулся к берегу дощатый одномачтовый баркас, с которого в совершенно пустой порт все выпрыгивали и выпрыгивали, разбегаясь по безлюдным улицам, бородатые воины. Меховые шапки, меховые одежды, круглые щиты за спинами, палицы и копья с острейшими каменными наконечниками в руках. Хмурые одноликие северяне, устрашающий «народ моря». И только железные или бронзовые ножи, что висели на поясах многих из мужчин, подсказывали, что большинство пришельцев были славянами – детьми славного народа; а примерно треть – скифами, отважными потомками змееногой богини Табити.

Наконец поток воинов иссяк. Дождавшись этого момента, великий Один наложил руку на нос корабля. Баркас превратился в щепочку, и бог войны спрятал ее в поясную сумку.

– Пошли…

К тому времени, когда северный гость и его валькирия добрались до торга, два десятка воинов уже успели выстроить египтян вдоль стен и теперь деловито обшаривали, снимая с горожан перстни и золотые цепочки. А невольник, столь долго дравшийся один против всех, сидел, весь мокрый, на плече недвижимого буро-зеленого великана.

– Однако, Викентий, ты совсем не торопился, – мрачно сообщил колдун.

– Как ты позвал, Степа, так сразу и примчался, – с широкой улыбкой развел руками великий Один. – Мне ведь еще людей погрузить нужно было, а им всем оружие расхватать. Помолился бы раньше, коли так припекло!

– Раньше не получилось, – мотнул головой колдун. – Я хотел вызвать сюда Нехбет с подружкой и хоть немного потрепать. Для пущей злобности.

– Самого-то не потрепали?

– Этот гад поломал мне все ребра… – поднялся навстречу спасителям молодой человек. – Надеюсь, они срастаются правильно.

– Старайся меньше дышать, и все будет тип-топ! – посоветовал великий Один, и обнял друга. – Мне ребра раз пять ломали, и ничего. Гипса никто не накладывал.

Степан от его приветствия только болезненно поморщился.

– И что теперь? – поинтересовалась девушка, прогуливаясь вокруг огромного тела.

– Мы убили верховного бога Египта, – пожал плечами колдун. – Этого нам точно никто не простит. Взбесятся все от мала до велика и кинутся сюда мстить, карать и истреблять.

– Этот что ли?! – ткнула указательными пальцами в толстяка валькирия. – Верховный бог?! А как же Ра, Осирис, и всякие прочие? Ну, типа Гора?

– Ох, Валентина, Валентина… Ты, как и большинство людей, слишком доверяешь внешней мишуре, совсем не интересуясь сутью вещей, – усмехнулся чародей. – Перед тобой лежит бог воды, повелитель Нила и отец фараонов. Если бы не разливы реки, приносящие влагу и плодородный ил, Египта не существовало бы вообще. Именно великий Хапи даровал жизнь всему здешнему народу и создал эту страну. Если ты вспомнишь корону фараонов, то на ней изображен орел. Это в честь Нехбет, жены Хапи и матери фараонов. Иногда на короне две головы, орла и кобры. Так царственные дети почитают Нехбет и ее лучшую подружку, Уаджит. Ну, эту парочку вы сегодня уже видели… – указал в небо Степан. – А Осирисы, Горы и всякие прочие Ра, это всего лишь мелкие божественные работяги, в поте лица своего таскающие по небу тяжеленное палящее солнце.

– То есть, ты почти два часа в одиночку сражался против трех богов и толпы смертных? – оглядел разоренный торг великий Один. – Степка, как тебе это удалось?

– Да как обычно! Ври, юли и не высовывайся. – Колдун щелкнул пальцами, и внезапно возле тела великана возникло сразу полтора десятка Степанов. Причем Валентина и Викентий тоже приняли облик колдуна.

– Неужели они не догадались? – спросил один из Степанов.

– Конечно, догадались, – ответили ему сверху. – И тогда я сделал вид, что мои чары рухнули…

Послышался щелчок пальцев, и из всех Степанов остался только один. Однако – на месте валькирии.

– Кто же тогда сломал тебе ребра? – сказал этот Степан девичьим голоском.

– Великий Хапи оказался криворуким недотыкомкой. – Чужой облик осыпался с девушки крупными кусками, а колдун обнаружился сидящим на груди мертвого бога. – Метился по моему призраку, а попал по мне, слепая тетеря. – Степан вздохнул и улыбнулся: – Зато Нехбет своей подружке едва голову не оторвала!

– Ты настоящий Локи! – восхищенно покачал головой Викентий. – Ловкий, хитроумный и многоликий! Бог веселья и обмана.

– Да… – согласился колдун. – Это просто беда!

– Почему «беда»? – не поняла валькирия.

– Вообще-то, – тяжко вздохнув, признался Степан. – Вообще-то, я очень старался стать Заратустрой.