7. Поиск истоков глобального экстремизма Манифеста КП

После каждого прочтения текста Манифеста КП удивляешься масштабам потрясений, которые его авторы предлагали осуществить в обществе. Задумываешься об источниках формирования их крайне экстремистских взглядов. Понимаешь, что они, родившись в начале 19 века, должны были в юности впитать информацию о массовых жертвах времен Великой Французской Революции, истреблении значительной части населения Европы в период Наполеоновских войн и последующих за ними Революций, уничтожении миллионов северо-американских индейцев, вывозе населения Африки на плантации США. Все это следовало бы рассматривать как почву, на которой прорастали, как ростки великого гумманизма, осуждающего многомиллионные жертвы, так и призывы к многократному увеличению масштабов потрясений и разрушений. К. Маркс и Ф. Энгельс выбрали второй путь, считая, что они осчастливят человечество. При этом К. Маркс был ведущим в этом тандеме дарующих счастье через разрушение. Все, что писалось о его жизни в советское время в популярной литературе было проникнуто восторгом от его гениальности, самоотверженности, преданности делу революции. О некоторых недостатках молодого Маркса можно было узнать из писем Г. Маркса – его отца, включенных в 40 том Полного собрания сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса 2 – ого издания. В последние годы в связи с переводом книг иностранных авторов, развитием Интернета начали появляться публикации, критически оценивающие характер К. Маркса. Попробуем провести их анализ.

Будущий философ родился 5 мая 1818 года в семье этнических евреев Генриха Маркса и Генриетты Маркс в немецком городе Трире. Родители принадлежали к двум крупным семействам раввинов. [1] По линии отца родословная прослеживалась до начала 15 века. Отец Карла занимался юриспруденцией и ради карьеры принял лютеранство. Мать вместе с детьми покрестилась через семь лет после мужа, в 1824 году. Карл Маркс был третьим ребенком в многодетной семье. Большое влияние на воспитание мальчика оказал отец, поклонник идей эпохи просвещения и философии Канта. Друг отца Людвиг фон Вестфален познакомил юного Карла с философией античности, литературой Возрождения. В 1835 году юноша закончил Трирскую гимназию Фридриха-Вильгельма, в которой получил основы знаний математики, латинского, немецкого, греческого и французского языков. В ранней юности Маркс был примерным христианином. Одна из первых работ Маркса называется «Единение верующих со Христом по Евангелию от Иоанна, гл. 15, 1–14, его сущность, безусловная необходимость и оказанное им влияние». В ней приводятся следующая логическая последовательность рассуждений гимназиста К. Маркса: «Прежде чем рассматривать основание и сущность единения Христа с верующими, мы должны установить, необходимо ли это единение, обусловлено ли оно природой человека, не в состоянии ли он самостоятельно достигнуть той цели, для которой бог создал его из ничего. …… Проникнутые убеждением, что это единение безусловно необходимо, мы хотим узнать, в чем же состоит сей высокий дар, этот луч света, который из высших миров проникает в наше сердце,… В единении с Христом мы прежде всего обращаем любящие взоры к богу, чувствуем к нему самую горячую благодарность, с радостью падаем пред ним на колени. … Таким образом, сочетание с Христом состоит в самом тесном и живом общении с ним, в том, что мы всегда имеем его пред глазами и в сердце своем, и, проникнутые величайшей любовью к нему, обращаем в то же самое время сердце наше к нашим братьям, которых он теснее связал с нами, за которых он также принес себя в жертву». [2]

После окончания гимназии в октябре 1835 года К. Маркс поступает учиться в университет в г. Бонн. Про этот период Ф. Меринг пишет: «… в первый год как будто не столь изучал юридические науки, сколько просто жил для университетских занятий». [1] В сентябре 1836 К. Маркс по настоянию отца переводится в Берлинский университет. Некоторые биографы считают, что в период учебы в Берлинском университете с молодым Марксом произошло «нечто таинственное», намекая этим на вероятность вступления К. Маркса в секту сатанистов. Для наших современников интерес к теме подогрела книга Richard Wurmbrand «Marx and Satan» (Westchester, Ill: Crossway Books,) Она была написана румынским священником в 1986, издана в России в 2019 году в издательстве «Голос мучеников». [3]

В качестве одного из доводов о принадлежности К. Маркса к секте сатанистов ее автор цитируют признание К. Маркса: «Завеса спала, моя святая святых была опустошена, необходимо было поместить туда новых богов». Для понимания сущности этой фразы мне потребовалось внимательно изучить письмо К. Маркса отцу от 10–11 ноября 1837 года в котором она присутствует. В первой части письма К. Маркс сообщает отцу о том, что после переезда в Берлин он добросовестно занимался юриспруденцией и внимательно изучал труды ведущих ученых в этой области. Приводит наброски своих размышлений в области юриспруденции. В продолжение он сообщает: «В конце семестра я снова обратился к пляскам муз и к музыке сатиров, и уже в последней тетради, посланной мною вам *, идеализм пробивается сквозь вымученный юмор («Скорпион и Феликс»), сквозь неудачную, фантастическую драму («Оуланем»),… И, однако, только в этих последних стихотворениях внезапно, как бы по удару волшебного жезла, – ах, удар этот вначале был сокрушающим, – передо мной блеснуло, словно далекий дворец фей, царство подлинной поэзии, и все, что было создано мной, рассыпалось в прах. Завеса спала, моя святая святых была опустошена, необходимо было поместить туда новых богов». Из письма можно также понять, что к серьезному изучению трудов Гегеля, критически оценивающего религию, К. Маркс в период увлечения поэзией не приступал: «Я уже раньше читал отрывки гегелевской философии, и мне не нравилась ее причудливая дикая мелодия». То есть его стихи не являются результатом изменения отношения к христианскому Богу. Как видим молодой К. Маркс в этот период разочаровался не в нем, а «богах», которые вовлекли юношу в поэзию, но не позволили в ней достичь совершенства и славы. На каких же новых богах К. Маркс остановил свой выбор?

Ответ мы можем получить из этого же письма отцу. К. Маркс пишет, что во второй половине 1837 года он берется за изучение философии, в том числе работ Гегеля: «Я захотел еще раз погрузиться в море, но с определенным намерением – убедиться, что духовная природа столь же необходима, конкретна и имеет такие же строгие формы, как и телесная;… Я написал диалог почти в 24 листа: «Клеант, или об исходном пункте и необходимом развитии философии» ^п. Здесь в известной степени соединились искусство и наука, совершенно разошедшиеся друг с другом. И вот я, неутомимый путник, принялся за дело, чтобы философско-диалектически раскрыть божество в таких его проявлениях, как понятие в себе, как религия, как природа, как история. Мой последний тезис оказался началом гегелевской системы, … Это мое любимое детище, взлелеянное при лунном сиянии, завлекло меня, подобно коварной сирене, в объятия врага. От досады я несколько дней совершенно не был в состоянии думать и бегал, как безумный, в саду у грязных вод Шпрее, которые «моют души и чай разбавляют». [4. С. 14–16].

То есть К. Маркс признается, что только во второй половине 1837 года, то есть после того, как охладел к поэзии, стал единомышленником ученого, которого ранее считал «врагом». Пивоваров Д. В. в статье «Г. В. Ф. Гегель Философия религии» достаточно полно характеризует особенности взглядов нового кумира К. Маркса. Приведем фрагменты из нее: «Молодой Гегель разделяет идеи эпохи Просвещения и оценивает христианство как религию рабскую и деспотическую». В подтверждение автор статьи приводит тезисы из работы философа «Позитивность христианской религии» : «Основной порок, лежащий в основе всей церковной системы, – это непризнание прав любой способности человеческого духа, особенно же первейшей среди них – разума; и поскольку разум не призван и не понят церковной системой, то она не может быть ни чем иным, как системой презрения к людям». В продолжение он приводит фрагмент из письма Гегеля Шеллингу (1975, 16 апреля): «Религия и политика всегда работали сообща. Религия проповедовала то, что хотел деспотизм, – презрение к роду человеческому, неспособность его к какому-либо добру, неспособность стать чем-либо с помощью собственных сил». [5]

«Досада» К. Маркса, возможно, была связана с тем, что после проведенных философских исследований, более глубокого знакомства с трудами Гегеля поколебалась его вера в религию и церковь. Из – за разочарования в поэзии была потеряна вера в себя, погружение в философию подорвало веру в бога, породило душевное смятение. Казалось бы Р. Вумбранд прав, сформировались предпосылки для обращения в сатанизм. Но действия К. Маркс не дают повода для подобных подозрений. В том же письме от 10–11 ноября 1837 года он сообщает отцу: «Вскоре после этого я взялся за одни лишь положительные занятия. Я изучил сочинение Савиньи о владении, уголовное право Фейербаха и Грольмана, «О значении слов» Крамера, сочинение Венинг-Ингенхейма о системе пандектов и «Учение о пандектах» Мюленбруха ¹³, над чем я все еще работаю; я изучил наконец отдельные разделы по собранию Лаутербаха, гражданский процесс и особенно церковное право,……изучил я также и приложение – «Институции» Ланчеллотти ¹⁵. Далее я перевел часть «Риторики» Аристотеля, прочел «О приращении наук» знаменитого Бэкона Веруламского^1в, много занимался Реймарусом, книгу которого «О сложных инстинктах животных» я продумал с наслаждением ¹ . Я принялся также за германское право, …». [4 С. 16]

Для чего это усердие, накопление столь большого объема знаний необходимых для карьеры юриста? Явно не для получения высоких оценок «на вступительном собеседовании» в секту сатанистов.

В стихотворении «Молитва отчаявшегося», написанном еще в период увлечения поэзией, приводятся следующие строки:

 
«Если некий бог, забывший жалость,
Угнетает так, что бед не снесть
От его миров мне не досталось Ничего!
Одно осталось – месть!
Гордо самому себе отмщу я,
Существу, что правит в вышине [4 с. 473]
 

То есть для мифического литературного героя, созданного поэтом К. Марксом, «правящий свыше» не является объектом «величайшей любви», которую питал к нему гимназист К. Маркс. Эти строки также дали повод для появления версии о вступлении молодого Маркса в Берлине в секту сатанистов. Но они были написаны до пересмотра взглядов на религию. Можно предположить, что убедившись в непринятии окружением своих стихов, столкнувшись с религиозным консерватизмом и реакционностью прусской общественной жизни молодой человек представляет возмущение в пафосной поэтической форме устами своего героя.

Доказательства причастности К. Маркса к секте пытаются найти не только в стихах К. Маркса, но и в письмах отца. Ссылаются на Вернера Блумберга, который в книге «Портрет Маркса» цитирует фрагмент письма отца сыну от 2 марта 1837 года: «Твои успехи и надежда увидеть когда-то твое имя прославленным, а также твое земное благоденствие – все это не единственные желания моего сердца. Это иллюзии, которые я питал долгое время, но могу заверить тебя, что осуществление их не сделало бы меня счастливым. Только если сердце твое останется чистым и человечным, и если ни какой демон не будет в состоянии ожесточить его, – только тогда я буду счастлив». Вырванное из контекста оно действительно может порождать подозрения не продал ли К. Маркс душу дьяволу. Но мое изучение последующей части письма от 2 – ого марта 1837 года показало, что отец и сын обсуждали направленность творчества сына в связи началом работы над поэмой «Оуланем»: «Ты принялся писать драму, и в этом и впрямь много правильного. Но с важностью дела, с широкой известностью, которую оно неизбежно приобретает, естественно, сопряжена и опасность провала. И не всегда – особенно в больших городах – решающую роль играет внутренняя ценность. Интриги, коварство, соперничество возможны среди наиболее способных к этому, и часто перевешивают достоинства, особенно когда последние не поддерживаются и не подкрепляются громким именем. Как разумнее всего действовать в этих условиях? По возможности добиваться, чтобы этой большой пробе сил предшествовала менее серьезная, связанная с меньшим риском, но все же достаточно значительная, дабы в случае удачи создать себе имя. Чтобы достигнуть этой цели при помощи небольшой вещи, нужно, чтобы сюжет касался чего-то исключительного. Я долго раздумывал об этом, и вот какая идея кажется мне подходящей. Сюжет следует почерпнуть из истории Пруссии, – причем взять не продолжительный период, как того требует эпопея, а краткий момент, имевший, однако, решающее значение для судеб страны. Сюжет должен быть почетным для Пруссии, он должен дать возможность показать роль гения монархии, во всяком случае в лице благороднейшей королевы Луизы…