Они придут из красного рассвета,
Из жадной необузданной весны,
Из этого непознанного где-то,
Где для живых придумывают сны.

Они придут с глазами цвета стали,
Пошутят, мол, когда ещё придём.
Расскажут, что однажды их забрали
Балтийский лёд
И волжский чернозём.

Они придут из страха и тревоги,
Из сорок первой гибельной зимы,
И скажут: «Мы живые. Мы не боги.
Смотрите, вы такие же, как мы.

И этот блеск, расплывчатый и зыбкий,
И этот свет, в который мы уйдём,
Останется в сияющей улыбке
На дедовском альбоме фронтовом».

Апрель 2018 г.

Бежит человек

Бежит человек и падает.
Следом другой человек бежит и падает.
Третий бежит человек и падает тоже.

Бежит человек, говорит: «Скоро и я упаду.
Страшно-то как, не хочется падать, Боже,
Я в неизбежности, в чёрном кошмаре, в аду, в бреду,
Дай мне упасть не больно, просто чтобы уснуть,
Страшно не видеть, что будет потом, за чертой, вовне,
Вдруг там вообще ничего, пустота, ледяная муть,
Будто бы я в земле и земля во мне».

Бог, разумеется, не отвечает.
Бог – это то, почему он ещё бежит,
Бог – это то, почему всё равно, несмотря ни на что, бежит,
Бог – это он, и мысли его, и слова, и страх,
Грязные руки его
И винтовка в его руках,
И каска его – смешная, не по размеру,
И грубая ткань шинели, и сапоги,
Бог превращается в ярость, в атаку, в веру
В то, что сегодня, хотя бы сегодня
Его не убьют враги.

* * *

Бежит человек и падает,
Падает и затыкает телом своим дыру.
Чёрную, злую дыру, из которой брызжет
Едкая погань, проклятие бытия,
Падает, думает: «Господи, дай им выжить».
Падает, думает: «Господи, это я».
И говорит голосом не своим,
Голосом тех, кто бежал и упал тогда:
«Я превращаюсь в безмолвие, в чёрный дым,
Я – это дерево, горы, огонь, вода,
Я прорастаю сквозь гибельный чёрный смрад
Млечным Путём и россыпью белых звёзд,
Я обратился в сияющий вешний сад,
Алой гвоздикой в петлице твоей пророс».

* * *

Вот он идёт из вечности, из покоя,
Он, повидавший неведомые края.
Вот он идёт
И ещё говорит такое:
Будешь бежать и падать —
Скажешь Ему:
«Господи, это я».

9 мая 2018 г.

Мясо сделано из звёзд

Точки расставлены. Границы стёрты.
«Живой» означает «потенциально мёртвый».
И от тайги до британских морей
Я – бездна, которая всех сильней.

Стиснуты зубы до крови в дёснах.
Детка, ты просто русский космос.
Я врастаю в землю по колено в снегу,
Потому что я русский и я так могу.

Точки расставлены. Стёрты границы.
Чтобы умереть, надо просто родиться.
Знай, от тайги до британских морей
Будет ещё и ещё больней.

Я для тебя больше не человек.
Падай и жри прошлогодний снег.
Куда ты суёшься? Заткни свой рот.
Русская бездна тебя сожрёт.

Твоя свобода – это право быть мясом,
Твой патриотизм – это быть свинопасом,
И если твой выбор – пасти свиней,
Не суйся в бездну. Она сильней.

Шевели мозжечком, если он ещё есть,
Над бездной, которая прямо здесь.
Хлопни водяры, залейся, пей
Над бездной, которая тебя сильней.

Бездна черна, и не суйся к ней.
Бездна, которая тебя сильней.
Я останусь живым, и я стану злей,
Я – бездна, которая тебя сильней.

Я не сдам свой дом. Не покину блокпост.
Люди сделаны из мяса. Мясо сделано из звёзд.
Я разматываю провод. Я взрываю мост.
Люди сделаны из мяса. Мясо сделано из звёзд.
Поднимаю за победу новогодний тост.
Люди сделаны из мяса. Мясо сделано из звёзд.
Я не сдам свой дом. Не оставлю свой пост.
Наша кровь станет топливом для новых звёзд.

Декабрь 2017 г.

Война спишет всё

Война спишет всё: долги, платежи, счета,
Дедлайны, проекты, идеи для новых книг,
И новую жизнь с перевёрнутого листа,
И твой прошлогодний заброшенный черновик.

Война перепишет фамилии наши из
Казённых бумажек на каменную плиту.
Крутись, барабан, лотерея приносит приз —
Свинцовый билетик в русскую пустоту.

Война спишет всё: продуктовый в твоём дворе,
Автобус «семёрку», потёртое кресло в нём,
Холодное тёмное пиво за сотню рэ,
Твои обещания – встретимся, мол, потом,

И давку в метро по утрам, и любимый бар,
И селфи из душа, и фразу «пойдём ко мне».
Война перепишет всё это в густой кошмар,
Ползущий коричневой ржавчиной по броне.

В потасканном бронике, ночью, на блокпосту
Какой-то совсем незнакомый тебе чувак
Стрельнёт сигарету, выдохнет в темноту
И скажет: «Ну что тут поделать. Теперь вот так».

Март 2018 г.

Вне политики

Я, говорит, вне политики, я за мир.
Ну, типа, грустно, когда погибают люди.
Я отстраняюсь от бомб и кровавых дыр,
Я, говорит, верю, что бог рассудит.

Война, говорит, – это, конечно, ад.
Жалко людей. Этих больше, а тех – не очень.
Ну, упадёт к ним на огород снаряд.
Ну, во дворе постреляют немножко ночью.

Мне неприятен пропагандистский трёп,
Он агрессивен, ужасен и так неистов.
Это нормально – желать врагу пулю в лоб.
Да врёте вы всё, там нет никаких нацистов.

Там такие же люди, они не хотят войны.
То есть, конечно, хотят, но имеют право.
Они за свободу от нас для своей страны,
Поэтому я за мир, но героям – слава.

И не то чтоб одни животные равнее других,
Просто одни бомбы правильнее, чем другие.
Совесть моя чиста, и мой голос тих
В этой ужасной, сошедшей с ума России.

Я отстраняюсь от бомб и кровавых дыр,
Я отстраняюсь от выбора «или – или».
Я, говорит, вне политики, я за мир.
Скорее бы вас, сволочей, разбомбили.

Декабрь 2017 г.

Территория смертного подвига

Территория смертного подвига в вечном огне,
Полигон испытания нас изнутри и вовне.
Здесь деревья поют, и земля вместе с ними поёт,
Заливая ликующий гимн в перекошенный рот.

Здесь деревья поют, голоса их вплетаются в рёв
Самолётов, летящих в туман занебесных краёв.
Это голос пилота вплетается текстом в гранит,
Это небо гудит, это небо над нами гудит.

Наше небо – из красных знамён и железных зеркал,
Наше небо – колючий хрусталь и звенящий металл.
В наше небо прикладами вбита стальная звезда,
Стерегущая вечный блокпост на пути в никуда.

Наши тени становятся красными, наши тела
Превращаются в звонко поющие колокола,
В бесконечное поле, в блестящую алую медь,
В треугольные письма родным и в приказ умереть.

Наша родина – чёрные танки на белом снегу.
Наша родина – пуля, несущая гибель врагу.
Наша родина – это когда нет дороги назад.
Наша родина – это увидеть свой собственный ад.

Не дыши, посмотри – это наша с тобой пустота.
Это белый погост, на котором не видно креста.
Это всё, что однажды приходится выпить до дна.
Это наша любовь и надежда – и наша весна.

Февраль 2017 г.

Предел

Чёрный, синий и красный цвет,
Камуфляж, автомат, блокпост.
Никакого предела – нет.
Есть сияние белых звёзд,

Леденящая круговерть,
Полыхнувший огнём зенит,
Где тебе улыбнётся смерть
И по-русски заговорит,

И расскажет про вечный май,
Про сияние жарких дней,
И прикажет: гори, сгорай,
И ещё, и ещё сильней!

На плече заплелись в узор
Чёрный, синий и красный цвет.
Смерть глядит на тебя в упор.
Никакого предела – нет.

Сделай шаг и рвани кольцо,
Режь осколками чернозём!
Смерть увидит твоё лицо,
Перепачканное углём,

Ты увидишь в снегу поля,
Ты увидишь огонь зари.
Пусть дрожит под тобой земля
От того, кто живёт внутри.

Он силён, он могуч и смел,
И ему – миллионы лет.
Сплюнь налево. Порви предел.
Никакого предела – нет.

И когда сумасшедший зной
Выжжет страх из открытых глаз,
Вспыхни заревом над страной
И люби, как в последний раз.

В леденящую круговерть
Бей наотмашь, стреляй, смотри,
Как дрожит и трясётся смерть
От того, кто живёт внутри.

Июнь 2016 г.

Чёрная лента

Человек проснулся утром, допивает старый чай,
Водит бритвой по щетине, режет щёку невзначай,
После душа босиком стоит на кафельном полу,
Глядя в зеркало с широкой чёрной ленточкой в углу.

Человек себе смеётся, говорит себе в ответ:
«Всё в порядке, успокойся, жизнь одна, и правды нет.
Чтобы знать свои пределы до конца, навек и впредь,
Мне придётся ненадолго понарошку умереть.

Есть у каждого подруга, всюду ходит за плечом,
Тихо шепчет и бормочет, чёрт бы знал её о чём.
Все хотят её в итоге обдурить и обскакать,
Но она всегда роднее, чем любовь, сестра и мать».

Человеку снилось, будто ставит клетку на крыльцо,
В клетке заяц, в зайце утка, в утке чёрное яйцо.
В тишине скрипит калитка, за калиткой воет зверь,
Человек ещё не знает, кем становится теперь.

Человек похож на остров – говорили в старину.
Он берёт с собою ленту, уезжает на войну.
Он увидит наконец, по ком звонят колокола,
И смеётся: «Всё неправда, я не остров, я скала».

Человек идёт на запад, предвкушая кровь и пот,
С чёрной лентой на предплечье он идёт, идёт, идёт.
Он не остров, он скала, и он огромен и могуч,
И в конце его дорогу перережет красный луч.

Он закурит после боя в непривычной тишине,
Посреди развалин дома, с автоматом на ремне.
Рядом с ним стоит подруга с чёрной лентой на руке,
Говорящая на русском языке.

Март 2016 г.

Старуха стучится

Старуха стучится в твоё окно, говорит: «Привет,
Вот для тебя и закончился белый свет».

Кажется, вы с ней знакомы. Похоже, ты видел её давно.
Тысячу раз ты читал о ней в книгах, смотрел на неё в кино,
Думал ли ты, что увидишь вблизи, как знакомы её черты?
Вот она здесь, на пороге. А рядом – ты.

Старуха тебе говорит: «Посмотри на огонь, посмотри на дым.
Скольких ещё похоронишь и сколько тебе ещё быть живым?»
Слушаешь, как загремело вдали, привыкаешь к ночам без сна,
Ходишь по выбитым стёклам, сидишь у окна, за окном – война.

«Всё это будет отныне твоим, – говорит. – Привыкай, мой друг.
Видишь, как просто в одно из мгновений меняется мир вокруг?
Вспомни, когда ты впервые подумал о том, что ещё живой.
Я не уйду. Я надолго теперь с тобой».

Чёрное, страшное, дикое, воет сиреной, гудит, ревёт,
Лупит снарядами, пахнет горелым, толкает тебя вперёд,
Прямо туда, где вонючая копоть, безумие, кровь и грязь.
«Страшно, дружок? То ли будет ещё!» – отвечает она, смеясь.

Страха однажды не будет. Она ничего не отдаст взамен.
Будет железо и копоть, и окна без стёкол, и дом без стен
В мире, где надо отчаянно помнить, что ты до сих пор живой,
И говорить на одном языке с войной.

Чтобы однажды она замерла и услышала твой ответ,
В жилах твоих вместо крови течёт
Нескончаемый белый свет.