Глава VI. Другая Италия

Хотя на самом юге полуострова и далее, в Сицилии живут люди, говорящие по-итальянски, помогая своей речи экспансивной жестикуляцией и исправно следующие детальным предписаниям католических обрядов, но и внешне (в среднем, конечно), и особенностями социального поведения они походят на других обитателей Средиземноморья. Они были покорены и на какое-то время объединены завоеваниями римлян, но не слились со своими повелителями и их наследниками – латино- сабино- этруско-лигуро-итальянцами ни духовно, ни, что особенно заметно, в культурном отношении.

Необходимо признать, что от римского владычества в Сицилии мало что сохранилось, разве что мозаичные полы в недавно раскопанной вилле Пьяцца Армерина. Таким образом, практически все памятники классического периода – греческого происхождения, а церкви и фонтаны Палермо, Чефалу и Сиракуз были построены приплывшими сюда завоевателями из Франции, Испании и Северной Африки.

Нормандский Собор XIII века в Чефалу

Впрочем, что я? По-моему, достаточно взглянуть на план Палермо, чтобы убедиться в квадратно-гнездовой застройке этого города. Но об этом мы уже говорили.

***

Самолет садился в Палермо поздним вечером и долго летел вдоль огромной горы, занимавшей полнеба и светившейся огоньками на разных уровнях. С земли наш самолетик с его прожектором должен был казаться светлячком, которых видишь в сельской местности горячими вечерами конца лета. Улицы были пусты, но, позвонив в парадную дверь многоэтажного дома, мы обрели ночлег с тем, чтобы со следующего утра начать наше погружение в сицилийскую реальность. Последняя оказалась живой смесью разных цивилизаций, где о современности, оставленной в Лондонском аэропорту Гатвик, нам напоминало только то, что перемещались мы на машине, и в некоторых гостиницах был кондиционер, впрочем, необязательный, так как открытые настежь окна охотно впускали ночью прохладный, напоённый запахом моря и мирта воздух. Сицилия, к сожалению, но может, и к счастью, не знала Ренессанса, давшего не только великое искусство, но и мощный толчок индустриальному и социальному прогрессу. Правда, и здесь родился великий художник Антонелло да Мессина, которому нашлось достойное место среди сонма небожителей на далеком Севере, в Венецианской Республике, где его, человека незнатного, приняли как равного за его талант.

А в Сицилии с незапамятных времен знатность ценилась превыше всего под властью нормандских королей-разбойников, затем французов из королевского рода Анжу и, наконец, Арагонских пришельцев из дряхлеющей и консервативной Испанской империи. Французские хозяева, кстати, кончили плохо из-за своего аристократического зазнайства и, вероятно, неумной налоговой политики. Этому эпизоду посвящена грандиозная опера в пяти актах непревзойдённого Джузеппе Верди «I Vespri Siciliani» (Сицилианская вечерня) о кровавом восстании разочарованных подданных, когда людей резали за неспособность произнести слово «cicerri» (горох по-нашему). Несчастные французы этого делать как следует не могли. Скорее всего, это событие и было самым ярким в новой истории Сицилии. После него остров со своими обитателями погрузился в продолжавшееся столетиями безвременье, оставаясь поставщиком твёрдой пшеницы и хорошего вина для Северной Италии и постепенно приобретавшей вкус к приличной еде Европы. Таким островком патриархальной старины и неиспорченной природы и застал её Гёте, считавший своё сорокадневное пребывание на Сицилии незабываемой вехой своей долгой и продуктивной жизни. Главным, что он искал и нашёл здесь, были выразительные остатки античности, сохранившиеся и до наших дней.

Ведь когда-то Сицилия была одним из центров Большой Эллады настолько, что её греческие театры существовали уже на заре классического периода, когда пьесы Эсхила ставились при жизни автора!

Вид с греческого амфитеатра на холме Седжесты

Её города: Седжеста, Таормина, Ното и Сиракузы были свидетелями переселений финикийцев и троянцев, персидских нашествий и борьбы между Афинами и Спартой в те незапамятные времена, когда Рим ещё был провинциальной колонией на берегу заселённого варварами полуострова в форме сапога. Здесь стоят античные храмы греческого периода, каких уже почти нет в материковой Греции, основательно разрушенной войнами второго тысячелетия нашей эры. Географические названия носят имена богов и героев Греции, а город Сиракузы сохранил материальную память и о гибели Архимеда, и о проповедях Св. Павла.

Сиракузы с видом на гавань, где Архимед сжёг римские галеры отраженными лучами солнца

Наконец и имперский Рим вступил в свои права на древней земле Большой Эллады и оставил свой отпечаток на этом бастионе древней культуры. И какой! Место под современным названием Пьяцца Армерина являет нам чудо искусства, откопанное аж в конце XX столетия из-под слоя земли, нанесённого природными катастрофами (может быть, землетрясением, благо Этна недалеко?) XII-го века. Оригинальные владельцы виллы и их потомки жили тут и пользовались этими садами и зданиями со времён императора Максимиана, защитившего Рим от предпоследнего нашествия варваров, а затем сдавшего свои права, да и всю Западную часть Империи на милость гόтов и своего родственника, будущего христианского владыки Константина. Их безмятежная жизнь продолжалась всего около 150 лет, а затем уступила царившему на европейском континенте хаосу.

Когда мы подъехали поглазеть на обещанные сокровища в 2007 году вовсю ещё продолжались работы по расчистке почти нетронутого временем мозаичного пола, на котором даже самый пытливый наблюдатель не обнаружит влияния христианской мифологии, а увидит буйную картину земного и подводного изобилия, где вперемежку с рыбами и зверьми обитали «русалки» обоих полов, рогатые сатиры и крылатые кони. А чего стоит утончённая и одновременно целомудренная эротика на мозаичном полу бывшей спальни, подобной которой не удавалось изобразить никому из гениев христианской эры искусства, кроме божественного Рафаэля!

И всё же для моих приученных к реализму глаз телам не хватало динамики и объёма, а пейзажам и сценам охоты – перспективы. Хочу сказать, что универсальное поклонение прогрессу навязывает нам представление о поступательном и постепенном улучшении виденья художников и в смысле освоения новых цветовых оттенков и открытия ракурса в изображении человеческих фигур, как у того же Антонелло.... Но что это? В одном из углов этого гигантского пространства, покрытого мозаикой, я увидел нечто, превратившее только что высказанное предположение в иллюзию, продиктованную тщеславным желанием выглядеть умнее и продвинутeй предков.

Группа, названная реставраторами «Гиганты» относится к греческому мифу о существах со змеиными хвостами как продолжением ног, порожденных Геей-землей назло узурпатору Зевсу, но в конце концов, побежденных Гераклом. Да вот и он, посередине, безо всяких змей на ногах. Но где я видел эти искаженные страданием тела и лица, фигуры в драматических ракурсах повернутые вглубь изображения? Ну конечно, это Страшный Суд Микеланджело в Сикстинской капелле, написанный через 1200 лет после создания этой мозаики.

Он не мог видеть эти занесенные селем картины, хотя рисунки могли быть сделаны перед катастрофой в 12м веке и сохраниться в недоступных нам архивах. Он, конечно, достаточно знал о человеческом теле, чтобы создать свои собственные образы, но духовное и эстетическое родство с теми, кто выложил эти мозаики на полу, не нуждается для меня в подтверждении. Делайте ваши выводы сами, а я останусь при своем мнении.

Итак, история Сицилии взяла пятисотлетнюю паузу с середины XIII века до середины XIX-го, когда Джузеппе Гарибальди высадился на берег со своими «краснорубашечниками» для того, чтобы начать объединение Италии раз и навсегда. А до этого, да и потом, Сицилия привлекала других визитеров –английскую аристократию, например, бежавшую от дискомфорта холодной и мокрой зимы в Таормину, украшенную летними дворцами и садом экзотических цветов над обрывом с видом на дымящуюся Этну.

Сад запомнился ярким цветением бугенвиллей – растений из Южной Америки, названных в честь графа Бугенвилля, французского адмирала, сперва воевавшего с англичанами, а затем прославившегося кругосветным путешествием и описанием новых земель, когда Европа ещё открывала мир, который ей предстояло цивилизовать, как это тогда понимали.

С окончательным исчезновением Западной Римской Империи и Сицилию, и материковую часть Италии вплоть до Неаполя, на полпути от Сицилии до Рима пытались контролировать всевозможные иноземцы – от Византии до арабов и нормандцев. Так что захваченные земли часто объединяли всю Южную Италию в одну колонию. Эта история, по-видимому, определила характер обитающего там народа на века вперед: и мафия, и крайняя консервативность в одежде и обычаях. Попав с женой в 1980 году на каменистый пляж Четары (недалеко от Сорренто) и загорая в купальниках, мы находились под неусыпным надзором женщин неизвестного возраста, одетых в черное с ног почти до самых глаз. А уж посыпать рыбное блюдо пармезаном здесь не придет в голову ни одному местному владельцу харчевни даже теперь!

Но волшебное Амальфи стоит особняком в истории этой части страны: освободившись от чужеземных владельцев, где войной, где дипломатией, в IX-м веке республика Амальфи образовала раннюю версию итальянского сочетания демократии и деспотии с Дожем во главе и даже стала на пару веков одной из повсеместно распространившихся торговых посредниц тогдашнего Средиземноморья с колонией в Константинополе. В конце концов Амальфи, этот южный форпост итальянской культуры и коммерции, уступил свое место северным морским державам – Генуе и Венеции – в немалой степени благодаря природному катаклизму цунами в середине 16-го века, смывшему значительную часть прибрежных построек. А Неаполь, являвшийся в течение всего Средневековья первостепенным торговым и промышленным центром, в 15-м веке потерял свою позицию в пользу Флоренции и с тех пор вплоть до наших дней остаётся культурной провинцией, сохраняющей самобытность в виде песен, одежды и образа жизни наподобие стиля североамериканских «иннерсити».