Цитаты из книги «Другая школа 2. Образование – не система, а люди»

главном лайфхаке общения с ребенком: выражение лица. « Строгий взгляд и плотно сомкнутые губы – маска «каменное лицо» – это сиг

«Ожидая от остальных определенного поведения, мы ведем себя так, что это поведение действительно проявляется»

– Вы же не стали хуже оттого, что не знаете степени двойки. Просто вы испытываете из-за этого чувство вины, которое вам внедрили другие. Так вот: ваш учитель говорит – срочно перестаньте его испытывать! Что там у нас? Восьмибитная кодировка. Нормальные люди говорят «однобайтовая», но эти мерзавцы хотят вас запутать…

Мне кажется, если есть понимание состояния ребенка, то диалог с его стороны возможен.

Сапольски так долго изучал стресс и его влияние на человека, что даже разговор о «хорошем уроке» сводит к влиянию гормонов. «Никто из нас на самом деле не хочет полностью убирать переживания из своей жизни, потому что иначе мы умрем со скуки. Нет, , – говорит Сапольски. – Возможно, идеальный школьный урок – это когда ученики проводят половину времени в размышлениях о том, что тема для них слишком сложна и они совершенно точно ее не поймут. А в оставшиеся 50 % времени они напряженно размышляют о том, как смогут это сделать. Стресс – это точка опоры посреди океана неопределенности».

«Система, когда молодые люди перенимали опыт и учились у людей старше их, существует миллионы лет. Но только в последние несколько веков люди изобрели такой странный способ передачи знаний, как долгое сидение детей в одном месте, напротив одного говорящего им что-то взрослого.

Современная цензура – это не блокирование информации. Это выпуск невероятного количества материалов, большая часть которых будут несущественными.

Этой же теорией управления страхом смерти Сапольски объясняет одержимость ЕГЭ и подобными экзаменами по всему миру. «Это отчаянное желание оставить наследие и преуспеть в жизни, просто с помощью своих детей, – говорит Сапольски. – Американцы точно так же сходят с ума по вступительным экзаменам в вузы. Возможно, вы слышали о громком скандале в США, когда выяснилось, что обеспеченные родители обманным путем устраивали своих детей в лучшие университеты страны».

«Когда я держу на кончике ножа сердце другого человека, я чувствую себя властелином». При этом, подпитываясь этой «низовой» энергией, человек может делать огромное количество добра. И тогда возникает вопрос: если хирург честно делает операцию, испытывая жажду власти над пациентом, значит ли это, что он плохой человек? Ведь иначе больному на операционном столе некому было бы помочь. Возможно, сейчас такое количество людей работает в школах, потому что они бессознательно тянутся к молодости. Или неосознанно жаждут манипулировать, быть в центре внимания – я знаю это и по себе. Есть искушение думать, что ты «кормишь» школьников текстами из своих рук. И когда дети пишут о «непривязанности», это значит, что они не хотят меня подпитывать.

«Так всегда: в школе ты понемногу занимаешься всем, – вздыхает Борзенко. – Пытаешься изменить мир для других детей, а к своему собственному ребенку приходишь домой поздно». Он