ермин всех политических демагогий и фальсификаций. Народ – обычно страдающий, не устает он этого делать. Народ – торжествующий (тоже не устает). Народ – ненавидящий (то же самое). А ведь понятие народа – если не говорить о чисто этнических, этнографических и лингвистических признаках – абсолютно неопределенно. Замечательно определение народа, данное гитлеровским идеологом Хаусхофером: «Немецкий народ – это люди, которые думают, говорят и действуют по-немецки». Как это вам? Ну чушь собачья, разумеется. Кстати, тот же Хью Тревор-Ропер говорил, что ни один советский руководитель под Сталиным никогда бы не мог сказать той чуши, которую говорили немецкие идеологи под Гитлером. Почему? Но они же были в каком-то смысле самостоятельными людьми. Гитлер мог им сказать, как он два раза говорил Хаусхоферу (он его уважал, потому что Хаусхофер был очень образованным человеком): «Вы знаете, доктор, – у него была докторская степень, как у Геббельса и как у многих из нас; вы знаете, что это стоит, – вы, по-моему, с вашим определением народа проваливаетесь в какую-то мистику». На что Хаусхофер отвечал: «Mein Fuerer! Ich bin ein Mistiker!» («Я мистик!»). Представляете, если бы Молотов это сказал Сталину? И где бы он оказался? Вторым секретарем Подольского райкома партии в самом лучшем случае. Более того, на самом деле Гитлер так и думал, как Хаусхофер, что понятие народа в своей основе мистично. То есть Гитлер идеально подтверждает мой тезис, что объект революционного действия par excellence по определению, по преимуществу – неопределенный.