Адмирал Фишер подумал, что он тоже был бы не прочь поиграть в такую интересную игру, но, к сожалению его не пускают грехи предшественников, сумевших основательно изгадить англо-русские отношения. И к тому же, в самом деле, когда адмирал Ларионов в саркастически-насмешливом ключе высказывал свое мнение о его любимом детище, первому лорду британского адмиралтейства было очень и очень обидно. И только потом, остыв, он понял, что по-другому было никак, по-другому он бы не понял. «Дредноут» был его гордостью, его мечтой и смыслом жизни, и для того, чтобы до него дошло, что второпях реализованная мечта разродилась уродцем, требовались незаурядные усилия. А если вспомнить некоторые детали событий четырехлетней давности, то получается, что русские заранее просчитали его реакцию. Если «Дредноут», каким он задумывался первоначально, был призван обнулить и обесценить только линейные силы всех мировых держав, то «Измаилы» ударили по всем классам кораблей разом. И его «Дредноут» раскорячился между двумя классами, слишком тонкокожий для настоящего линкора и слишком тихоходный для крейсера. И артиллерия… Для постройки «Дредноута» и его предполагаемых систершипов использовались орудия и башни главного калибра, заготовленные для постройки серии броненосцев «Лорд Нельсон». Недостаточный угол возвышения орудий, отсутствие систем центральной наводки и, самое главное, низкое качество приборов управления огнем – все это, даже без всех хитростей, продемонстрированных русскими, делало «Дредноут» весьма спорным кораблем.

В таких условиях что должны были сделать русский император и его советники, чтобы разгромить и окончательно уничтожить Британию? Всего лишь дать до конца достроить серию «ублюдков», а потом убедить британский истеблишмент и, в частности, его, адмирала Фишера, в своей слабости… Дальше все могло быть весьма просто. Когда британские политики и адмиралы, обуянные неумеренной гордыней, начнут войну против континентального Альянса, весь Роял Нэви мог быть уничтожен одним ударом эскадры адмирала Ларионова. Могущество, созданное веками господства на море, разом отправляется на морское дно, а Британская империя оказывается в положении человека, лишенного кожи. Еще одна Формоза, только многократно большая – как по потерям, так и по политическому значению. А потом к берегам Британии начнут подходить транспорты, битком наполненные злыми германскими гренадерами. Есть сведения, что верфь «Вулкан» в Штеттине уже освоила копирование русских десантных кораблей из будущего. Один корабль в Русский Императорский Флот, один – в Кайзермарине, один – в Русский Императорский Флот, один – в Кайзермарине…

Вместо этого его, Фишера, натыкали мордой в собственные какашки, как щенка, нагадившего на хозяйский ковер, и дали возможности избежать самого страшного – позора поражения. Любить адмирала Ларионова за такое он не будет, но и ненавидеть особо тоже. Примерно как хирурга, заблаговременно вырезавшего аппендицит, но оставившего незабываемые впечатления от копания в собственных кишках и изрядно облегчившего кошелек. Впрочем, священник и могильщик обошлись бы еще дороже. И все же – чего ради был этот спектакль? Неужели только ради того, чтобы сделать приятное дочери британского короля? Но это невероятно. Ведь русский адмирал из будущего не похож на доброго самаритянина, делающего подарки прохожим, отнюдь. Его деловая и политическая хватка уже стала притчей во языцех. Недаром же русский император поручил ему воспитание молодого болгарского царя.

– Берти, – сказал адмирал Фишер, обращаясь к королю, – я никак не могу понять смысл сегодняшнего представления. Чего добивался ваш племянник и его верный клеврет? ведь было же видно, что весь спектакль – это исключительно их рук дело, а кайзер Вильгельм с Тирпицем разыгрывались этими интриганами втемную. Им было, конечно, приятно наше унижение, но, ставлю гинею против гнутого фартинга, они так и не поняли потайного смысла происходящего.

– Не ломайте голову, Джеки, – ответил король Эдуард, – это мой племянник таким манером заманивает нас в Континентальный Альянс. Ведь я вам уже говорил: их главная цель – наши кузены, будь они неладны, а для того державы нашего Восточного полушария должны действовать сообща…

– Я не понимаю, – хмыкнул Фишер, – чем вашему племяннику так насолила нация фермеров и ковбоев?

– Скорее уж пиратов и бандитов… – проворчал король. – Понимаете, Джеки, если взять какое-нибудь животное, пусть даже самое безобидное, вроде кролика, и поместить его в дикую природу, где у него не будет естественных врагов, то эти зверьки так размножатся, что станут представлять опасность всему живому. При этом смею заметить, что мы, англосаксы, далеко не безобидные кролики. В нашей истории была борьба бриттов, против римского владычества, завоевание Британии англами и саксами, нашествия норманнов и захват Британии Вильгельмом Завоевателем. Потом мы сто лет бились на континенте против французов, а кончилось все тем, что королеве Елизавете удалось отбиться от испанского нашествия. С той поры началось величие Британии на морях, которое и привело нас к сегодняшнему моменту… Но речь сейчас не об этом. Да, наши Острова несколько раз подвергались завоеванию, но это были нормальные завоевания. Побежденные, потеряв в имуществе и общественном статусе, продолжали жить рядом с победителями и через некоторое время сливались с ними в один народ. Кузены сделали все не так. Завоевывая свой большой остров, они под корень уничтожали местное население. Военные отряды специально охотились на индейцев для того, чтобы убивать женщин и детей…

Задумавшись, король сделал большой глоток остывшего напитка и посмотрел прямо в глаза адмиралу Фишеру.

– Так вот, Джеки, – сказал он, – русские такого поведения не понимают и не принимают. Занимая огромную территорию от Урала до Тихого океана, они оставили в неприкосновенности все проживавшие там народы. С их точки зрения, наши кузены – это опасные сумасшедшие, маньяки, одержимые жаждой убийства, и если они, набрав силу, отбросят свою доктрину Монро и беспрепятственно выйдут в мир, то североамериканская история наверняка повторится в гораздо большем масштабе. И кстати, если вы думаете, что так называемая «американская революция» случилась из-за пошлин на чай, то жестоко ошибаетесь. Главной причиной возмущения колонистов стал запрет нарушать договоры с индейскими племенами и занимать земли по ту сторону Аппалачей. Чем все это кончилось, мы все знаем. Но это еще не конец истории. Конец известен русским из будущего. Конец – в буквальном смысле этого слова. Две нации, вооруженные оружием, способным уничтожить все живое на планете, застыли друг напротив друга в готовности дать залп и обратить весь мир в труху. Как ты, наверное, уже понял, этими двумя нациями оказались русские и наши кузены. Там, сто лет тому вперед, кузены все-таки отбросили доктрину Монро и распространили свою жадность на весь мир, – и русским при этом не остается ничего иного, кроме отчаянной обороны, ибо в противном случае их ждет судьба североамериканских индейцев.

– А Британия? – спросил адмирал Фишер.

– А Британия, Джеки, – ответил король, – исполняет арию шакала Табаки при заокеанском Шер Хане, – впрочем, как и остальные европейские страны, некогда великие, но впавшие в ничтожество. При этом руководят Британией такие люди, которые сегодня не поднялись бы выше мелких клерков. Но главное не в этом. Мой зять и генерал Бережной, а также другие пришельцы из будущего убеждены, что если Соединенные Североамериканские Штаты каким-нибудь образом сгинут с лика этой планеты, то легче станет всему человечеству, а не только России. При этом они не испытывают ненависти к простому американскому народу, а только к финансистам с Уолл-стрит и вашингтонским политиканам.

– Где-то я уже слышал эти слова, – сказал адмирал Фишер, – только в приложении к британскому народу…

– Возможно, ты и прав, Джеки, – кивнул король, – иногда мне кажется, что русские вообще не способны испытывать ненависть в обычном европейском понимании. Едва победив вчерашнего врага, они стремятся сделать его своим другом. Иногда у них это получается, а иногда не очень. Взять, например, поляков. Они столько раз устраивали восстания, что любое нормальное европейское государство давно извело бы их под самый корень, а русские продолжают возиться с этими своими меньшими братьями как с малыми детьми.

– К черту поляков! – сказал как отрезал адмирал Фишер, – меня больше интересует наша Британия. Что мы получим, если присоединимся к Континентальному альянсу? Я понимаю, что это почти невозможно осуществить на практике, но все же поведайте, Берти, что обещал вам ваш племянник за то, что вы свершите невозможное?

– Он пока ничего не обещал, – пожал плечами король. – Между нами торчал этот болван Вилли, так что нормального разговора не получилось. Кстати, как раз этот кондовый пруссак истово ненавидит все британское, и этому немало поспособствовала его мать, а моя сестра, перекормившая мальчика в детстве овсяной кашей. Впрочем, как мне кажется, наша договоренность с Майклом в силе и завтра во время переговоров мы непременно получим от него предложение, которым не сумеем пренебречь. А может, это будет встреча тета-тет, до или после основных переговоров и без настырного Вилли, чтобы мы с Майклом могли обговорить все совершенно открыто и без спешки.

– Я думаю, – со слегка разочарованным видом произнес Фишер, – что если мы примем предложение вашего племянника Майкла, то люди, которые считают, что они и есть Британия, найдут способ отказаться уже от нас. Ваша мать приучила общество ненавидеть Российскую империю, и эта ненависть унесет нас в могилу. Мы живы только до тех пор, пока маневрируем, демонстрируя подготовку к схватке за мировое господство, и Всевышний свидетель, что эту схватку мы проиграем…

– Не думаю, что все так плохо, – вздохнул король, – но на этом этапе нам нужно хоть чего-нибудь добиться для того, чтобы бросить кость нашему общественному мнению. По счастью, в нашем обществе вполне достаточно казаться победителем и совсем не обязательно одерживать сами победы. Мы непременно должны предстать во всем блеске, без единого выстрела присоединив к Британии новую территорию, как когда-то в сходных условиях моя мать и Дизраэли присоединили Кипр. Думаю, что и Майкл тоже это понимает, и поэтому уже подготовил подарок своему доброму дядюшке. По крайней мере, мы будем на это надеяться.

– Кстати, Берти, – спросил адмирал Фишер, – переговоры пройдут у нас на «Дредноуте»?

– Ну нет, – ответил британский король, – Майкл уже совершил один визит на ваше детище и больше не ступит туда ни ногой. Это исключено. Насколько мне известно, переговоры пройдут в Ревельском замке, который иначе называется Каструм Данорум, или Датской Крепостью. Возможно, я получу возможность до переговоров встретиться с моим племянником и его советниками, а быть может, и нет, но в любом случае нам лучше не совершать резких движений, потому что последствия этого могут оказаться воистину печальными.

– Берти, – неожиданно спросил адмирал Фишер, – скажите, вы мне доверяете?

– Разумеется, доверяю, Джеки, – ответил король. – В ограниченных, разумеется, пределах. Жену бы я вам не доверил, а все остальное – сколько угодно и хоть сейчас.

– Тогда, – сказал адмирал, – у меня к вам есть одно предложение…

7 июня 1908 года, 20:25. Ревель, дворец губернатора Эстляндии, он же Ревельский замок, он же Каструм Данорум, императорские апартаменты.

Присутствуют:

Император Всероссийский Михаил Второй;

Замначальника ГУГБ – генерал-лейтенант Нина Викторовна Антонова;

Командующий корпусом морской пехоты – генерал-лейтенант Вячеслав Николаевич Бережной;

Командующий Особой эскадрой – вице-адмирал Виктор Сергеевич Ларионов.

– Итак, товарищи, – сказал император Михаил, – теперь, когда меньшие братья уложены спать, заседание Малого Тайного Совета при моей особе предлагаю считать открытым. Состав полный, за вычетом Александра Васильевича Тамбовцева, вернувшегося в Санкт-Петербург по служебным надобностям.

– Принято, товарищ Михаил, – ответила генерал Антонова, – и сразу хочу сказать об одном из меньших братьев. Королевич Георгий после нашей прошлой встречи имел довольно длинный разговор с Ольгой. Подробности этой частной беседы неизвестны, но молодые люди расстались довольные друг другом. Насколько мне известно, Ольга уже написала заявление для поступления в Корпус. Честно сказать, я затрудняюсь по поводу факультета, на какой ее можно было бы определить. Контртеррористический факультет превратит ее в человека-истребитель, а у эскортниц при этом слишком вольные нравы. Их учат вести себя раскованно в ситуациях, неподобающих для вашей племянницы.

– Я вас понял, Нина Викторовна, – кивнул Михаил, – и думаю, что Корпусу требуется третий факультет, который будет готовить агентов влияния в высших эшелонах. Назовем его факультетом прикладной политики. Часть программы можно взять у факультета эскорт-гвардии, а часть – у Смольного института и Бестужевских курсов. Девушки, закончившие этот факультет, должны иметь хорошую спортивную подготовку, владеть всеми способами постоять за себя (хоть голыми руками, хоть с помощью ножа и пистолета), и в то же время они должны быть всесторонне образованными и иметь манеры, подобающие представительницам высших классов. Вы меня понимаете?

– Да, – кивнула генерал Антонова, – понимаю. Но где мы будем брать слушательниц для этого факультета, ведь простые сиротки-дворянки не подойдут по происхождению?

– Во-первых, – сказал император, – то, что первой слушательницей этого факультета станет моя племянница, добавит ему престижа. Во-вторых – в связи с отменой Указа о вольности дворянской и одновременно с введением юридического равноправия мужчин и женщин перед многими девицами высших аристократических фамилий встанет вопрос выбора жизненного пути. Тут, как говорит товарищ Бесоев, будет рулить эмансипация. Какие-то из этих девиц по своим личным качествам подходят для факультета прикладной политики, какие-то нет, но, исходя из первого пункта программы, определенное количество абитуриенток набрать из этого контингента возможно. В третьих – не стоит исключать и дворянок-сироток или даже простолюдинок, если они имеют соответствующую фактуру и необходимые морально-психологические качества. Думаю, что впоследствии на базе этого факультета получится развернуть нечто вроде университета государственного управления, готовящего кадры для гражданской службы, но это пока лишь отдаленные перспективы; сейчас же нам нужны всесторонне развитые и патриотично настроенные девицы, которые, даже покинув территорию Российской Империи, продолжат представлять ее интересы.

– Я вас поняла, – кивнула Антонова, – и совершенно согласна, что организация такого факультета – дело архиважное и архинужное. Сейчас мы вынуждены создавать агентов влияния из того, что оказалось под рукой – например, из телохранительниц того же принца Георгия, с которыми он попросил заключить постоянный контракт, а потом включить их в число фрейлин своей будущей супруги.

– А еще, – добавил генерал Бережной, – Георгий сказал, что будь он простым сербским поручиком, женился бы хоть на одной, хоть на другой, хоть после перехода в магометанство на обеих сразу. Это я вам говорю не в порядке сплетни, а потому что выпускницы вашего факультета эскорт-гвардии – очень и очень привлекательные штучки.

Император Михаил хмыкнул, а потом сказал:

– А может, и женятся на этих девочках пара симпатичных молодых сербских поручиков, а потом пройдет двадцать лет – и окажется, что это талантливейшие югославские генералы. Это я говорю к тому, Нина Викторовна, что в будущем вам никоим образом не стоит упускать такую возможность. Я понимаю, что у вас нет доступа к этому вашему интернету, но все равно кое-какие источники информации имеются. Надеюсь, на этом матримониальная тема в нашем разговоре может считаться исчерпанной?

– Не совсем, товарищ Михаил, – сказал адмирал Ларионов, – должен сказать, что болгарский царь Борис заинтересовался вашей племянницей Татьяной. Пока этот интерес, можно сказать, чисто теоретический, вызванный подражанием старшему товарищу и коллеге по положению, и в то же время, если помимо Сербии к России брачными узами удастся привязать еще и Болгарию, ничего плохого в этом уж точно не будет.

Император Михаил удивленно хмыкнул и спросил:

– Вячеслав Николаевич, а что скажете вы, как непосредственный воспитатель моих племянниц?

– Вы знаете, Михаил, – ответил Бережной, – дочери вашего брата – большие патриотки и ни за что не хотят покидать Россию. Единственные исключения, которые они готовы сделать – это единокровные и единоверные нам Болгария и Сербия.

– Ну, – сказал Михаил, – значит, быть посему. Впрочем, по-настоящему к этому вопросу мы вернемся лет через семь, когда Борису исполнится двадцать один год, а Татьяна войдет в брачный возраст. А пока на этом все. Сейчас я хотел бы поговорить о том, что ожидает нас уже завтра утром. Если до этого во внешней политике мы двигались в основном курсом, параллельным нашей прошлой истории, то теперь нам предстоит окончательно погрузиться в неизвестные дебри… Для начала, Виктор Сергеевич, расскажите нам, пожалуйста, почто вы на пару с Тирпицем издевались над бедным адмиралом Фишером? Он еще до начала воздушного представления был сам не свой.

Не успел адмирал Ларионов ответить, как в дверь тихонько постучали, после чего на пороге нарисовался императорский адъютант в форме морского лейтенанта. Георгиевский крестик и нашивка за тяжелое ранение говорили о том, что в императорской свите этот молодой человек появился не просто так. Четыре года назад Иванов (тогда еще мичман) участвовал в Формозском сражении в составе команды крейсера «Баян». Потом врачи на плавгоспитале «Енисей» долго боролись за его жизнь, а по приходу эскадры на Балтику и, самое главное, после выздоровления, вместе с орденом и лейтенантскими погонами из рук государя героический офицер получил приглашение занять место одного из нескольких дежурных адъютантов. В противном случае молодому человеку светила отставка с мундиром и небольшой пенсией, ибо к строевой службе он был уже не годен.

– Слушаю вас, Сергей, – сказал император, повернувшись к визитеру; он понимал, что просто так адъютант беспокоить не будет.

– К вам его высокопревосходительство адмирал Британской империи Джон Фишер, – почему-то шепотом ответил адъютант. – Прикажете допустить?

Присутствующие ошарашенно переглянулись, а император Михаил утвердительно кивнул и сказал:

– Вот, на ловца и зверь бежит. Да как вовремя… Разумеется, допустите его, Сергей, и подежурьте в приемной еще немного – может, британского гостя потребуется проводить…

И вот вошел адмирал Фишер: в темном плаще и широкополой шляпе поверх мундира – ну чисто мистер Икс из-под купола цирка.

– Добрый вечер, ваше Императорское Величество, – сказал он, сняв шляпу, – и вам тоже добрый вечер, господа из будущего. Я прибыл сюда от имени и по поручению своего короля, чтобы провести со всеми вами предварительные переговоры. Дело в том, что король Эдуард не может покинуть «Дредноут» без того, чтобы об этом стало известно как о неподобающем поведении, и в то же время адмирал Фишер не так жестко связан рамками существующего этикета. Впрочем, вот мое верительное письмо…

С этими словами он подал императору Михаилу сложенный вчетверо лист бумаги, запечатанный королевским перстнем-печаткой. Император, убедившись в целостности печати, вскрыл послание и после прочтения сказал:

– Ну что же, мистер Фишер, все верно. А посему мы вас внимательно слушаем…

– Нет, – ответил адмирал Фишер, – это я вас слушаю. Мы с моим королем немного посовещались и решили, что, ко взаимному удовольствию обеих сторон, необходимо прекратить англо-российскую конфронтацию. Но, поскольку мяч находится на вашей стороне и именно вы разыгрываете на Балканах непонятную для нас комбинацию, мы решили предоставить вам инициативу рассказать о том, на каких условиях вы видите прекращение этого злосчастного конфликта. Сразу должен сказать, что с нашей стороны будет затруднительно, если вообще возможно, соблюсти условия этого соглашения, ибо все партии в Парламенте настроены на конфликт с Российской империей. И эта непримиримость является наследством давно покойной королевы Виктории. Чтобы это преодолеть, необходимо сместить большую часть Британкой элиты.