В какой-то момент я пожалел, что, помимо Аграфены, нельзя заодно сплавить в Византию еще и Марию Годунову, но потом подумал, что нет худа без добра, и если мне хоть где-нибудь понадобится такая вот волевая правительница, я знаю, откуда ее взять. А пока можно наложить на злобную бабу заклинание стасиса, поставить тушку в угол и по мере необходимости стирать с нее пыль. Шучу. К сожалению или к счастью, это исключено. Царевич Федор действительно любит и уважает свою матушку, и любой знак пренебрежения к ней воспримет как личное оскорбление. А нам такого не надо, и поэтому Мария Годунова получает наивысшее обхождение, которое только может дать наше общество. Как ни странно, она довольно близко сошлась с еще одной «отставной» царицей и властной стервой. Я имею в виду Геру, бывшую царицу богов, которая ради общения с близкой душой даже приостановила свои секс-туры по Мирозданию. Смертная-то она смертная, эта мадам Годунова, но вот такого гонора и уверенности в своей исключительности как царицы не было ни у одной богини. Так что эти двое теперь стали не разлей вода.
Величественная мадам боится только Кобры, по которой видно, что ей плевать, царица там перед ней или нет, и что если ее по-настоящему задеть, то пепел того отчаянного глупца сметут веником с пола и отправят родственникам по почте в конверте. Ну и поротая попа мокшанской царицы Нарчат у всех на слуху. Хоть это и не поощряется, но забористые частушки об этом событии были переведены на русский язык, и их нет-нет распевают лилитки и амазонки, как пример глупого зазнайства, ибо рука у Кобры тяжелая, а характер импульсивный и порывистый. Птицу, несмотря на ее видимую молодость, Мария Годунова принимает как равную, как и вашего покорного слугу, а всех остальных, включая Анастасию, в которой чует представительницу враждебного Годуновым клана Романовых, старается просто не замечать.
Тут по ходу надо сказать об еще одной представительнице сего боярско-царского рода. Царевна Ксения Годунова оказалась статной и белокожей черноокой брюнеткой с пышными волосами и нежным чувствительным характером, двадцати двух лет от роду. Если учесть, что обычно и бояре, и смерды отдают девок замуж в шестнадцать лет, Ксюша давно уже перестарок без шансов на замужество. Тем более что царевны на Руси не особо-то часто вступали в брак. За иностранца девушку домостроевского воспитания без знания языков и не желающую отказываться от православной веры выдать было невозможно, а за своих бояр-княжат, почти равных по рангу царям – нежелательно, ибо при отсутствии строгого салического права дети царевны тоже могли наследовать трон, а это грозило дополнительными династическими смутами, которых и без того хватало выше головы. Но Борис Годунов очень старался ради счастья своей дочери. С 1598-го по 1605-й год у нее было семь несостоявшихся женихов9, а для одного из них это сватовство кончилось трагически, ибо он умер в России в самый канун своей женитьбы.
Ксения начала плакать, когда, подзуживаемая подметными письмами Самозванца, толпа москвичей свергла их семью с московского престола и заперла в их старом боярском доме. Продолжила она плакать и тогда, когда уже мои воительницы освободили ее семейство из грозящего им смертью заточения и перевели в наше тридесятое царство, где живой и любознательный царевич Федор тут же как губка принялся впитывать новые знания (особенно его интересовала картография, а современные нам карты просто завораживали своей четкостью, подробностью и понятностью изображений), Мария Годунова принялась играть свергнутую и оскорбленную царицу, а Ксения продолжила свой великий плач. И непонятно, из-за чего – ведь ничего дурного ей с нашей стороны не грозило. Впрочем, ходят разговоры что она и раньше была довольно унылой особой, на лице которой очень редко появлялась улыбка. Уж не с нее ли написан портрет той самой царевны Несмеяны? Плачет несчастная и посейчас, и чтобы выяснить причину ее рыданий, а еще лучше излечить, я собираюсь отправить ее на консультацию к Птице – пусть разберется, с чего это такой поток слез при всяком отсутствии к тому надлежащих причин. Да-да, именно так. Поди-ка ты, вон как заговорил, у самого язык ломается – а все влияние окружающей среды, в которой все выражаются весьма непонятно и велеречиво…
Двести шестьдесят второй день в мире Содома. Вечер. Заброшенный город в Высоком Лесу, он же тридевятое царство, тридесятое государство, Башня Мудрости
Анна Сергеевна Струмилина. Маг разума и главная вытирательница сопливых носов
Никогда не думала, что в своей жизни встречу самую настоящую царевну Несмеяну, которую в миру звали царевной Ксенией Годуновой. Слезы из глаз этой двадцатидвухлетней девушки лились по поводу и без, и на любое известие она реагировала ужасным плачем. Осмотревшая ее Лилия уверила меня, что со здоровьем у этого большого ребенка все в порядке. Хотя дыма без огня не бывает, и у такой ненормальной слезливости тоже должна быть причина, но только она, Лилия, никак не может ее обнаружить. Впервые я видела Лилию такой растерянной и недоумевающей; и подумала, что если соматической причины для такого странного поведения не может найти даже она, так, может быть, ее и вовсе нет, а просто внутри девушки сидит какой-нибудь демон плаксивости, который и жрет ее изнутри. Ну а поскольку бороться с пожирающими души людей демонами – именно моя работа, я предложила Ксении разуваться и с ногами залезать на мою кушетку для ментальных исследований.
– А маменька говорит, – сказала мне в ответ Ксения, шмыгая носом от беспрестанного плача, – что залезать с ногами на постелю, если ты не ложишься спать, это очень нехорошо, и что так делают только очень низкие люди, купецкие дочки, да разные там немецкие девки.
И ведь не капли кокетства. Маменька говорит – и точка. Хоть ты ей кол на голове теши или даже два. Ну как я с ней буду работать, если она не расслабится? Хотя, если она хочет в «постелю» по всем правилам, то это можно устроить. Замечательная особенность этих башен, заряженных магией, заключается в том, что вместо домашних слуг (ну или собственных усилий) тут работают сервисные заклинания. А то эти царские дочки не могут сами ни одеться, ни раздеться, и для помощи в таких простых делах им необходима целая толпа мамок, нянек и разного рода сенных девушек.
– Ну что же, Ксения, – сказала я «усыпляющим» голосом, в который было вложено заклинание легкой дремоты, – я вижу, что ты хочешь спать?
– Да, матушка10 Анна, – зевнула Ксения, – хочу. Я, пожалуй, пойду в свою светлицу, прилягу на перинку. Глаза-то так и слипаются.
– Да нет, Ксения, ложись прямо здесь. А мои слуги помогут тебе раздеться и приготовят постель, – ответила я и три раза хлопнула в ладоши.
Что тут началось… Ксению окружил самый настоящий вихрь из кружащих в воздухе силовых заклинаний. Одни из них расстегивали крючочки и вытаскивали булавки из ее одежды, стаскивали сперва дорогую шитую золотом и бисером душегрею, а за ней и тяжелые парчовые платья – верхнее и нижнее, после чего плаксивая царевна осталась лишь в льняной рубахе до пят. Другие заклинания в это время волокли из бокового ящика пуховую перину, легкое покрывало и подушку, застилая кушетку и приводя ее в необходимый для отдыха вид. Последний штрих в виде расплетания тугих черных кос – и вот уже мягкие невидимые руки ведут сонную царевну к ложу с приветливо откинутым покрывалом и укладывают почивать, головой на уютно взбитую подушку. Можно еще попросить управляющее заклинание почесать Ксении пятки, но думаю, что это будет избыточно, потому что девушка и так уже находится во вполне приемлемом состоянии медленного моргания.
Я покосилась на груду одежды, снятой с мадмуазель Годуновой, и только хмыкнула. Вот ведь, блин клинтон! И охота местным женщинам из боярских и царских семейств таскать на себе расшитые всякой ерундой платья, душегреи и прочие прибамбасы, которые весят как полная спецназовская экипировка? А ведь в этой тяжести им приходилось стоять на ногах многочасовые церковные богослужения. Православные – это вам не ленивые протестанты или католики, которые привыкли выслушивать проповеди сидя, сберегая от лишней нагрузки свои драгоценные ноги. А что скамьи в их церквях жесткие – так тоже не беда, ибо каждый истинно верующий европеец, идя в храм, не забывает прихватить в маленькую подушечку, которая обережет его ягодицы от грозящего им плоскожопия.
Но прочь посторонние мысли, потому что необходимо немедленно приступать к работе, пока еще девица не отъехала в страну грез в объятиях Морфея. Если она окончательно уснет, я не смогу проникнуть внутрь ее к тому месту, где и обитает Эго, составляющее основную часть моей пациентки, и поэтому мне придется ее разбудить, а это уже брак в моей профессиональной деятельности.
– Ксения, – позвала я, притягивая к себе ее расфокусированный взгляд, – посмотри мне в глаза!
– А… – сонно отозвалась царевна, и всего на одно мгновение пересеклась со мною взглядами.
Этого было вполне достаточно, и я вошла в сознание Ксении, как раскаленный нож в мягкое масло, почти не испытав сопротивления с ее стороны. Внутри у нее было жарко и влажно, пахло как в бане, а в воздухе плавал клубами раскаленный пар. Я сразу вся взмокла от макушки и до пяток. Где-то в середине всего этого, в тазике, наполненном горячей водой, сидела голенькая девочка лет пяти с намыленной головой и плакала от того, что попавшее в глаза мыло отчаянно их щипало, а нянька куда-то ушла, не смыв с головы пену из стоящего рядом с тазиком кувшина.
Первый раз мне попалась такая непрямая аллегория. Во всех предыдущих случаях все было более-менее понятно, но тут мне было ясно только то, что эмоционально царевна оставалась на уровне избалованного пятилетнего ребенка, не способного самостоятельно помыть голову или завязать шнурки. И виновны во всем ее родители, установившие над ребенком гиперопеку и напрочь подавившие в ней любые ростки самостоятельности и самобытности. Интересно только, что это за мыло, которое щиплет ей глаза, то есть, какое явление соответствует этому мылу там, в реальном мире? От чего именно Ксения не может избавиться без посторонней помощи, и кто тот неведомый банщик, который намылил девочку, а потом вдруг ушел, заставив ее беспомощно плакать? Неужели ее покойный отец, ведь так безудержно рыдать она начала лишь с момента его смерти, хотя и раньше не отличалась веселым и жизнерадостным характером? Вопросы, вопросы, вопросы, и никаких ответов.
Но в любом случае надо было что-то делать. В первую очередь я взяла в руки кувшин и понюхала его содержимое. Ничего. В любом случае это не были ни бензин, ни кислота, ни спирт, ни какая еще резко пахнущая субстанция. Сунув в кувшин палец и лизнув его, я убедилась, что его содержимое абсолютно безопасно для ребенка и представляет собой просто чистую горячую воду с температурой примерно шестьдесят градусов. Такую осторожность я проявила потому, что такие вот карманы подсознания – это довольно-таки опасные места, и Бог его знает, какой ведьмин студень мог оказаться в этом сосуде. Дальше мне осталось только обмыть голову девочки струей из этого кувшина, а потом вынуть ее из тазика, поставить на лавку и завернуть с ног до головы в большое пушистое полотенце.
Едва я проделала все это, как клубы пара рассеялись, все банные принадлежности куда-то исчезли – и мы очутились в детской светлице, где имелась большая кровать, застланная пышными пуховыми перинами и одеялами, на которой теперь и стояло Ксенино Эго. Я осмотрелась. Бревенчатые тесаные стены из какого-то плотного дерева, слева – низенькая дверь, в которую надо входить, согнувшись чуть ли не вдвое, справа – маленькое забранное стеклянными витражами окошко, а позади меня пышущая жаром изразцовая печь, которую исправно топят, несмотря на то, что на дворе стоит знойное лето. Окошко закрыто намертво, похоже, что оно никогда не открывалось, и в светлице стоит жара, ничуть не меньшая, чем в бане. Так ведь можно и заживо изжарить невинного человека…
– Казку, – неожиданно требовательно сказала девочка, – кажи казку, няня Анна.
– Ох, Ксения, – сказала я, – ты же уже взрослая девушка, а все еще хочешь слушать сказки?
– Не хоцу быть рослой, – ответило Эго Ксении, – кажи казку, няня Анна.
Ну как разговаривать с этим Эго, полностью ушедшим в отказ и вообще не желающим взаимодействовать с внешним миром. Нет, ушат холодной воды на голову, суровые жизненные реалии, полностью сломанная судьба, разумеется, заставят девушку взяться за ум, но будет это слишком поздно, когда из осколков уже не соберешь разбитого кувшина. Тут надо что-то делать, но что именно, мне пока невдомек. Явного чужеродного враждебного начала, которое требуется устранить для нормализации ситуации, тут не наблюдалось. То есть мне было понятно, что на самом деле враждебным началом тут были родители Ксении, установившие над ней гиперопеку и тем самым замедлившие ее взросление. Но девушка по-настоящему любила и отца, и мать; и объяснять, что все ее проблемы от них, было бесполезным и опасным занятием. В любом случае действовать надо только лаской и с предельной осторожностью. В нашем прошлом психику царевны из такого состояния методом шоковой терапии вывел изнасиловавший ее мерзавец, именовавший себя «царевичем Дмитрием Ивановичем», но мы, конечно же, будем действовать совершенно по-другому.
– Я расскажу тебе сказку, – я погладила Эго по голове, – о двух девочках, сестрах-близнецах. Одна из них, которую звали Ксенией, захотела навсегда остаться капризной маленькой девочкой, для того чтобы все ее любили, баловали и прощали ей мелкие шалости. Другая сестра по имени Ольга, решила, что будет взрослеть как все, потому что ей хотелось испытать все, что испытывают девушки, а затем и взрослые женщины – первую влюбленность, когда сердце так часто-часто бьется при виде предмета ее сердца, любовь к мужу и детям, и сладкое чувство их ответной любви, которая и делает семью счастливой, и, наконец, спокойную и обеспеченную старость в окружении взрослых детей, внуков и правнуков. И все это у нее было – Ольга встретила своего любимого, который зажег ее сердце огнем пламенной страсти, вышла за него замуж, родила множество детей, которые выросли сильными, умными, красивыми и добрыми людьми и умерла в преклонном возрасте в окружении большой и влиятельной семьи. Когда Ольга предстала перед Святым Петром, то тот сразу пустил ее в Рай, потому что всю свою жизнь она поступала согласно Христовым заветам. А ее сестра Ксения, так и оставшаяся капризной маленькой девочкой, прожила совсем иную жизнь. Пока были живы ее старенькие родители, то они любили и баловали ее как могли. Но все люди смертны, умерли и родители Ксении, и тогда, когда в живых не осталось ни папы, ни мамы, для нее начался самый настоящий ад на земле. Окружающие Ксению люди называли ее юродивой (а как вы еще назовете взрослого человека, в теле которого сидит душа маленького ребенка), потешались над ней и гнали от себя прочь. Сестра Ксении Ольга пыталась ей помочь, но ее близкие были против того, чтобы в их доме жила юродивая и требовали, чтобы Ксения, наконец, повзрослела и вела себя в соответствии со своим возрастом, то есть как взрослая женщина, уже прожившая полжизни. И хоть Ксения прожила ненамного меньше, чем ее сестра Ольга, но это была не жизнь, а сплошные мучения, которая закончилась смертью, после которой все знакомые не горевали, а облегченно вздохнули, что, мол, отмучилась, наконец. Но для Ксении это был не конец мучений, а только начало, потому что за то, что она зря растратила свою жизнь, прожив ее обузой и пустоцветом, Святой Петр обрек ее на вечные адские муки без права помилования и пересмотра дела. Даже заступничество Ольги не могло ничем помочь Ксении, потому что каждый отвечает за свои грехи, и только Христос страдал за все человечество разом.
– Это очень плохая, злая казка, няня Анна, – угрюмо сказало на глазах взрослеющее Эго Ксении, – но, кажется, я тебя поняла, тем более что у меня нет сестры, которая могла бы меня поддержать, а есть только брат. И еще, должна тебе сказать, что любовь, нежность и преданность, а также крепкая семья – это не для царевен. Мы или всю жизнь мыкаемся в старых девах, скрывая плоды своих сердечных приключений на дне глубоких омутов, или уходим в монастырь, становимся матушками-игуменьями, и проводим все свои дни в заботах о монастырском хозяйстве, благополучии монашек и послушниц, а также в посте и молитвах. Отец из всех сил пытался обеспечить мое счастливое будущее, но и у него, государя Всея Руси, тоже ничего не получилось… Жених оказывался бабником и пьяницей или совершенно никчемным человеком, за которого зазорно выдать не то что царскую дочь, но даже обычную свинарку; или, когда он был всем хорош и нравился не только папеньке с маменькой, но и мне самой, так тут же злой рок похищал его от нас, и я снова оставалась одна-одинешенька…
– Да ладно, Ксения, – ответила я, – какие твои годы. Выйдешь ты еще замуж за хорошего человека, не переживай. Конечно, если тебе обязательно требуется сидеть на троне…
– Да ну его к бесу этот трон, – махнуло рукой Ксенино Эго, – спасибо, насмотрелась на маменькино тщеславие. Тогда уж и в самом деле лучше в монастырь. А если проявить усердие, то будут и любовь, и ласка, только не со стороны мужа и детей, а со стороны сестер-монахинь, послушниц и самого Иисуса Христа.
– И это тоже выход, – согласилась я, – только ты не торопись, в монастырь-то всегда успеешь, а пока попробуй встретить хорошего человека и выйти за него замуж. Апостол Павел говорил, что в монахи и монахини должны идти люди пожилые, уже вырастившие и воспитавшие детей, и теперь желающие послужить не только людям, но и Богу. Нас часто посещают довольно интересные и высокопоставленные персоны, и среди них ты вполне можешь попробовать подобрать себе жениха, подходящего как по статусу, так и по духовным запросам. Кроме того, тебе стоило бы научиться не только читать Псалтирь, но и пройти и другие науки. Ведь есть же у тебя какие-нибудь таланты, которые ты могла бы обратить на пользу себе и людям? И неважно, то что ты женщина, а не мужчина. Есть множество миров, в которых ценятся не только знатные, богатые и красивые, но еще и умные и образованные женщины. Если ты захочешь, то сможешь отправиться туда вместе с нами.
– Спасибо на добром слове, матушка Анна, – кивнуло Ксенино Эго, – я должна поблагодарить тебя за интересную беседу, а также за то, что ты для меня сделала, но в то же время я попрошу пока оставить меня в покое, потому что мне надо привести себя и свои мысли в порядок. Всего тебе наилучшего, матушка Анна, и до новых встреч.
– Всего тебе наилучшего, Ксения, – сказала я в ответ, выходя наружу из средоточия Ксениного Сознания. Сеанс лечения был успешно завершен.
11 февраля 562 Р. Х. день сто восемьдесят девятый в мире Славян. Полдень
Стольный град Китеж великого княжества Артании на правом берегу Днепра
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, Великий князь Артанский
Стольный град Артании Китеж пока может похвастаться только княжеским деревянным рубленым двухповерховым (двухэтажным) теремом быстрого возведения, такой же деревянной церковью и несколькими десятками таких же временных изб. Спасибо эвакуированным от войны в мире Батыя рязанским строителям-шабашникам. ударным трудом прямо посреди зимы они возвели эти обиталища на каменно-кирпичных фундаментах, до того сложенных шабашниками тевтонскими. Дело в том, что прежде чем возводить здесь настоящий каменный замок, фундамент должен выстоять три года – для того, чтобы известковый раствор набрал прочность. Когда этот срок закончится, временные сооружения будут разобраны и на их месте возведены настоящие каменные твердыни. Но до этого надо еще дожить.
Тот временный терем, который возвели из бревен рязанцы, хоть и занимает всю отведенную фундаментом площадь, но весит раз в восемь меньше капитального сооружения. А потому мой главный архитектор герр Штейн в ответ на вопрос, можно ли поверх его фундаментов замка и церкви на три года возвести временные деревянные сооружения, только махнул рукой. Вреда, мол, не будет. Ну, а избы – это просто избы, правда, пятистенки под тесовыми крышами и с печами, топящимися по белому, на что ушел остаток тевтонского кирпича.
О проекте
О подписке