Итак, пока слегка прибалдевший Нарзес (а куда он денется) принимает ванны с магической водой и проходит у Лилии сеанс пальцетерапии (что должно сбросить с него как минимум лет двадцать и подготовить к предстоящим переговорам на высшем уровне), мне предстоит решить, что делать со вновь открывшимися каналами в миры, лежащие еще выше мира Славян и мира Батыевой погибели. Таких каналов на самом деле оказалось не три, а четыре.

Первый из них вел в мир сразу после Куликовской битвы, где в 1385 году московский князь Дмитрий Донской и все Московское княжество, стремительно превращающееся в Россию, зализывали раны после тяжелейшего сражения с ордами Мамая и готовились к новым боям. В принципе, со всеми своими проблемами они должны были справиться сами, и нам там было делать нечего. Ну не был этот мир ключом, открывающим двери к верхним уровням Мироздания.

Второй канал соединял мир Славян с миром, где в 1498 году Русью правил Великий князь Московский Иван III, дедушка и полный тезка более знаменитого Ивана IV, (Иван III тоже по отцу был Васильевичем и точно так же, как и его внук, прозывался Грозным). Объединение Руси в том мире проходило по плану, ключом он не являлся, и посетить тот мир можно было только из туристического интереса. Конечно, можно было отобрать у Литвы русский город Смоленск или разорить и положить пусту переполненную награбленными сокровищами Казань, но это почти никак не повлияло бы на межмировую ауру, но зато отвлекло бы нас от выполнения первоочередных задач.

А вот третий доступный (пока только для наблюдения) канал вел в самое начало лета 1605 года – самое начало смутного времени, где только-только умер или был отравлен первый царь новой династии Борис Годунов, до своего воцарения фактически правивший Русью во времена царствования бездетного царя-богомольца Федора Ивановича, последнего сына Ивана IV Грозного. И неплохо правил. Набеги крымчаков и ногаев отражались, территория государства расширялась, победы в войнах с европейскими противниками одерживались. Даже первый поход Лжедмитрия I на Москву полностью провалился, и тот с небольшим отрядом едва ушел от преследующих его царских воевод.

И тут в апреле 1605 года случается внезапная и скоропостижная смерть царя (больше похожая на заказное политическое убийство) и повальная измена, сразу поразившая Московское государство от самой верхушки боярства до посадских ремесленников. Так началось то самое Смутное время, остановить которое прямо в самом начале, не допустив непоправимого ущерба, является для нас в этом мире задачей номер один. Поэтому, пока мы не выполним эту задачу, то допуск на более высокие уровни для нас не откроется, точно так же, как это было в предыдущих наших ключевых мирах: Подвалов, Содома, Славян и Батыевой погибели. Кроме того, мир смутного времени является ключевым, и именно из него откроются каналы в следующие миры, в которых мы тоже должны будем, проявив геройство, выправлять зигзаги истории, способствуя построению царства божьего на земле.

Бориса Годунова многие не любили, но большинство народа все же признавало за ним политический и административный талант, позволявший решать все возникающие перед государством вопросы внешней и внутренней политики, а вот сын его царь Федор IIБорисович, шестнадцати лет от роду, был никто и ничто. Самые первые дни совсем еще не страшной Смуты юный царь со своей матерью и сестрой сидят, запершись в Кремле, а по улицам возбужденными макаками скачут посланцы Лжедмитрия I, размахивающие прелестными воровскими письмами, в которых тот требует смерти царя, царевны и вдовствующей царицы, обещая за это москвичам свое благоволение. И ведь толпа народа, во главе со знатнейшими боярами Московского царства – Василием Голицыным и князем Мосальским – пришли и совершили это злодейское убийство.

Ведь дело совсем не в том, что «царь Дмитрий Иванович» в миру был беглым монахом Гришкой Отрепьевым. Екатерина, прозванная Великой, всего лишь полежала рядом с российским престолом, а и Россия, и мир признали ее законной императрицей. Дело в том, что Отрепьев-Лжедмитрий не был самостоятельной фигурой, а всего лишь служил ширмой для агрессии Речи Посполитой. Когда русский народ разглядел такое положение дел, то он смел и его, и спешно выдвинутого поляками Лжедмитрия II, но за восемь лет Смуты многое из достигнутого в царствие Ивана Грозного и Бориса Годунова пошло прахом. Слишком многое. Поэтому для того, чтобы в кратчайшие сроки пресечь смутные настроения, первым делом надо позвать на помощь поляков…

То есть – звать на помощь поляков, чтобы в корне рассориться со всем русским народом – должен Отрепьев-Лжедмитрий, а наша партитура в этом Марлезонском балете предусматривает только возможность быстрой реставрации династии Годуновых, для чего необходимо сохранить жизнь юному царю Федору Борисовичу, его матери и сестре. Сначала, для поддержания драматизма истории и повышения сговорчивости персонажей, я хотел сделать это уже тогда, когда убийцы явятся по души своих жертв и начнут их душить. И тут мы с остроухими девочками появимся все в белом и с блестками… По имеющимся у нас данным, это должно случиться десятого июня (по принятому в России Юлианскому календарю) а в мире Смуты пока только идет второе, то есть впереди у нас целая неделя на то, чтобы канал в этот мир стал полностью проницаем.

Потом я подумал, что, быть может, ну его – весь этот шум, гам и всякий тарарам; и изымать свергнутого молодого царя и его семью следует тихо, без лишнего шума, чтоб исчезли – и все. Как раз работа в нашем стиле. Ведь так будет даже интереснее. Среди изменников начнутся подозрения в измене, склоки между своими, быть может, даже дело выльется в раскол и резню, нечто вроде Варфоломеевской ночи. Но даже если этого не случится, действовать сторонники Лжедмитрия будут уже с оглядкой друг на друга, с опасением внезапного удара ножом в спину от бывшего приятеля и подельника. Мелкие провокации, подметные письма и прочие подрывные действия тоже никто не отменял. Пусть злодеи сами на себя возводят поклепы, арестовывают, судят, казнят и истребляют разными способами; а мы при этом будем стоять в сторонке и хихикать.

Не думайте, что я такой большой поклонник царя Бориса и его семейства, но поскольку мы не сможем предъявить народу настоящего царевича Дмитрия, то живой и здоровый царь Федор будет наилучшим вариантом из всех возможных. Узнав о том, что Федор Годунов спасся, Гришка Отрепьев и его польские кураторы начнут скакать как блохи на раскаленной сковородке, а бояре-изменники примутся озираться по сторонам, ожидая того момента, когда им прилетит давно заслуженная плюха. И поделом. Пусть поляки суетятся и второпях делают глупости, а бояре-изменники грызут себя смертным поедом. Мы в это время не спеша будем готовить реставрацию династии Годуновых, с последующей ликвидацией всех курв и иуд. И вообще, этот мир неплохо подходит для создания очередной промежуточной базы – такой же, как заброшенный город с Фонтаном в мире Содома и Великое княжество Артанское в мире Славян. Если путем подселения еще одного духа воды мы сделаем магическим знаменитый Бахчисарайский Фонтан (а точнее, питающую его артезианскую скважину), то обеспечим свою базу в этом мире еще и магическим источником.

И, наконец, самым последним приоткрылся тот самый дополнительный четвертый канал – скорее не канал, а след канала – длинный, узкий и извилистый, но который можно реанимировать, вкачав в него надлежащие количество энергии. Он уходил далеко вверх, на десять-двенадцать тысяч лет выше того уровня, на котором лежит наш родной мир. При этом он немного отклонялся в сторону от магистральной оси развития человечества, или, как ее еще называют, «главной последовательности», от которой мы пока еще далеко не отступали. И мир Славян, и мир Батыя относятся к осевым мирам, и их отличия от нашего прошлого должен искать специалист-историк, вооруженный мощным микроскопом. А тут нам предлагается заглянуть в будущее, да еще и «не наше» будущее, и увидеть, какое оно – украсно-украшенное коммунистическое (по Ефремову и Стругацким) или же буржуазно-либеральное (по Хайнлайну, Полу Андерсену и прочим американским писателям).

Но весь мой оптимизм по поводу возможности посмотреть на фантастическое будущее неожиданно остудил отец Александр, точнее, говорящий его голосом Небесный Отче. Такие моменты я чувствую очень хорошо.

– Зря радуешься, Сергей Сергеевич, – мрачно произнес он, – если каналы, связывающие этот мир с другими, такие узкие и уже почти заплывшие, то, скорее всего, это даже не мир-инферно, вроде мира Содома, а тот мир, в котором разумная жизнь зародилась, развилась до невиданных технических высот и убила себя, не достигнув социальной и моральной зрелости. Куколка умерла, отравившись собственными экскрементами, так и не сумев стать бабочкой… И вообще, это может быть не один, а целая группа мертвых миров, достаточно давно по их времени погибших по сходной причине – например, из-за ядерной войны, загрязнения окружающей среды или неумных экспериментов с человеческой генетикой.

– Отче, – спросил я, даже несколько растерявшись, что для меня необычно, – а почему вы считаете, что там целая группа мертвых миров, и мертвы они уже давно?

Отец Александр тяжело вздохнул (отчего в безоблачных небесах мира Содома громыхнуло) и сделал такое лицо, будто он учитель, вынужденный разъяснять двоечнику элементарную задачу, вроде теоремы Пифагора.

– А потому, – ответил он мне погромыхивающе-назидательным голосом, – что все соседние миры обычно связаны между собой множеством каналов. Если в нижней части Мироздания существование каналов поддерживается за счет общего магического фона, то чем выше, тем меньше магии, а следовательно, большее значение в поддержании каналов приобретает ноосфера мира – ее общие, так сказать, мощность и качество. Чем больше в мире живет людей, чем они счастливее, чем большую долю в их деятельности занимает умственный труд, искусство или даже спорт, тем мощнее и здоровее ноосфера и поддерживаемые ею каналы. Так вот, когда ноосфера, то есть разумная жизнь, в каком-то из миров умирает, то одновременно истончаются и высыхают и те каналы, которые связывали этот мир с другими, ближними и дальними соседями. В том случае, если погибает вся группа миров, связанных общим происхождением, а в каком-то одном мире жизнь еще теплится, то он ищет связи с каким-нибудь нижележащим миром, обычно находящимся еще ниже, чем гибельная развилка, а это как раз похоже на наш случай. Последний из миров мертвой группы, погибший по его времени относительно недавно, продолжает поддерживать призрак связи с миром Славян. Минет еще совсем немного времени, развилка в мире Славян будет пройдена – и связь с тем миром разорвется навсегда…

– Отче, – спросил я, – ну хоть заглянуть-то туда можно? А вдруг там найдется что-то нужное и очень важное, как раз для выполнения наших заданий.

– Заглянуть можно, но очень осторожно. Поиск артефактов в мертвых мирах – сиречь сталкерство – это не самое приятное занятие. Впрочем, вы, русские, как всегда верны себе; чуть что – подавай вам скатерть-самобранку, деревья, на которых растут готовые банки тушенки и сгущенки или, на худой конец, полевой синтезатор «Мидас» в ударопрочном полевом армейском исполнении… Не то что толерантные европейцы, чья фантазия не идет дальше денежных деревьев с золотыми монетами вместо плодов и долларами вместо листьев.

– Да уж, – сказал я, – от золотых монет, если что, может быть хоть какая-то польза. В большинстве более-менее цивилизованных миров их у вас примут если не по номиналу, так хотя бы по весу золота, и выдадут в ответ еду, одежду, женщину и крышу над головой. А вот от долларов в диком месте совершенно никакой пользы. Для того, чтобы подтереться бумажки с мертвыми президентами слишком маленькие, а для того, чтобы обклеить сортир, их должно быть слишком много. Так что, предпочитая все необходимое в натуральной форме, мы все делаем правильно, рассчитывая на то, что сразу попадем в дикую местность, где сможем рассчитывать только на себя.

– Да ладно, – махнул рукой священник, – сходите в тот мир, пошарьте по высокотехнологическим помойкам и попробуйте обрести свои лампу Аладдина, скатерть-самобранку, сапоги-скороходы и меч-покладинец. Но помните, что это занятие может быть весьма опасным, и даже в мертвом мире пойдя по шерсть, можно оказаться стриженым..

Да уж, хороший совет дал Небесный отец, и ведь ни одного слова не было сказано, отчего пятнадцать тысяч лет спустя могла погибнуть целая группа миров, отделившаяся от Главной Последовательности как раз во времена Юстиниана или сразу же после него. Что касается гибельной развилки – то это мог быть захват Константинополя аварско-персидской армией в 626 году и полный разгром византийской империи, после чего восточное православие утрачивает позиции, маргинализируется, подобно предшествующим древним церквам, оставляя западную ветвь христианства монопольно править миром, в том числе и Русью. Других развилок негативного плана мы с Ольгой Васильевной (которая по моей просьбе перечитала все, что имеется у нее в библиотеке по этому периоду, на ближайшем отрезке времени не видим.

Кстати, в тех же книгах написано, что штурм Константинополя аваро-персидской армией сорвался из-за того, что по загадочным причинам оказались уничтожены штурмовые лодки вассальных аварскому кагану славянских отрядов. Это вызвало репрессии кагана по отношению к славянам, после чего те покинули его войско и ушли по домам, а без них авары и персы взять Константинополь уже не смогли. Византийцы, как всегда в таких случаях, приписали это событие божественному вмешательству, но честно говоря, так ли они были неправы, и, быть может, то, что делаю я и мои товарищи, это не первая правка истории, с поворотом ее в другое русло…

Но на самом деле точка развилки и метод ее запечатывания представляет для нас чисто умозрительный интерес. В прикладном плане значительно важнее знать те причины, по которым погибла целая группа миров. Если это было что-то вроде тотальной ядерной войны или глобальной экологической катастрофы, то это одно, а если человечество просто состарилось и вымерло – совсем другое. Хотя я могу запросто представить, как вымирает так называемый «цивилизованный мир», но в мою голову не лезет, как естественным путем могли вымереть полные жизненной энергии народы Азии, Африки и Латинской Америки. Прежде чем подобные однополярные миры могла постичь демографическая катастрофа, какие-нибудь мальтузианцы, которых в однополярном мире никто не сдерживал, из благих намерений (а на Западе все делается именно из них) должны были тем или иным способом полностью загеноцидить так называемое «нецивилизованное население». Но опять же, это только догадки, пока еще не имеющие практического применения.

Итак, в настоящий момент мы готовим сразу три операции. Во-первых – сталкерскую вылазку в верхний мертвый мир, для чего требуется реанимировать ведущий туда канал. Во-вторых – операцию по отжиму Крыма у татар и турок в 1605 году, для чего надо собрать войска в ударный кулак и дождаться того момента, когда канал в мир Смуты станет проницаемым. В-третьих – спасательную операцию по извлечению из-под удара царской семью Годуновых; тут на всякий случай, если дело затянется до упора, необходимо подготовить специальный штурмовой отряд из бойцовых лилиток и первопризывных амазонок, а также дождаться десятого июня (если, конечно, к тому времени мы уже будем иметь доступ во тот мир). Если Годуновых спасти не удастся, то все равно, ситуация не станет и безнадежной, хоть и осложнится. Гришку Отрепьева, Владислава Жигимонтовича, второго и третьего Лжедмитриев, а также бояр-изменников и прочих предателей, польстившихся на польские посулы, ждет ужасный конец, потому что до сантиментов ли тут, когда спасают великую державу.

* * *

05 июня 1605 год Р. Х., день первый, Раннее утро. Москва, Кремль, боярский дом Годуновых

Низвергнутый московскою толпою царь Федор II Борисович

Начало лета года мира 7113-го от сотворения было смутным во всех смыслах этого слова. Брожения и шатания, вызванные внезапной кончиной царя Бориса Федоровича, усугубились жаркой и душной погодой, которая то и дело разражалась бурными грозами. От этой давящей на грудь и виски влажной жары смутно хотелось прохлады и перемен к лучшему. Люди от этого стали нервными, вздорными, и в то же время доверчивыми к льстивым посулам разных проходимцев, то и дело обещающих молочные реки в кисельных берегах. По крайней мере, юному свергнутому царю хотелось верить, что всему виной не отсутствие у него личного авторитета, которым можно было бы надавить на войско и на бояр, не деятельность его родни, по старым обычаям тянущих на себя все, что плохо лежит, и не прилипшая к его отцу, как дерьмо к сапогу, изрядно пованивающая история с сыном Ивана Грозного от седьмого брака – так называемым, «царевичем⁵ Дмитрием».

Короче, едва помер папенька, как все начало расползаться как прелые онучи. Верные до того законному государю бояре и воеводы принялись перебегать на сторону вора и самозванца, народ принялся роптать, желая улучшения своей доли, на украинах снова, как во времена вора Хлопка, зашевелились казаки и беглые холопы, а за ними встали в боевую стойку войска Речи Посполитой, Швеции и Крымского ханства, готовые терзать ослабевшую и погрязшую в междоусобицах Московию.

Первого июня (по юлианскому календарю) толпой москвичей во главе с боярами-изменниками Никитой Плещеевым и Гаврилой Пушкиным была арестована не только семья бывшего царя, но и многие родственники – как со стороны Годуновых, так со стороны Скуратовых-Бельских⁶. Другие же родственники – такие, как Богдан Бельский, двоюродный брат Марии Годуновой – напротив, перешли на сторону вора и самозванца, и принялись служить ему с такой горячностью как будто это был их законный государь.

Время подходило к заутрене, и ворочающийся на мягкой постели в утренней полудреме юный свергнутый царь соизволил наконец-то открыть глаза – и тут же замер от ужаса. Опочивальня была едва освещена тусклым огнем лампадки, но стоящий прямо возле его ложа мужичина, странно одетый, при вложенном в ножны мече и гладко выбритый, будто лях, был виден во всех подробностях, словно сам светился изнутри. Собственно, с того момента, как начались неустройства и власть начала утекать из рук Годуновых как вода между пальцев, юный Федор был уверен, что всех их рано или поздно обязательно убьют, потому что ни один самозванец не оставит в живых представителя предыдущей династии, разве что его сестра Ксения еще может представлять собой определенную ценность в смысле закрепления а Лжедмитрием прав на престол через брак с дочерью предыдущего царя. Но и это тоже сомнительно, потому что при Самозванце уже состояла юная полячка, положившая глаз… нет не на бывшего холопа и монаха-расстригу, а на престол Московского царства, на который она сама собиралась усесться тощим задом, а затем усадить туда своих детей.

От страха Федору хотелось закричать и позвать на помощь, но голоса не было. Все, что сумел тихо произнести шестнадцатилетний отрок, были слова из сказки, которую в детстве рассказывала ему нянька:

– Дяденька, дяденька, не убивай меня, я тебе еще пригожусь…

– Конечно пригодишься, – так же тихо ответил незнакомец на странном, но несомненно русском языке, присаживаясь на его ложе, – но убивать я тебя не буду не поэтому…

– А почему, дяденька? – почти машинально спросил Федор. – Ведь если ты меня убьешь, от вора-самозванца тебе будет всяческий почет и уважение, еще и деньги небось отсыплет…

– Деньга, – ответил незнакомец, – ничто, да люди все. Но ты, царевич, вставай и собирайся. Уходить пора, а то так и до настоящих убийц добалакаемся.

– Я не царевич, я царь, – возмутился Федор, рывком садясь на постели, и тут же опустил голову, – правда, пока что бывший царь.

– Вот именно, что бывший, так что теперь снова царевич, – подтвердил незнакомец, – дело в том, Федя, что мастерству Правителя нужно учиться самым настоящим образом, потому что шапка Мономаха, в отличие от прочих головных уборов, снимается только вместе с головой. Понятно?