– Ах, вы об этом?! – усмехнулся Александр Павлович. – Что же, вопрос вполне закономерный. Я, знаете ли, еще четверть века назад был уволен в запас, когда демократы сокращали нашу контору. Занялся журналистикой, ездил по горячим точкам. Бывшее начальство меня тоже не забывало, подкидывая время от времени работу на стыке жанров, так что за это время сумел себе сделать определенное имя как военный корреспондент. Занимался историческим расследованием разных загадок, под псевдонимом издал несколько книг. Сюда попал как раз потому, что темой моей очередной книги должна была стать главная боль всей моей жизни – катастрофа Красной Армии в начале войны. Вчера вечером меня неожиданно отозвали из запаса, вызвали к начальству, вручили предписание, и из Питера направили прямиком сюда. Вот и все. О поставленной задаче я узнал за пару часов до вас. Еще вопросы будут, товарищ полковник?

– Да нет, Александр Павлович, – покачал головой я, а сам подумал, что гэбист, журналист и историк – любопытное сочетание. Хотя, возможно, для такого дела нужен именно такой человек «широкого профиля», вращающийся во всех слоях общества, лишенный определенных предрассудков, и в тоже время, оставшийся патриотом своей страны.

Александр Павлович тем временем включил свой ноутбук и, разложив по столу бумаги, голосом заштатного лектора из общества «Знание» произнес:

– Ну-с, молодой человек, поскольку вермахт образца июня сорок первого года явно не входил в число ваших вероятных противников, то позвольте провести с вами своего рода вступительную лекцию…

В этот момент он напомнил мне седых консультантов из нашего ведомства, хорошо помнящих горы Афганистана и джунгли Анголы.

– Итак, – начал Александр Павлович, – на 22 июня 1941 года фашистская Германия сосредоточила на направлении главных ударов до восьмидесяти пяти процентов всей своей живой силы, девяносто процентов авиации, сто процентов танков и самоходных орудий. Основной удар наносился в полосе от побережья Балтийского моря до Львовского выступа. Отдельно от основных сил действовали лишь альпийские егеря генерала Эдуарда Дитля против Мурманска и одиннадцатая армия генерала Шуберта на севере Румынии. Вопреки широко распространенному заблуждению, 22 июня ни Венгрия, ни Финляндия в войну официально не вступили, на это решилась только обиженная годом ранее Румыния. Венгрия должна была вступить в войну 1-го июля, а Финляндия – после форсирования немцами Даугавы и взятия Риги… Хотя еще за день до начала войны, а именно 21 июня, финские войска вторглись на демилитаризованные Аландские острова и захватили там в плен персонал советского консульства. В тот же день финские подводные лодки и немецкие минные заградители, базировавшиеся в финских портах, начали ставить минные банки в территориальных водах СССР. Подводным лодкам разрешалось атаковать советские корабли еще до начала войны, но лишь в том случае, «если цель будет достойной торпеды».

Я почесал в затылке.

– Александр Павлович, выходит, что если нам в первые же дни удастся дать отпор фрицам, то эти ребята сделают вид, что они вовсе ни при чем, и что они белые и пушистые и совсем не собирались с нами воевать.

– Венгры, возможно, и отскочат, – ответил напарник, – на их территории даже немецких войск не было, а вот финнам, приютившим у себя гитлеровские бомбардировочные эскадры, корабли и сухопутные войска, будет куда тяжелее слезать с этой елки, не оцарапавшись. Как ты думаешь, откуда взлетели самолеты, бомбившие Ленинград в июне-июле-августе сорок первого года? Ну, а о том, что финны начали войну даже раньше, чем немцы, я уже сказал. Хотя этот вопрос будем решать не мы с тобой, и даже не Владимир Владимирович, но лично я считаю, что с господином Маннергеймом лучше разобраться по полной программе, сразу и до конца.

Я кивнул.

– Думаю, что так и будет, тем более что товарищ Сталин никогда не отличался ненужным либерализмом и гуманностью. Что же касается румын, то и сейчас, не представляя собой в военном плане ничего серьезного, они готовы бежать на восток впереди американского паровоза.

– Ну, к румынам мы вернемся чуть попозже, – заметил Александр Павлович, – если у немцев не сложится на направлении главного удара, то румын Красная Армия и без нашей помощи схарчит без соли, даже вместе с немецкой одиннадцатой армией. Сейчас давайте вернемся к месту главной трагедии в Белоруссию.

– Может, лучше начнем с Украины? – спросил я. – Так сказать, пойдем с юга на север.

– Можно и так, – согласился капитан Князев, – только удар группы армий «Юг» на первом этапе в любом случае был вспомогательным и преследовал лишь цель прикрытия правого фланга группы армий «Центр». Вы можете понять это, сравнив плотность войск и особенно число моторизованных соединений противника. Фронт, на котором должна была действовать группа армий «Юг», лишь незначительно уступал фронту действий группы армий «Центр», но в ее состав входили лишь две полевые армии – 6-я и 17-я, а также 1-я танковая группа* в качестве бронированного кулака. И в то же время группа армий «Центр» имела разделенные на две ударные группировки, две полевые: 4-ю и 9-ю армии, и две танковые: 2-ю и 3-ю группы в своем составе. Перед группой армий «Юг» не ставилась задача на немедленное окружение советских войск из-за невозможности организовать второй полноценный фланговый удар со стороны Румынии. Для этого у Гитлера не хватало как минимум тысячи более-менее современных танков, из которых можно было бы сформировать еще одну танковую группу, предназначенную действовать совместно с 11-й полевой армией на румынском фронте.

Примечание авторов: * в октябре 1941 года танковые группы были переименованы в танковые армии.

– Понятно, – сказал я и подтянул к себе расстеленную на столе большую карту-схему формата А3 с отображением расстановки сил на момент начала войны.

Бросалась в глаза растянутость частей Красной Армии вглубь советской территории, и в то же время то, что вермахт буквально притиснулся к советской границе, выстроившись в один стратегический эшелон. Конечно, против разреженного построения советских войск это то, что доктор прописал. На второстепенных направлениях превосходство в силах получается двукратным, а на основных направлениях едва ли не десятикратным. Кроме того, немецкие генералы, пользуясь повышенной подвижностью своих механизированных частей, получали возможность последовательно громить части Красной Армии, постепенно выдвигавшиеся из глубины советской территории. Так, например, на направлении основного удара группы армий «Юг» по линии: Госграница – Ровно – Житомир – Киев, 6-й полевой армии и 1-й танковой группой вермахта противостояла 5-я армия генерала Потапова. Наносящей южнее вспомогательный удар 17-й полевой армии противостояла 6-я армия генерала Музыченко.

В то же время два мощных советских соединения – 26-армия генерала Костенко и 12-я армия генерала Понеделина – остались совершенно без внимания противника. Тем не менее, они не нанесли по нему флангового удара общим направлением на Люблин, а быстро отступили: 26-я армия – к Киеву, а 12-я – прямиком к Умани, где она все-таки попала в окружение вместе с 6-й армией. Какого черта 6-я армия, дислоцированная между 5-й и 26-й, оказалась так далеко на юге? Неладно что-то в датском королевстве… Интересно, куда смотрел впоследствии героически погибший товарищ Кирпонос?

В Львовском выступе в его распоряжении было целых два мехкорпуса 8-й и 4-й, и на кратчайшем расстоянии от них практически открытый фланг немецкой группировки. Авиация Юго-Западного фронта вне полосы главного удара не подверглась тотальному уничтожению, как это было в Белоруссии, так что Люфтваффе в первые дни войны еще не имело подавляющего преимущества. В таких условиях удар под основание немецкого клина выглядит таким естественным, что даже удивительно, как Клейст решился наступать вглубь, оставив позади себя и на фланге такое мощное ударное соединение.

Тут поневоле поверишь в то, что ему было заранее хорошо известно, что ничего ему эти мехкорпуса не сделают. А ведь фланговый удар смог бы задержать немецкое наступление у самой границы на срок от двух недель до месяца, что позволило бы Красной Армии подтянуть резервы и закрепиться по линии старой границы. Вместо этого, пока одни части безоглядно отступали, другие россыпью выдвигались навстречу врагу, давая разгромить себя поодиночке. Полный бардак! И, пожалуй, я соглашусь с Александром Павловичем – пособничество врагу. Чтобы навести порядок в этом хаосе, не нужен даже офицер, закончивший военную академию – достаточно обычного лейтенанта, выпускника общевойскового училища.

А раз порядок так и не был наведен и дело дошло до полного разгрома Юго-Западного фронта – значит, кроме Гитлера, это еще кому-то было нужно. Снимаем шляпу и передаем дело из оперативного отдела в особый. Под подозрением – командование Юго-Западного фронта, не сделавшее того, что оно обязано было сделать, зато совершавшее дурацкие и способствующие успеху врага телодвижения.

Потом вместе с Александром Павловичем надо проработать этот вопрос более детально. Ясно одно: при замене командования на того же Жукова и некоторой предварительной перегруппировке Юго-Западный фронт вполне способен самостоятельно устроить Клейсту и его коллегам кровавую мясорубку по типу Вердена вместо легкой прогулки.

Картину разгрома Западного фронта я помню лучше. С юга, в районе Бреста, по 4-й армии генерала Коробкова наносит удар 2-я танковая группа Гудериана. Немецкий удар застал спящие войска в казармах, практически вся авиация Западного фронта уничтожена на аэродромах. При этом какая-то начальственная сволочь, чтобы «не поддаваться на провокации», распорядилась снять с большей части самолетов вооружение. Сволочь и ее начальника, конечно, потом расстреляли, но дела это поправить уже не могло. В результате эффекта внезапности немцы достигли в полном объеме. Огрызающуюся и обескровленную армию немцы отбросили сначала к Кобрину, потом к Барановичам, потом и к Минску. 14-й мехкорпус, вооруженный в основном устаревшими танками Т-26, 23 июня без остатка сгорел во встречном сражении под Кобрином.

Я полистал приготовленный Александром Павловичем справочник советской и немецкой бронетехники. Советским танкистам было трудно противостоять немецким панцерам. Броня Т-26 даже последних модификаций была лишь 15 миллиметров толщиной, и ее можно было пробить даже из противотанкового ружья. А немецкие 37-мм орудия РАК-35/36, прозванные «дверными колотушками», свободно пробивали броню советских танков. К тому же Т-26 старых модификаций со своими до предела изношенными двигателями очень часто выходили из строя. Они едва могли справиться даже с такими «тонкокожими» немецкими танками, как Pz.-II, Pz.-35(t) и Pz.-38(t) – потому что часть бронебойных снарядов к 45-мм танковой пушке Т-26 оказалась с дефектом, из-за чего эти снаряды при попадании в броню немецких танков вместо пробития раскалывались на части.

На северном фасе фронта обстановка еще хуже – в том смысле, что 3-я танковая группа Гота вместе с 16-й полевой армией и 4-й танковой группой Гепнера наносят удар в Прибалтике через позиции 11-й армии РККА. Превосходство сил вермахта в полосе главного удара получилось многократным, и 11-ю армию РККА просто снесло с позиций.

При этом надо учесть, что так называемый 29-й стрелковый корпус в ее составе – это переодетая в советскую форму армия буржуазной Литвы. Сразу после нападения фашисткой Германии на территории Литовской ССР вспыхивает националистический мятеж (тут неплохо поработали ребята из ведомства адмирала Канариса), и военнослужащие литовской национальности 29-го стрелкового корпуса немедленно к нему присоединяются.

Правда, не все – более двух тысяч литовцев, выйдя из окружения, снова влились в ряды Красной Армии. Но 11-я армия, а с ней и Северо-Западный фронт, оказались разгромлены, вследствие чего двадцать пятого июня немцы захватили Вильнюс. А уже двадцать седьмого июня, на пятый день войны, танковые клинья 2-й и 3-й германских танковых групп сомкнулись за Минском, отрезая в глубоком немецком тылу 10-ю, 3-ю и часть 13-й армий РККА, что означало фактический разгром Западного фронта.

Что там еще… Да, к двадцать девятому июня передовые части 18-й полевой армии вермахта вышли к Риге, а первого июля вошли в город. Повоевали, мать вашу, товарищи генералы!

Отодвинув схему в сторону, я достал из кармана пачку сигарет. От бушующих внутри эмоций отчаянно хотелось курить. А ведь это всего лишь сухой анализ нанесенной на карту информации, и за этими стрелками и цифрами стоят судьбы сотен тысяч и миллионов советских людей, которым суждено погибнуть в ближайшие дни, недели, месяцы войны – то ли из-за чьего-то разгильдяйства, то ли из-за прямого предательства.

Дрожащими как с похмелья пальцами я с хрустом вскрыл пачку, и тут же встретил умоляющий взгляд Александра Павловича.

– А может, не надо, Вячеслав Сергеевич? – спросил он меня. – Вентиляция тут очень хорошая, но табачный дым мне крайне неприятен. Тоже курил как паровоз, но бросил и давненько. Если вы хотите снять стресс, то, может быть, лучше коньячком?

– Хорошо! – сказал я и Александр Павлович снова разбулькал «по писят».

Я опрокинул в себя еще один стопарик, тем более что предыдущий уже успел полностью выветриться. Немного отпустило. Я посмотрел на своего визави и кивнул.

– Значит, так, Александр Павлович, – произнес я при этом, – как я понимаю, для дальнейшей разработки от меня вам нужны сведения о том, кто, когда и как, скажем так, играл с немцами в поддавки или просто делал не укладывающиеся в голове глупости?

Мой напарник кивнул.

– Вячеслав Сергеевич, вы удивительно точно сформулировали поставленную перед вами задачу. Именно это нам от вас и требуется.

– Отлично! – Я ненадолго задумался. – Мне понадобится помещение для работы, компьютер, содержащий исходные материалы во всех необходимых подробностях. Положение войск, ТТХ техники, персональные дела на всех старших командиров – от комкора и выше. На первый этап работы, включающий анализ обстановки на предвоенный период и первые две недели войны, мне понадобится от четырех дней до недели. При этом в разработку попадут командиры РККА уровнем от корпуса и старше. Чтобы спуститься на бригадно-дивизионный уровень, или, не дай Бог, полковой, потребуется резко увеличить штат, один я с этим не справлюсь.

Внимательно слушающий меня капитан Князев только одобрительно кивнул.

– Не беспокойтесь, Вячеслав Сергеевич, – сказал он, – корпусного уровня на первом этапе нам вполне достаточно. Время уже позднее… – Я посмотрел на часы – а ведь и вправду без пяти шесть. – Так что пойдемте, покажу, где тут кормят прикомандированных вроде нас. А потом пойдем организовывать вам рабочее место.

На предложение поесть мой желудок тут же высказал свое горячее одобрение, предательски заурчав, а Александр Павлович, выходя в коридор, продолжил:

– Кстати, у вас семья есть, кого-нибудь о вашей внезапной командировке предупреждать надо?

Я мотнул головой, показывая, что нет. Александр Павлович глубоко вздохнул и повел меня к месту приема пищи.

17 января 2017 года, 12:25, Российская Федерация, Республика Коми, бывший аэродром стратегической авиации Нижняя Потьма, испытательный полигон ГНКЦ «Позитрон», Административный корпус «Башня».

За окнами, несмотря на то, что по здешнему времени был уже полдень, едва-едва занимался седой зимний рассвет. Прилетевший вчера вечером Ил-76МФ выгрузил из своего чрева три новеньких КАМАЗа: один простой, тентованный 4310, два кунга 43118 с отоплением и кондиционером, и один кунг-прицеп, внутри которого был смонтирован 500-киловаттный дизель-генератор. Все тютелька в тютельку под габариты грузового отсека удлиненного Ил-76МФ. В габариты стандартного ИЛ-76МД-90А, иначе именуемый еще Ил-476, три машины и прицеп уже не вмещались.

Вместе с машинами прибыли и водители-контрактники, подписавшие все положенные документы о неразглашении. Вообще людей для участия в проекте на стадии расширения работ старались подбирать среди патриотически настроенных граждан, ранее принимавших участие добровольцами в боевых действиях на Донбассе или работавших волонтерами в МЧС. Стоило только задать соответствующие вопросы соответствующим людям, коих полковник Одинцов знал по долгу прошлой службы – и небольшой пока штат проекта был полностью укомплектован соответствующим персоналом. Даже с наличием некоторого резерва. При этом Пал Палыч избегал связываться с разного рода наемниками – с теми, кто отбывал свой номер только за деньги. Предательство проще всего предотвратить таким способом, чем потом пытаться пресечь утечки информации.

Пока технические нукеры инженера Зиганшина были заняты монтажом оборудования в одном из кунгов, а также обрезкой кабелей и распайкой разъемов, в башне у Пал Палыча Одинцова снова собралось полуофициальное совещание, целью которого был мозговой штурм, чтобы определить, куда со всем этим богатством лететь. Ибо первоначальная идея с мобильной астрономией и южной авиабазой Кант накрывалась медным тазом под барабанный бой. Астрономические методы оказались делом недешевым в смысле необходимого оборудования. И к тому же для определения даты с точностью до года, требовалось от недели до месяца работы на одной площадке. Опять же, на проектирование и создание экспериментального образца мобильной обсерватории, являющейся гибридом военных и гражданских технологий, требовалось дополнительное время от месяца до трех. И это при условии, что за основу концерном «Алмаз-Антей» будет взят пункт мобильный боевого управления от системы ПВО-ПРО С-500, проходящей в настоящий момент войсковые испытания.

Ознакомившись с информацией об этом, Ольга Кокоринцева лишь шевельнула бровью и сказала, что после точного анализа записей сканирования трех уже идентифицированных временных площадок она и без всяких астрономов с точностью три-пять процентов может рассчитать глубину погружения в прошлое исключительно по необходимому для обнаружения времени сканирования.

– Пока Вас не было, Павел Павлович, – добавил доктор Михеев, – мы прошли двенадцатую по счету площадку и продолжаем погружение. Поскольку испытательная платформа оказалась при этом накрыта массой ледника (что означает глубину не менее десяти-двенадцати тысяч лет назад), то, в общем и целом, эмпирические методы уважаемой Ольги Александровны можно считать заслуживающими доверия.

– Так что, мобильная астрономическая установка не нужна? – спросил Одинцов.

– Ну почему же, – вздохнула математик, – на небольших глубинах в пределах исторического периода ее использование действительно избыточно. Но чем глубже мы будем погружаться, тем надежнее должны быть определяемые координаты. Кроме того, за одну лишь возможность картографировать доисторическое небо товарищи астрономы будут носить вас на руках. Сейчас мне даже трудно сказать, что они могут узнать, получив возможность наблюдать звездное небо, так сказать, из прошлого. Согласно законам человеческого развития, прорыв в одной области знания не может не распространиться на смежные с ним научные дисциплины.

– Ольга Александровна права, – сказал доктор Михеев, – жаль, что сейчас здесь нет нашего дорогого профессора Зайцева. Он бы прочел вам лекцию о том, как нам важно уточнить нашу теорию и какие фундаментальные результаты это может иметь. Мы ведь можем достигнуть цели, поставленной еще Эйнштейном, и вывести единое уравнение поля, дающее возможность непосредственного перемещения в пространстве…

– А разве вы его еще не…? – заинтересованно спросил полковник Одинцов.