– Итак, дети мои, – сказал император, – вы все отправляетесь в Тридесятое Царство в гости к господину Серегину. Ольга с Татьяной побывали там в тайне от всех, и, как видите, они живы и здоровы. Алексея Мы отправляем для лечения, а всех остальных – для улучшения образования. Вы, господин Деревенько, будете во всем помогать Ольге и выполнять все заведенные в Тридесятом царстве правила, ибо в чужой монастырь со своим уставом не ходят. На время вашего пребывания в гостях самым главным воинским начальником для вас будет господин Серегин, самовластный князь Артанский, для которого Бич Божий – это не прозвище, а должность. Ну а также, пожалуй, госпожа Кобра. Не смотрите, что вы почти в одном звании – титул этой особы, говорят, можно приравнять к графскому, а ее огневой мощи позавидует любой дредноут. Как нам докладывали, дракон ей на один зуб, да так, что остается только вонючий дым. Так что, если она вам что-то скажет, исполняйте немедленно.

– А вы можете, Ваше Величество, если захотите, – улыбнулась Кобра.

– Да, могу, – пожав плечами, вполголоса ответил Николай, так, чтобы не слышали младшие дети, – только последовательности не хватает, а потому придуманная господином Серегиным комбинация с воцарением Ольги – наилучший выход из положения.

Шестьсот девяносто девятый день в мире Содома. Утро. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы.

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Переговоры с царем Николаем прошли успешно, но добавили нам суеты. Особая история получилась со вторым воплощением вдовствующей императрицы. Оставлять ее в местном Петербурге нельзя было ни в коем случае, ибо после перемены царствования она тут же принялась бы есть мозг своей внучке. А от такого и люди с более крепкой психической организацией, бывало, лезли на потолок. На мой весьма искушенный в таких делах взгляд, принцессе Дагмаре по жизни просто нечего делать, ибо управление благотворительными учреждениями занимало ее в наименьшей степени. Ей было нечего делать даже тогда, когда был жив Александр Третий, ибо роль парадного украшения при супруге была ей скучна. Кстати, о благотворительности. Когда в силу царящей в народе нищеты в материальном вспомоществовании нуждается две трети населения, а не три-пять процентов (при этом цифры младенческой и детской смертности приводят меня в священную ярость), то благотворительность начинает выглядеть как унизительная подачка.

– Море нищеты не вычерпать благотворительным ведерком, – сказал я вдовствующей императрице. – В такой ситуации, сколько добра ни сделай, все будет мало. Впрочем, я с вами хотел говорить совсем о другом. Скажите, Дагмара, каких отступных, помимо второй молодости и ослепительной красоты, вы хотите для того, чтобы навсегда оставить родной мир? Только сразу предупреждаю, что никаких свободных владений, как для вашей, гм, сестры у меня в настоящий момент не имеется. Хотя кто его знает: сегодня их нет, а завтра вдруг появятся.

– Так значит, вторая молодость и красота не обсуждаются? – с интересом спросила меня собеседница.

– Да, – ответил я. – Ваше вдовствующее величество – персонаж в истории России положительный, а я такими людьми разбрасываться не привык. За свою жизнь вы накопили изрядное количество пунктов положительной кармы, и я готов конвертировать их для вас в означенные дары молодости и красоты. Или, быть может, желаете получить свое серебряными монетами?

– Нет уж, – хрипло рассмеялась госпожа Дагмара, – спасибо, Сергей Сергеевич, не надо. Ваше первоначальное предложение нравится мне гораздо больше. Только скажите, эти гипотетические свободные владения – они где могут образоваться, в прошлом или в будущем?

– Скорее всего, в будущем, – сказал я, – примерно в последнем десятилетии двадцатого века. В прошлом я веду боевые действия, громлю и низвергаю только в том случае, если кто-то, утративший ощущение реальности, решит вдруг повоевать с Бичом Божьим или с теми, кого он взялся защищать. Вот тогда я возвращаюсь к уже пройденному материалу и устраняю недоделки, как это было с Константинополем семнадцатого века, где в самом ближайшем будущем на трон взойдет ваше альтер-эго. Но едва ли вы захотите править монгольской державой чингизидов периода ее распада или западным тюркотским каганатом.

– В этом вы совершенно правы, – усмехнулась она. – Я готова ждать сколько потребуется, и при этом учиться у вас всему, что необходимо, ибо уже слышала, что в будущие времена все будет совсем не так, как у нас.

– Это правда только отчасти, – усмехнулся я в ответ, – люди, например, совершенно не поумнели, ибо технический прогресс способствовал прямо противоположному процессу. А может, дело в том, что после двух жестоких мировых войн умные да смелые головы сложили в поле, и к двадцать первому веку основную часть европейских обитателей составляют те люди, на которых глаза бы мои не глядели.

– И в России тоже? – спросила госпожа Дагмара.

– В России это явление охватило только столицу, более других городов нахлебавшуюся европейского духа, будь он неладен, – ответил я. – Но и в ваши времена происходит все то же самое: Санкт-Петербург оторвался от российской глубинки, своей поилицы и кормилицы, и, пока та бедствует, столица, кроме рабочих окраин, пребывает в сытом самодовольстве.

Сведения об этом у меня были самые точные. Сражения под Танненбергом и Бишофсбургом дали в наш госпиталь поток местных раненых, ставших объектом приложения интереса со стороны товарищей большевиков, до того державшихся от крестьянства на приличном отдалении. Моя энергооболочка тоже собирала с этого потока данные: во-первых – чтобы самому понять, что делать с этим миром, вплотную подошедшим к порогу первой из двух величайших геополитических катастроф, и во-вторых – для передачи данных в мир царя Михаила, чтобы там не вздумали купиться на что-то подобное Столыпинским реформам. Развиватели капитализма в русской деревне думали об увеличении потока товарного зерна на экспорт, а не о том, что подавляющая часть крестьянства, дисквалифицированная в сельский люмпен-пролетариат, в недалеком будущем станет отрывать высокоумные интеллигентные головы и насаживать их на штыки.

В первую очередь в крестьянский вопрос я тычу носом товарища Ленина, чтобы не расслаблялся в своих теоретических построениях, во вторую – стимулирую им Кобу, ибо ему придется заниматься этим практически, и уже в третью очередь по этой теме мне необходимо просветить Ольгу Николаевну. Это было отдельное совещание «на троих», которое я решил собрать после того, как молодое поколение Романовых немного освоилось в Тридесятом царстве. Также, с правом совещательного голоса, при этом разговоре необходимо было присутствовать Татьяне. Она в Тридесятом царстве повсюду ходит вместе с Ольгой, ну просто не разлей вода. Немного подумав, я добавил в эту компанию и Николая, чей визит в Тридесятое царство должен быть крайне краткосрочным – только на совещание. Должен же Император Всероссийский, пока он на боевом посту, знать, что к чему и почему планирует его новоявленный союзник.

При этом Алексей, едва попав в Тридесятое царство, оказался на попечении Лилии. Маленькая целительница провела первый осмотр и предписала цесаревичу режим ванн и медитаций, чтобы компенсирующее заклинание, совместно наложенное ею и Колдуном, вросло в ауру ребенка самым оптимальным образом. Младшую пару царевен, Марию и Анастасию, я поручил заботам Профессора и Матильды, дабы провели по всем интересным местам, показали главные чудеса, но при этом не допускали лишнего риска. Активные игры на свежем воздухе приветствуются, а вот скачки без седла на необъезженных мустангах – нет. По ходу этих прогулок Анастасию надо было еще отвести к Колдуну на предмет определения уровня магических способностей, и, если результат проверок будет ожидаемым, в самом ближайшем времени нам придется провести еще одну инициацию, после чего в семье Романовых заведется своя волшебница погоды. Компактный механический источник магии теперь для нас не проблема.

Я даже представил себе, как в изнывающую от засухи какую-нибудь Саратовскую губернию приезжает младшая сестра императрицы: выходит, босая, в иссушенное поле, раскидывает руки, и в радиусе примерно двухсот километров от этого места из стремительно сгущающихся облаков крупными каплями начинает идти долгожданный дождь. Или, наоборот, во время уборки урожая одним мановением женской руки над половиной территории Европейской России остановятся проливные дожди, из-за которых обычно хлеба ложатся и гниют в полях. Да ведь мужики потом царское семейство на руках носить будут. При этом маленькую Анастасию из «младшего» набора Романовых сейчас бессмысленно беспокоить для проверки магических способностей, потому что в мире Подвалов юных девиц тестируют на способности к магии по окончании гимнасиума, как раз примерно в тринадцать лет. До этого возраста Настасье предстоит расти и набираться опыта, как обыкновенному ребенку.

И вот в моем кабинете в Башне Силы по левую сторону стола сидят Ильич и Коба, по правую – Ольга, Татьяна и отец их, император Николай Александрович, прибывший в мои владения с краткосрочным визитом. Великие княжны смотрят на сидящих с противоположной стороны стола доброжелательно, а император насторожен и ждет подвоха. И наоборот. Товарищ Ленин взирает на царское семейство с недоверием, взгляд же Кобы полон практического интереса. Ему вполне по плечу в составе тандема с Ольгой принять Россию с сохой, а оставить с такой ужасной мощью, что алчные янки за своими двумя океанами в испуге будут рыть бомбоубежища до самого центра Земли и по ночам трястись от страха.

Я вижу, как укрепляются багровые нити взаимной симпатии, связывающие будущую правящую императрицу и очередную инкарнацию товарища Сталина. Вижу я и то, что влияние Лилии в этом деле самое минимальное. Она только чиркнула спичкой, а пламя в этих двоих разгорелось само. Кобе в Основном Потоке все время доставались женщины не его калибра, и оттого этот человек, весьма успешный в политике, в личной жизни терпел сплошные поражения и даже унижения. Теперь у него есть шанс составить с Ольгой уравновешенную пару, которая будет править такой же уравновешенной страной. Конечно, у многих великих жены были домашние клушки, о чьем существовании большой мир даже не подозревал, но будущий товарищ Сталин, видимо, так жить не может.

Сидя друг напротив друга, эти двое непрерывно перебрасывались взглядами, и Николай Второй заметил эту перестрелку глазами. И этой легкомысленной особе, принявшейся флиртовать, едва она вырвалась на свободу, он должен передать трон своих предков?