– Покайтесь, дети мои! – громыхающим басом произнес священник, воздев кверху свой наперстный крест. – Ибо пришло страшное время, после которого ничего уже не будет таким, как прежде! Время, когда вам можно было жить, не ведая горестей и забот своей страны, безвозвратно ушло, а то, что грядет на горизонте, будет страшным. Держава, шестьсот лет шаг за шагом поднимавшаяся из пепелищ Батыева нашествия, рухнет в прах. Брат восстанет на брата и сын на отца. Кровь людская потечет по земле, будто талая вода по весне. Погибнут миллионы, немногие умрут от пули и ножа, в том числе и твоя семья, а многие – от голода, холода и болезней. И виновен в этом будешь ты, Николай, сын Александра, правивший, будучи глухим к нуждам своего народа, к стенаниям тех, кто умирал от голода (что ты велел называть недородом), к слезам терпящих нужду вдов и сирот! Назвав себя Хозяином Земли Русской, ты совершил ужасное святотатство и нарушение канонов, ибо испокон веков царь был русскому народу – батюшкой, а царица – матушкой, и на том стояла и стоит богоспасаемая русская земля. А теперь, ради вразумления и просветления блуждающих во тьме, прочтем святую молитву: «Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь!»

Пока Отец Александр произносил свою богодухновенную речь (его патрон лишь поглядывал на происходящее вполглаза, пребывая в уверенности, что исход действа заранее предрешен) господа Романовы сами не заметили, как сползли со стульев и оказались стоящими на коленях, благо пол в кабинете устилал пышный персидский ковер. Александра Федоровна рыдала и поминутно крестилась, ибо мнилось ей, что болезнь ее сыночка – наказание за озвученные прегрешения, Николай стоял молча, сжав губы и широко раскрыв глаза. Кого он видел в этот момент перед собой, Бог весть – быть может, разгневанного до невозможности Папа́, отчитывающего старшего отпрыска за очередную проказу. А ведь Николай Александрович с самого детства рос весьма непутевым шалопаем. Путевый цесаревич не пошел бы в пьяном виде колотить тросточкой по священным колоколам в синтоистском храме, и, следовательно, избежал бы удара саблей японского полицейского по голове.

Лишь вдовствующая императрица была в основном спокойна, ибо после смерти супруга посвятила себя благотворительности. И хоть собираемые ею деньги были каплей в море захлестнувшей Россию нищеты, успокоение душе госпожи Дагмары они гарантировали. Но в тот момент, когда священник начал читать святую молитву и царский кабинет стало затоплять жемчужно-белое сияние, даже ее захватило чувство, что жизнь ее мелочна и суетна, и что самые главные возможности увековечить себя, делая людям добро, она безнадежно упустила.

Отзвучали последние слова молитвы, и после слова «Аминь» сияние постепенно истаяло, как туман под лучами утреннего солнца.

– Встаньте и слушайте внимательно, – сказал священник, когда кающиеся грешники закончили креститься. – Артанский князь Серегин послан к вам перед последним историческим поворотом, за которым разверзается бездонная пропасть. Не нужно ему тут ни удела, ни какого личного интереса, а только лишь избавление России от ожидающих ее страданий. И тот, кто не внемлет ему – будет сам виноват в своих несчастьях, ибо терпение Небес тоже не безгранично. Аминь!

– По правую руку от меня стоит предыдущая инкарнация вашей семьи, – сказал Артанский князь. – Эти ваши воплощения пошли со мной на сотрудничество, дали мне увести их с гибельного пути и получили для себя лучшую жизнь. Никто из них не нуждается в представлении, каждый из вас узнал среди них себя.

– Да, – подтвердил Николай Романов из 1905 года, – так и есть. Господин Серегин обменял меня на троне с братцем Мишкиным после победоносной для русского воинства Второй битвы на реке Шахэ и полного разгрома японской Маньчжурской армии. Да я, собственно, к тому моменту был рад такой возможности, ибо оказаться в том будущем, в которое можно попасть своим ходом, без всякой посторонней помощи, у меня не было никакого желания, поэтому я согласился на предложенную Сергеем Сергеевичем операцию рокировки с подстраховкой.

– Но, Ники… – ошарашенно произнесла Александра Федоровна из 1914 года, – ведь Мишкин такой непрактичный, словно ребенок – ну какой из него мог получиться император?

– Видела бы ты, сестра, – ответила Александра Федоровна из 1905 года, – какое чудовище вылупилось из маленького Мишкина после того, как помощники Сергея Сергеевича сняли опутывающие того враждебные заклинания. Ну вылитый Петр Великий, только тот лупил своих бояр тростью, а Михаил Второй применяет для мануального внушения исключительно собственные кулаки. И все у него хорошо – армия, которую он привел к победе, готова носить его на руках, оппозиция запугана до икоты, простой народ от нового царя в восторге, а вокруг трона железной стеной сомкнулись патриоты и бессребреники.

– Я, конечно, был бы рад соскочить с этой бешеной карусели, – вздохнул Николай Романов из 1914 года – но, к сожалению, нынешний Мишкин после его женитьбы на дважды разведенной особе неравнородного происхождения стал совершенно непригоден к занятию трона, а потому не может рассматриваться в качестве моего преемника, даже в качестве регента при малолетнем императоре Алексее.

– На самом деле, – сказал Серегин, – скандальная женитьба вашего брата – это не причина его непригодности к занятию трона, а следствие. Но разговаривать об этом, стоя на ногах, мы считаем несколько неприличным, а потому…

Бич Божий щелкнул пальцами, и из раскрывшейся дыры в пространстве появились плечистые, до зубов вооруженные остроухие, таща массивные стулья гнутого дерева по числу участников делегации Артанского князя. Расставив стулья, они с высоко поднятыми головами покинули царский кабинет, а из дыры вышли двое юношей и встали за стулом господина Серегина. И только присмотревшись, сначала императрица, а потом и все прочие Романовы поняли, что темноволосый парень по левую руку от Серегина – на самом деле коротко стриженная эмансипированная девица, похожая на уменьшенную копию присутствующей тут же женщины-воительницы.

– Итак, – сказал Серегин, – присаживайтесь туда, где вы сидели до нашего появления, и начнем разговор как культурные и уважающие друг друга люди. Однако при этом следует помнить, что различных мнений может быть великое множество, но правильный ответ в конце задачника только один. И нам этот ответ известен, а вот вам – нет.

– Так значит, господин Серегин, вы не будете прямо сейчас свергать Нас с трона или совершать что-то подобное? – спросил император Николай, усаживаясь на свой стул.

– Разумеется, нет, – ответил Артанский князь, – меня прислали сюда предотвратить назревающую Смуту, а не разжигать ее пламя до небес. И в то же время стоит заметить, что продолжение вашего царствования прямо противоречит выполнению поставленной передо мной задачи. Даже если предположить, что я возьмусь с вами нянчиться неопределенное количество лет, однажды вы взбрыкнете, и дело кончится плохо.

– Господин Серегин! – воскликнула действующая императрица Александра Федоровна. – Вы противоречите сами себе… То вы говорите, что не собираетесь свергать моего мужа, то утверждаете, что продолжение его царствования для вас неприемлемо…

– Это противоречие мнимое! – категорично заявил Артанский князь. – Ни о каком свержении и речи быть не может, потому что ваш муж Николай Александрович Романов совершенно добровольно и без малейшего принуждения передаст власть вашей общей старшей дочери Ольге Николаевне Романовой…

Александра Федоровна хотела было еще что-то сказать, но муж бросил в ее сторону такой тяжелый взгляд, что слова застряли у нее в глотке: мол, у брата-близнеца жена сидит, молчит и всем довольна, и ты такая же будешь. Убедившись, что супруга, которую он изначально стремился держать поближе к спальне и подальше от политики (да только в том не преуспел), не будет вмешиваться в разговор своими глупыми замечаниями, император Николай вновь обратил свой взгляд к Артанскому князю.

– Скажите, Сергей Сергеевич, – сказал он, – а почему Ольга, а не Алексей? Только потому, что мой сын болен этой страшной болезнью и ему мало лет?

– Малолетство и болезнь тут ни при чем, – ответил Артанский князь. – Малолетство решается назначением правильного регента-воспитателя, а болезнь будет не в силах устоять перед медицинским искусством моей приемной дочери Лилии-целительницы. – Означенная особа встала со своего стула и сделала книксен, чем заработала одобрительный взгляд вдовствующей императрицы. – Даю вам честное слово Защитника Земли Русской, что, как бы ни повернулись наши взаимоотношения, ваш сын будет полностью избавлен от последствий одолевающего его недуга, и ему, как и прочим членам семьи, будет обеспечена полная личная безопасность. Мелкое мстячество и групповая ответственность не в моем стиле, а потому, если вы с супругой что-то накосячите, то отвечать за содеянное придется только вам самим, и никому более. Дети ваши, а также прочая родня, даже при самом неблагоприятном стечении обстоятельств останутся в полной безопасности. Это я вам гарантирую и как младший архангел, и как русский офицер.

Раскат отдаленного грома скрепил клятву, а император Николай, вздохнув, сказал:

– Нам уже известно, что вы не произносите всуе ни одного слова, поэтому я принимаю ваше обещание так, как будто оно прозвучало из уст самого Господа. А теперь будьте добры, поясните, почему вы не хотите, чтобы мне наследовал Алексей, раз уж ни его возраст, ни болезнь не являются тому препятствием?

– Дело в том, – сказал Артанский князь, – что у нас в команде имеется надежный эксперт по вашему семейству, чуть позже я вас с ней познакомлю. По заключению этой женщины, которому я доверяю, ваш сын обременен всеми теми недостатками, делающими его непригодным к занятию престола, что и вы сами. Двадцатый век – время ужасных войн и великих социальных потрясений, а посему государственный штурвал стоит вручать людям, способным стойко удерживать выбранный курс, невзирая на внешние обстоятельства и крики советчиков. Именно ваша дочь Ольга сможет выслушать всех, но без малейших колебаний сделает ровно так, как требуется для пользы дела, поэтому именно ее стоит делать императрицей, а не Алексея.

Александра Федоровна опять хотела возразить (ибо главным любимцем ее сердца оставался вымоленный у Бога и выстраданный сын), но Лилия щелкнула пальцами – и Алиса Гессенская застыла неподвижно, будто окаменела.

– Вот так-то лучше… – пробормотала маленькая целительница и, обращаясь к императору Николаю, добавила: – Вашу супругу, уважаемый Николай Александрович, предстоит долго лечить – и душевно, и соматически. Ее душу отягощают многочисленные демоны, от которых ее надо как можно скорее избавить. Одних она привезла с собой из Гессена, другими обзавелась уже в России, в вашей вечно склочничающей и скандалящей семейке, третьих ей подарил страх за жизнь сына, но главный демон – тот, который требует, чтобы ее долгожданный и такой любимый сын сел на трон, что составляет главную цель ее жизни. Лечить, лечить и лечить – и результат будет выше всяких похвал, в чем вы можете убедиться, если посмотрите на сидящую прямо напротив супругу вашего альтер-эго. Да и вам со временем тоже следовало бы отдохнуть от государственных забот и развеяться, а то вид у вашего Величества такой, что краше в гроб кладут.

– Да, действительно, что-то я устал… – Император провел ладонью по неожиданно вспотевшему лбу. – Давайте позовем сюда Ольгу и сообщим ей «радостную» новость о том, что спустя некоторое время она должна взвалить на свои плечи неимоверный груз управления Российской Империей. Сейчас я вызову слуг и распоряжусь…

– Не надо слуг, потому что некоторым образом мы с вашими старшими дочерями уже знакомы, – усмехнулась Кобра, доставая из нагрудного кармана «портрет»

Ольги. – Девочки, ваш Папа́ ждет вас в своем новом кабинете, форма одежды – парадная, настроение боевое.

– Девочки? – удивленно переспросил император, когда Кобра разорвала связь.

– Ольга и Татьяна составляют устойчивую дополняющую друг друга пару, поэтому и разговаривать с ними необходимо как с двуединым целым, – вместо Кобры ответила Лилия. – Императрицей, несомненно, будет Ольга, но и Татьяна приложит все возможные усилия к тому, чтобы помочь сестре справиться со своими императорскими обязанностями. Но, тихо – они уже идут.

Татьяне и Ольге, чтобы попасть из своей комнаты в новый кабинет императора, надо было пройти по коридору через все крыло до конца, в проходной повернуть мимо буфета налево, спуститься по лестнице со второго этажа на первый, через вестибюль Собственного Подъезда пройти в коридор, разделяющий покои Императора и Императрицы, и снова пройти все крыло насквозь. С учетом всех изгибов и поворотов пути – расстояние чуть больше ста метров; время движения для легконогих, восторженных девиц, делающих над собой усилие, чтобы не бежать – около полутора минут.

В дверь постучали два раза, и раздался голос Ольги:

– Папа́, ты нас звал?

– Да, входите! – неожиданно охрипшим голосом произнес император Николай.

Шагнув за порог, цесаревны сразу же срисовали мизансцену, однако не повели и бровью.

– Здравствуйте, Папа́ и Мама́, – сказала Ольга, потупив взор, – здравствуй, Анмама́^[5], здравствуйте, господин Серегин и госпожа Кобра, а также Лилия и Иосиф.

Произнося последнее имя, Ольга чуть заметно покраснела, Коба улыбнулся, а Николай Второй удивился, что его дочь знает Горца по имени. И имя-то какое – библейское! Мария Федоровна тоже заметила мгновенный перестрел глазами и сделала свои выводы.

– Как я понимаю, девочки, – строгим менторским тоном сказала она, – вы с этими господами где-то уже встречались без нашего ведома?

– Да, встречались, – довольно дерзко ответила Татьяна, – и не где-то, а прямо в Тридесятом царстве. Видели там фонтан Живой Воды и девок-амазонок, а потом посетили библиотеку и пили из тамошнего источника мед мудрости. Поскольку усов у нас нет, то все попало туда, куда надо. Хотели еще посетить танцульки, но за разговором с умными людьми время пролетело быстро, и мы решили отложить увеселения на следующий раз. Разговор, надо сказать, того стоил.

Император, несколько обескураженный тем, что дочери обскакали его на два корпуса, и знают то, что ему пока неведомо, прокашлялся и сказал:

– Мы, собственно, решили принять условие присутствующего тут Артанского князя и против всех правил передать престол своей старшей дочери Ольге. Оправдание у Нас при этом только одно – так хочет Бог! А Его воле на небесах и на земле не смеют противиться ни смертные, ни бессмертные. Теперь дело за малым – узнать, согласна ли моя юная дочь приняться за тяжкий монарший труд, добровольно взвалив на себя груз, который сродни с ношей Атланта.

– Конечно, Папа́, я согласна, – выступив вперед, сказала Ольга. – Даже не зная всех подробностей, на одних предчувствиях, ты принял очень хорошее, правильное решение. Нас всех ждут ужасающие испытания, и чтобы их преодолеть с честью, нужен человек совсем другого психического склада, чем у тебя. Господин Серегин как раз и прибыл для того, чтобы обратить катастрофу России в ее невероятный триумф. Но он способен только начать дело, расставив по местам правильные фигуры и завязав схватку авангардов, а выиграть основное сражение мы должны сами, ибо, в противном случае, чем мы будем лучше допотопных людей, которые не пахали, не сеяли, а требовали урожая…

– А какие такие ужасные испытания ждут Россию, чтобы для отпора им надо было переменять правление, да еще таким диким способом? – спросила вдовствующая императрица, одним глазом кося на свое омоложенное второе Я.

В ответ Ольга процитировала первые строфы пророческого стихотворения Лермонтова:

 
– «Настанет год, России черный год,
Когда царей корона упадет.
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь.
Когда детей, когда невинных жен
Низвергнутый не защитит закон»…
 

– До страшного года, – добавила она от себя, – по календарю осталось чуть более двух лет. И тогда вам с тетей Ольгой придется бежать из России, а мы все умрем. Но катастрофа может и не случиться, если мы приложим к тому все возможные усилия. Господин Серегин считает, что я совсем по-другому понимаю людей, чем Папа́, а потому смогу справиться с этой работой, а он нет. О прочем пока рано говорить, потому что мне многому еще нужно научиться и многое понять.

– Да, – сказал Артанский князь, – «научиться» и «понять» – главные слова в этой истории, а посему, Ваше императорское Величество, не будете ли вы так любезны еще немного побыть на боевом посту, пока ваша старшая дочь учится быть хорошей императрицей и входит в курс дела?

– На боевом посту я побыть пока согласен, – кивнул Николай, – только, надеюсь, это не затянется надолго… Вы уже поманили меня свободой, и теперь я рвусь к ней как птица из клетки.

– Со своей стороны я гарантирую вам всю возможную поддержку на фронтах и в домашних делах, – добавил Артанский князь. – В первую очередь тем, что здоровьем вашего сына и супруги начнут заниматься НЕМЕДЛЕННО. Татьяна, не будешь ли ты так любезна сходить за своим братом? Только, прошу тебя, никакой спешки и суеты. Все должно быть проделано медленно и печально, потому что никто из нас не хочет, чтобы в самый канун спасения Алексей нечаянно споткнулся и получил травму.

– Магическое лечение не мгновенно, чего бы там ни болтали досужие языки, – пояснила Лилия, когда Татьяна удалилась, – а качественное лечение тем более. Понадобится около месяца для того, чтобы ваш сын позабыл обо всех былых ограничениях и смог жить жизнью обыкновенного ребенка: бегать, прыгать, играть в футбол и фехтовать ивовыми прутьями. А может, и не только ими, ибо у нас в Тридесятом царстве лучшие инструкторы по военно-спортивной подготовке.

– В таком случае, господин Серегин, – хмыкнул Николай, – под ответственность Ольги возьмите с собой и Марию с Анастасией. Девочки наслушались рассказов о волшебном Тридесятом царстве, и если сейчас Ольга с Татьяной уйдут, а они останутся, то со стороны младших дочерей не будет мне потом прощения… – Николай посмотрел на старшую дочь и добавил: – А тебе, моя юная будущая императрица, урок. Хочешь взять на себя ответственность за всю страну – начни со своих младших сестер.

– И это тоже верно, а посему – договорились, – сказал Артанский князь, и за окнами дворца саданул раскат грома. – Кобра, внеси изменение в диспозицию Татьяне, чтобы потом два раза не ходить. Еще я, пожалуй, заберу с собой вашу Маман – поправить здоровье, пообщаться со вторым Я, если будет желание, получить вторую молодость. Еще неизвестно, где может пригодиться властолюбивая, и в то же самое время умная правительница.

Напряженное ожидание на лице вдовствующей императрицы тут же сменилось гримасой облегчения и даже радости. Не помогла даже знаменитая выдержка принцессы Дагмары. Правда, вслух она такому догадливому Артанскому князю ничего не сказала, поблагодарила взглядом. Ее молодость давно ушла, а вслед за ней так же утекли средние года. В шестьдесят семь лет многие уже готовятся укладываться под дерновое одеяло, а вот ей выпал шанс зайти еще на один жизненный круг, и этой возможности она, разумеется, не упустит. Встав, она не спеша перешла на сторону Артанской делегации, в то время как появившаяся из раскрывшегося портала бойцовая остроухая при заброшенном за спину двуручном мече взяла кресло-каталку с Александрой Федоровной и легко, двумя пальцами, покатила ее следом за вдовствующей императрицей.

И вот явились последние действующие лица: Мария, Анастасия, Алексей в матросском костюмчике и дядька Алексея боцман Деревенько. При этом цесаревич был такой конфетно-румяный, как кукла Кена в натуральную величину в те времена, когда его было еще не модно делать ни негром, ни трансвеститом.