– Если верить содержимому этого учебника, – Ольга постучала пальцем по книге, – то заслуживают. Все началось с коронационной давки на Ходынском поле. Потом – введение золотого стандарта, поражение в войне с японцами, смута пятого-седьмого годов, вызванная расстрелом вполне мирной демонстрации в Санкт-Петербурге, реформы господина Столыпина и война с германцами. Через все это наш Папа́ приближал свержение Самодержавия, ссылку и расстрел всей нашей семьей. И все это он сделал сам, своими руками, исключительно при помощи дурных советников, расшатывавших государство. Сочетание устаревшей государственной машины, все время богатеющей буржуазии (две трети которой иностранный капитал) и нищающего народа представляют собой крайне взрывоопасную смесь, а Папа́ отмахивается от этой угрозы, как от назойливой докуки.

Ольга открыла книгу, отчеркнув ногтем нужную строку.

– Вот смотри, – сказала она, – перед войной, то есть прямо сейчас, в России производилось промышленных товаров в валовом исчислении в шесть раз меньше, чем в Германии, и в тринадцать раз меньше на душу населения. И так далее. И в то же время значительная часть доходов российской промышленности и сельского хозяйства вывозится за границу – либо как плата за выданные иностранные кредиты, либо как доход иностранных владельцев наших заводов и фабрик. Две трети иностранной собственности в нашей промышленности – это чрезмерно большое, просто опасное количество капитала, превращающее Россию в полуколонию развитых стран Европы, причем всех сразу. А у нас все танцевали и веселились, как пассажиры на Титанике, еще не ведающие, что они обречены. – Ольга вздохнула и подвела итог: – Несмотря на некоторую тенденциозность в подаче материала, трудно спорить против фактов, изложенных в этой книге, особенно если учитывать влияние уже начавшейся войны. Стоит боевым действиям хоть немного затянуться – и германцы начнут давить наших чудо-богатырей своей непревзойденной экономической мощью. Уже сейчас они обнаруживают существенное превосходство в артиллерии, а когда наши пушки расстреляют запасы снарядов, сделанные в мирное время, наступит так называемый «снарядный голод», когда на один русский выстрел германцы смогут отвечать сотней. А в тылу в это время начнутся обычные русские неустройства: жирные коты буржуазии будут жиреть еще больше, народ беднеть, бабы и ребятишки в деревнях опухнут с голоду, потому что их мужиков угнали на фронт, а зерноторговцы в ожидании роста цен решат придерживать товар, провоцируя голод даже там, где его быть не должно. При этом Санкт-Петербург в зимнее время ожидает голод и холод, потому что до войны уголь для отопления привозили по морю из Британии, а потому зимой придется выбирать между едой и теплом, ибо мощности железной дороги и для поставок того, и другого окажется недостаточно. А наш Папа́ не предпримет ровным счетом ничего, чтобы устранить все эти неустройства. И вот настанет момент, когда пришедший в отчаяние народ взбесится от безысходности и выйдет на улицы с требованием наладить поставки хлеба. Начнется всеобщая забастовка и прочий праздник непослушания. Папа́ из ставки в Могилеве будет требовать подавить выступления силой и восстановить порядок, но войска гарнизона в народ стрелять откажутся, а чуть позже и вовсе перейдут на сторону восставших. В Петербурге начнут появляться рабочие советы, но главными на этом этапе будут не они. Группа «прогрессивных» деятелей нашей бесполезной говорильни, во главе с господином Родзянко, назовется Временным комитетом Государственной думы и заявит, что берет на себя восстановление государственного порядка и создание нового правительства. И сразу все в России расползется жидкой грязью, армия повсеместно будет выходить из подчинения командования, и через насколько дней, поняв, что он больше не может ничем править, наш дорогой Папа́ отречется от престола в пользу дяди Мишеля. А тот и вовсе никогда не хотел царствовать, тем более в таких похабных условиях, и потому сразу отречется без всяких условий, на чем низвержение Самодержавия можно будет считать свершившимся фактом. История Российской империи закончится, и придет Смутное время, на которое глаза бы мои не глядели. Путь на Голгофу начинается с первого шага.

– О ужас! – только и сказала Татьяна, прижав ладони к щекам. – Неужели все это доведется пережить и нам с тобой?

Не думаю, что все так плохо, – покачала головой Ольга. – Насколько я понимаю, Артанский князь для того и пришел в этот мир, чтобы хорошенько пнуть по колесу истории, направив его по другой, более счастливой колее. И вообще, прочитав эту книгу, я поняла, чему так радовалось мое другое Я, когда в их мире Папа́ подал в отставку. Теперь над ними не висит постоянный страх окончательного уничтожения из-за жизни на вулкане: Артанский князь не просто предоставил убежище их семье, но и дал другим нашим воплощениям возможность жить своей жизнью, учиться на кого захочется, влюбляться и выходить замуж по своей воле… что невозможно для представителей правящей фамилии.

Немного помолчав, словно в нерешительности, Ольга добавила:

– Та, другая Ольга сказала, что перед Артанским князем сейчас стоит выбор: либо сохранение в России монархии путем возведения на трон подходящего кандидата из нашей семьи, либо построение народной республики трудящихся. Подходящим кандидатом, способным делать монаршию работу надлежащим образом, этот страшный человек, облеченный доверием Высших Сил, считает меня, а республику трудящихся, как я поняла из этого учебника, он собирается делать при помощи так называемой «партии большевиков». Я слышала, что некоторое время назад, перед самой войной некоторое количество людей, входящих в руководство этой революционной организации, вдруг исчезло из своих мест заключения в тюрьмах и ссылках, а другие были найдены мертвыми. Безжалостной рукой Посланец Господа делит революционное стадо на агнцев и козлищ, истребляя потенциальных разрушителей России всеми доступными ему способами.

– А что эти… большевики? – спросила Татьяна. – Они и в самом деле такие страшные?

– В отличие от всех прочих партий и движений, эти якобинцы нашего века прекрасно знают, чего они хотят и как этого добиться, – с горькой усмешкой ответила Ольга. – Они даже русского Бонапарта умудрились вырастить внутри своих рядов, и при переходе от углубления революции к торжеству термидорианской реакции сумели удержаться у власти. Разговоры о том, что в Российской империи необходимо министерство здравоохранения, велись со времен нашего прадеда императора Александра Николаевича, а большевики его учредили чуть ли не на следующий день после своего прихода к власти. И то же самое – с всеобщей ликвидацией безграмотности, укрупнением сельскохозяйственного производства за счет создания крестьянских артелей, а также ускоренным развитием промышленной индустрии, догоняющей развитые страны Европы. Я бы приветствовала все это, если бы ценой такого замечательного развития не стали крах государства моих предков, гибель нашей семьи и три года тяжелой гражданской войны между новыми якобинцами и жирондистами. Эта новая Смута унесла двадцать миллионов жизней русских людей и сократила производство продовольствия на треть, а промышленной продукции – в семь раз. Заводы большевики отстроили и многократно преумножили, заросшие поля распахали, но вот погибших в Смуте было уже не вернуть – так же, как невозможно наверстать десять лет, потраченные на разрушение и восстановление разрушенного.

Татьяна торопливо пролистала злосчастную книгу, останавливаясь взглядом только на отдельных страницах, и авторитетно заявила:

– В этом учебнике не вся история постимперской России, а лишь ее начало. Повествование заканчивается тридцать седьмым годом, а сама книга издана аж в восемьдесят втором. Пятьдесят лет сплошной терра инкогниты, в которую могли уложиться очень важные, но неизвестные нам с тобой события. И вообще я хотела бы знать, как пресловутый Артанский князь может сочетать титул самовластного монарха со склонностью к различным нигилистическим социальным учениям?

– Я тоже хотела бы это знать, – сказала Ольга, – а посему… Лилия, я же знаю, что ты за нами подслушиваешь и подглядываешь. Так покажись же нам на глаза и дай ответ…

Хлоп! – и под восторженный писк Татьяны посреди девичьей спальни «старшей пары» прямо из воздуха появилась девочка-подросток в древнегреческом наряде, с сияющим нимбом христианской святой над головой.

– Извините, ваши императорские высочества, – сделала книксен маленькая богиня, – это у меня нечаянно получилось. Но я обещаю исправиться…

– Ты прощена, – Ольга по-царски сменила гнев на милость. – Ведь, как я понимаю, иначе я не смогла бы тебя позвать в тот момент, когда у меня возникли неразрешимые вопросы?

– Да, чтобы сохранять возможность коммуникации, я должна была удерживать на вас и этой книге часть своего внимания, – подтвердила Лилия, вытаскивая из складок своего хитончика два картонных прямоугольника, вроде игральных карт. – Но в дальнейшем это будет необязательно. Используя эти портреты, вы сможете связаться со мной в любое время и из любого места. Достаточно провести пальцем по поверхности, и я сразу буду знать о том, что вы хотите со мной говорить.

Ольга и Татьяна переглянулись и синхронно кивнули.

– Очень хорошо, – как старшая ответила Ольга, – ближайшее время, скорее всего, будет бурным, так что твои советы нам очень понадобятся. А сейчас мы хотели бы задать тебе тысячу вопросов, но только не знаем, с какого начать.

Лилия окинула великих княжон внимательным взглядом и кивнула каким-то своим мыслям.

– У меня есть неожиданное предложение, потому что лучше один раз увидеть и потрогать, чем сто раз услышать, – сказала она. – Готовы ли вы, Татьяна и Ольга, к внезапному неофициальному визиту инкогнито в Тридесятое царство? Там вы сможете увидеть то, чего не увидите больше нигде, и встретиться с самыми разными людьми, некоторые из которых в вашем мире давно умерли, а другие еще не родились. А к утру вы вернетесь сюда, и никто не заметит вашего отсутствия. Воспринимайте это путешествие как часть лечения от заразивших вас бацилл безвременной насильственной смерти.

– Но как же мы пойдем – в ночных рубашках и домашних тапочках? – удивилась Татьяна. – Это же неприлично.

– Нет ничего проще! – усмехнулась Лилия и щелкнула пальцами. – Крекс! Фекс! Пекс! Готово!

Не успела маленькая богиня договорить, как сестер окутало облако розовых искр. А когда оно рассеялось, Ольга и Татьяна оказались одеты в скромные белые платья изящного покроя, с подолом до середины икры.

Лилия осмотрела продукт своего магического творчества и сказала:

– Хороши, ничего не скажешь! А теперь идемте, сударыни. Вас ждут великие дела!

Шестьсот девяносто седьмой день в мире Содома. Вечер после захода солнца. Заброшенный город в Высоком Лесу.

Шагнув вслед за своей провожатой в дыру между мирами, сестры очутились на площади восточного города, посреди которой шумел, подсвеченный разноцветными огнями, фонтан, а по краям возвышались украшенные фонариками пагоды. С неба светили особенно яркие, как это бывает в тропиках, звезды, воздух пах миррой и ладаном, а где-то вдалеке слышались звуки духового оркестра, наигрывающего танцевальную мелодию. Первым делом Ольгу с Татьяной потянуло к фонтану – посидеть, слушая звон хрустальных струй, опустить разгоряченные ноги в прохладную воду, а потом, пока никто не видит, разоблачиться донага и окунуться в пронизанную разноцветными искрами живую воду, испытав нечеловеческие негу и наслаждение.

– Э нет, – сказала Лилия, одергивая сестер, – так дело не пойдет! Дух этого фонтана – великий ловелас-соблазнитель, и нет для него большего удовольствия, чем заманить к себе для сексуальных игр парочку неопытных девиц, наивных, будто деревенские простушки.

– Ой! – хором пискнули Ольга и Татьяна, разом делая шаг назад.

– Госпожа Лилия, и много тут еще таких опасных мест? – спросила Ольга, оглядываясь по сторонам.

– По-настоящему опасных мест в пределах Запретного города нет, – отрезала Лилия. – И этот Фонтан не опасен, а, скорее, сомнителен. Одно дело, когда к нему бегают прожженные воительницы, утратившие счет убитым врагам, или омоложенные вдовы, или особи женского пола, от рождения не ведающие понятия девичьей чести. И совсем другое, когда в его воду, не зная броду, лезут совсем неопытные по этой части девицы, чтобы потом жалеть об этом всю оставшуюся жизнь, ибо после первого наслаждения, полученного в этом фонтане, им уже никогда не узнать счастья в личной жизни с обыкновенным мужчиной.

И будто в подтверждение слов Лилии, чуть в отдалении через площадь прошла компания девиц, мягко ступая по камням мостовой кожаными подошвами плетеных сандалий. Одежды их были, по мнению Ольги и Татьяны, до неприличия коротки, максимум до середины бедра, руки открыты до самых плеч, мокрые после купания вьющиеся волосы стягивали налобные повязки, но на поясах у этих особ висели короткие мечи-акинаки и кривые сабли, а походка и осанка выдавали высокопоставленных особ, знающих себе цену.

– Кто это? – почему-то шепотом спросила Татьяна.

– Амазонки, – так же вполголоса ответила Лилия, – дочери, внучки и правнучки богини Кибелы. Мир Подвалов Мироздания, в котором, по велению Всемогущего Творца, обитаем мы, античные боги, считается ужасно перенаселенным, а потому многие из достойных стремятся его покинуть, чтобы поступить на службу к Артанскому князю. Кибела тоже не против такого решения своих дочерей, потому что однажды Серегин оказал всему нашему миру огромную услугу, избавив его от отпрыска вашего Сатаны, чем предотвратил в нем гибель всего живого. При этом амазонки, покидающие родной мир, получают от Великой Матери благословение на бой кровавый, святый и правый, после чего разрывают с нею связь и крестятся в православную веру. Впрочем, при этом они не оставляют некоторых своих привычек, шокирующих благопристойных обывателей. Они твердо придерживаются так называемой «женской солидарности», редко выходят замуж, без стеснения демонстрируют незнакомцам свое обнаженное тело и тщательно выбирают отцов для своих дочерей. Подавай им как минимум богоравного героя из тех, что, совершив свои подвиги, погибают молодыми, а на обыкновенных мужчинок они уже не согласны. При этом, если подходящих мужчин под рукой нет, амазонки не прочь время от времени покувыркаться в воде с Духом Фонтана, потому что если они не хотят, то от этой связи не будет никаких последствий, кроме небольшого удовольствия.

– А что это за музыка играет там, вдали? – спросила Ольга. – И уж не туда ли, где веселится народ, пошли эти заносчивые девицы-амазонки?

– Да, они пошли как раз на танцульки, которые каждый вечер устраиваются на специальной площадке за городом, – подтвердила Лилия. – И мы тоже отправимся туда, вот только дождемся одного человека…

И в этот момент по слабоосвещенным ступеням Башни Мудрости на площадь Фонтана, подбирая подол, сбежала женская фигура в пышном фиолетовом платье. Когда женщина подошла поближе, Ольга и Татьяна в изумлении уставились на нее.

– Знакомьтесь, девочки, – с некоторым ехидством сказала Лилия, – это маг стихий предпоследней, пятой, ступени посвящения по имени Анастасия, наш главный эксперт по семейству Романовых в его конечной стадии.

– Анастасия? – переспросила Ольга, напряженно вглядываясь в фамильные «романовские» черты на лице молодой женщины, полустертые временем и трудами мисс Зул.

– Да, Анастасия! – с некоторым вызовом ответила та. – Сейчас просто Анастасия, а когда-то – Великая княжна Анастасия Николаевна.

– А… почему «когда-то»? – спросила Татьяна.

– А потому, – ответила Анастасия, – что я в своем мире я прожила с вами всю свою жизнь до самого подвала в Ипатьевском доме, и когда в нас начали стрелять я, сжавшись в комок от ужаса, взмолилась перед Господом о том, как сильно я хочу жить, и потеряла сознание. Очнулась я уже в степи среди высокими акаций, под странным небом, покрытым перистыми облаками. Только что прошел бурный дождь, так что мое платье было насквозь мокрым, продырявленным и окровавленным. Пули не смогли насквозь пробить корсета, в который были зашиты семейные бриллианты, а лишь сломали два ребра и наставили мне кровоподтеков. Поэтому я осталась жива, хотя страдала от сильной боли и была очень испугана. Уже намного позже я узнала, что палачи убили всех, даже камердинера Папа́ и нашего семейного врача господина Боткина.

– Бриллианты в корсете? – с недоверием переспросила Ольга.

– Это было решение Мама́, – пояснила Анастасия, – сохранить средства для подкупа охраны при попытке побега и чтобы в дальнейшем выбраться с территории России. На самом деле это было весьма наивное суждение, потому что наша охрана не отличила бы бриллиантов от осколков стекла. У вас у всех тоже была такая защита, только не было возможности спастись в те роковые минуты, когда убийцы еще не поняли, что пули не пробивают корсет. Простите.

– Да, это очень похоже на Мама́… – сказала Ольга. – Но все же, как ты смогла спастись, если мы все погибли?

Лилия вздохнула и пояснила:

– Любой человек со специальными, то есть магическими способностями, даже если он не инициирован, способен в минуту смертельной опасности покинуть свой мир и отправиться в падение к моему родному миру, иначе именуемому Подвалами Мироздания. Ниже его – только Горнило Первозданного Хаоса, но падать туда хоть обыкновенным людям, хоть магам, хоть античным богам категорически противопоказано, поэтому на уровне Подвалов обустроены специальные ловушки, по-другому именуемые Местами Силы, которые перехватывают все, что валится вниз с верхних уровней. Иногда это люди (живые и уже мертвые), иногда материальные предметы, обломки случившихся катастроф. Самостоятельно выбраться из Подвалов практически невозможно, для этого надо быть либо очень мощным инициированным магом, либо бессмертной сущностью вроде меня… либо капитаном Серегиным, который не знает слова «невозможно», не убивает понапрасну и всегда отвечает ударом на удар, при каждом шаге набирая все больше сил. Мой юридический отец Арес думал, что если у него есть магически накачанные мышцы, меч, копье, шлем, щит и поножи, а у противника только пара кулаков, то поединок у него уже в шляпе, то есть в шлеме. Но не вышло! Серегин уклонился от броска копья, выбил из руки врага меч, а потом приемом «удар сапогом в промежность» поставил Ареса на колени и свернул ему шею борцовским приемом, после чего тот умер окончательно и бесповоротно. Тут же на месте происшествия объявилась ярая аресоненавистница Афина, которая объявила хольмганг^[3] свершившимся и передала Серегину все имущество покойного, включая энергооболочку и бессмертие.

– Серегин убил твоего отца, и ты об этом так спокойно говоришь? – возмутилась Татьяна.

– Серегин убил сожителя моей матери, который кулаками тиранил и меня, и ее, – отрезала Лилия, – а потому я восприняла это событие с величайшим облегчением и сразу произвела этого богоравного героя себе в приемные отцы, ничуть о том не пожалев впоследствии. Если вам нужен отец или старший брат – решительный, умный, заботливый, сильный и добрый – то лучшей кандидатуры, чем Серегин, не найти.

– Отец у нас уже есть, – хмыкнула Ольга, – и, несмотря на отсутствие у него столь впечатляющего списка достоинств, другого нам не надо, а вот насчет старшего брата стоило бы подумать… Кстати, господин Серегин женат?