Третий день, как закончился капитальный ремонт. Пусковые операции велись с опозданием. Головная установка не в режиме и конечный продукт идёт низкого качества. Работа установок в технологической цепочке до цеха Ковальского сдерживается. Он, словно пробка, заткнул горловину.
Утром после планёрки у директора приехал главный инженер Ренат Агнасович.
Он посмотрел показания контрольно-измерительных приборов, перекинулся несколькими фразами с аппаратчиком, который вёл процесс, и пошёл к столу начальника смены. На ходу взмахом руки властно пригласил Новикова и Ковальского за собой.
Ковальскому показалось, что враз всё в операторной с приходом главного стало другим. Его внушительная крупная фигура, уверенные жесты преобразили её.
– Принесите бумагу. Ну, хотя бы большой кусок диаграммной ленты, – произнёс он в сторону начальника смены, глядя не на него, а мимо, на щит управления.
«Чего туда смотреть, приборы-то отключены? Эта система в резерве», – не понял Ковальский.
Когда принесли бумагу, главный кивнул Новикову:
– Чертите полную технологическую схему установки.
– Зачем время терять, вон же схема висит на стене в раме, – невольно вырвалось у Александра.
Присевший, было, к столу Новиков вопросительно глянул на главного инженера.
– Чертите, чертите!
И Ковальскому:
– Командовать здесь буду я.
«Зачем ему это?» – недоумевал Ковальский, наблюдая, как Новиков покорно водит ручкой по бумаге. Припомнил: многие поговаривали, что главный скор на расправу.
«Он же не там ищет! Хочет обвинить технолога цеха в незнании схемы? Абсурд! Любой из присутствующих прощупал её руками, без этого нельзя! Помощи не будет, скорее, наказание», – определил молча Александр.
– Ну и где сидит зверь? – спросил главный, когда Новиков провёл последнюю линию в весьма запутанном чертеже.
– Если б я знал, – не теряясь, ответил Новиков.
«Молодец», – мысленно похвалил Ковальский.
– Дело в том, что я много раз пускал эту установку успешно, но такого не было, – проговорил Новиков. – Не выводятся колонны по температуре на устойчивый режим. И не держатся уровни. Хотя внешне всё исправно.
– Чудес не бывает, – веско сказал главный, прямо глядя перед собой.
– Понимаем: причина где-то внутри. Дайте ещё сутки.
– Ковальский, есть что добавить? – взгляд главного требователен, почти суров.
«Надо стоять за Новикова», – мелькнула мысль. Вслух Александр сказал:
– Нужны ещё сутки!
Главный ядрёно крякнул, будто после выпивки. Видимо, ему понравилось, что вокруг народ не из пугливых, можно положиться.
– Хорошо, сутки – не более…
И они пошли в кабинет к начальнику цеха.
…Быстро встав из-за стола, Ганин сходу попал под обстрел. Рукопожатие при встрече было дружеским, но тяжёлые вопросы высокого гостя заставляли втягивать голову в плечи. Это Ковальского до определённого момента забавляло, пока не возникло острое желание воспротивиться манере главного превращать окружающих в виновных школяров.
– У вас самый высокий среди родственных предприятий расходный коэффициент по пару, что-нибудь думаете делать?
Ренат Агнасович уже сидел за столом начальника цеха и так же требовательно, как и в операторной, смотрел перед собой. Только там у него перед глазами были отключённые приборы, а здесь – пустая серая стена.
«Очевидно, привычка такая – не глядеть на собеседника, так проще», – догадался Ковальский.
– Думаем… – начал, было, Ганин.
– Долго думаете. И единичная производительность реакторов у вас ниже!
– А есть ли смысл наращивать мощности, – не сдержался Ковальский, – если нет утилизации тепла, не ставим котлы-утилизаторы. Высок расход энергоресурсов оттого, что, увеличивая мощности, не оптимизируем процессы.
Главный удивлённо перевёл взгляд на Александра. И тот, ожидая вопроса, замолчал.
– Продолжайте.
Ковальский решился:
– Проектную мощность цеха перекрыли на тридцать процентов. Меняем насосы на более производительные, а продуктопроводы – нет. Предохранительные клапана на большие размеры не меняем. Это ведёт к повышению опасности. Всё на пределе. Кому-то внятно надо сказать: хватит! Лимит давно исчерпан. Может грохнуть, – Александр давно думал о том, что сейчас говорил, и был уверен, что проблему нужно обсуждать.
– Завидный пафос! – усмехнулся Ренат Агнасович.
Ковальского царапнула эта фраза. «Серьёзно не хочет говорить? Была не была». Набычившись, произнёс:
– В конце концов, это неграмотно. А щёкинский метод усугубляет. Персонала всё меньше в обслуживании. Техника стареет. Работаем, как правило, без резерва! С оборудования, технологии надо бы начинать, а не с сокращения людей…
Главный, мотнув головой, бросил в сердцах на дальний край стола ондатровую шапку. Сказал то, чего Ковальский не ожидал:
– Ну, ты достал меня! Пойди и докажи, кому следует, только что сказанное тобой! Против течения хочешь плыть? Я уже пробовал, чуть шею не сломали.
Ганин и Новиков переглянулись.
«Эти промолчат, – подумал Ковальский. – Они осторожные мужи… Да и время ли сейчас? Цех-то не можем пустить…»
– Зато мы гремим по области как инициаторы встречных планов… И все инициативы подхватываем и… перехватываем, – Александр уже чувствовал, что пора остановиться, но что-то будто толкало в спину.
– Я бы с тобой не стал разговаривать, если бы не твои дипломы.
– Не понял? – сказал Ковальский.
– Ты награждён дипломом второй степени по министерству за экономию энергоресурсов, а там ещё на подходе диплом по объединению. Рацпредложение по перекрёстному охлаждению потоков водноспиртового конденсата твоё?
– Моё.
– Ну, так вот, поздравляю! Экономия за первый год его использования внушительная!
– Ренат Агнасович, а то, что я предлагаю с котлами-утилизаторами – на порядок больше даст экономию, чем то, за которое диплом этот…
– Ну, ты и язва! – Главный посмотрел на остальных присутствующих, будто ища подтверждения. – Где твои предложения?
– В техническом отделе. С отрицательным заключением вашего зама.
– Забери и неси мне! Будем разбираться. – Он энергично взял со стола шапку. – А пока, Василий Анатольевич, – он обратился к Ганину, – пока не наладите режим и не начнёте давать качественную продукцию, буду считать, что в цехе с кадрами итээр плоховато. И надо смотреть этот вопрос…
«Как же так, – удивился Ковальский, – он с нами вместе всё смотрел? Причину сразу трудно определить. Сам это понимает. Ситуация каверзная и требует каких-то необычных решений. Сам не предлагает, но требует. Так разве можно?»
…Когда главный пригласил его к себе, Ковальский воодушевился. Ему понравился такой подход: «приходи – разберёмся».
Ну, а потом, здесь?.. И в операторной?..
Главный ушёл, не разрешив начальнику цеха проводить его. Ганин сказал, словно межу провёл между Ковальским и собой.
– Ну и завариваешь ты кашу на нашу голову.
– Какую кашу?
– Такую! Ты пытался на равных при нас говорить с главным инженером.
– А как надо? Полагаю, когда говорят специалисты – начальства нет. Все равны, – спокойно возразил Ковальский.
Ему досадно, что и начальник цеха, и его заместитель смолчали. Хотя совсем недавно, каких-то две недели назад, все его предложения одобрили.
– И потом: я ведь прав.
– Голубчик, чтобы нравиться людям, а значит, и начальникам, надо ни в коем случае не давать им намёка, что кто-то может быть разумней, чем они, – наставлял начальник цеха.
«Они, кажется, с Новиковым «японцы – яйца без скорлупы», – подумал Ковальский.
– Но мы не на улице и не на девичнике: «нравится-не нравится»? На производстве – это общее дело! – попытался он поразмыслить вслух.
Ганин терпеливо продолжал:
– Как сказать?.. Общее… Да. Но важно, где сказано и когда? Ты уж поверь мне! Совет, который дают в присутствии других, воспринимается как упрёк. А тут похуже того. Ты втолковывал ему, что лучше понимаешь ситуацию. А сам вместе с нами не можешь вывести установку на режим. Пятый день не даём нормальный готовый продукт. Главного инженера обычно в таких случаях вызывают «на ковёр» в Москву объясняться. Понял, какое настроение у него? Целая отрасль задыхается. Каждый отвечает за своё. Вся страна связана в нефтехимии в единую технологическую цепочку. Готовый продукт одних – сырьё для других. Планы, встречные планы, социалистические обязательства многотысячных коллективов связаны друг с другом. Рапорта, митинги, знамёна…
– Это разные вещи, – возразил Александр.
– Разные? Вот съездит в Москву и схлопочет там выговорёшник. Думаешь, кого вспомнит в первую очередь? Тебя, милок, да меня… Мы получим из-за твоей строптивости поболее, чем могли бы… А с учётом желчного темперамента нашего главного… Надо бы смотреть на этот его брык как на природное явление.
– Но ведь это похоже на угодничество! Где-то так можно! Наверное, на стороне, где спокойнее, а здесь? Непростое производство… – не соглашался Александр.
– Я тебе – одно, а ты – другое… И у заместителя его ты теперь будешь, как бельмо…
«В споре нельзя победить, – вспомнил Ковальский давнишние слова Анны. – Всегда противник может сказать, что ты не прав. А я и не собираюсь спорить, пусть Ганин говорит. Мне надо знать, как он мыслит. Он в чём-то прав, только я пока концы не свяжу», – вёл он молча диалог с Анной. Её лицо светило издали, из глубины памяти.
А начальник цеха думал о другом: «Птицу по полёту видно. Наработаемся ещё, возможно, под началом Ковальского. Замах не то что у нас – поболее. Оттого ли, что мы вечерний институт кончали, привыкли с рабочих в подчинении, или потому, что семейные и это заставляет быть покладистыми… Не затыркали бы… Аппетит у него на работу крепок… И вот эта его способность независимо мыслить…».
Если бы Ковальский знал, о чём сейчас думает Ганин! Пожалел бы, что сгоряча сравнил своего начальника с Троекуровым. А может, и нет. Александр понял уже, что Ганин вовсе не злой человек и его несдержанность идёт часто от желания сделать дело лучше. Но столько разных препятствий… Он уже начинал понимать, что одно дело – инженерная работа в технологии, другое – руководить людьми. Не смог же родной дядька работать на стройке прорабом. Когда бригадир, не выполнив норму, настаивал на закрытии липовых объёмов, с досады ударил его по спине подвернувшимся рулоном рубероида и уволился.
«Не такая ли участь ждёт и меня? Я, очевидно, больше специалист, нежели руководитель. Часто всё делаю грамотнее и быстрее, чем многие. Если бы имел профессию, которая связана только с собственной умелостью и работоспособностью! Больше бы успевал! Есть ли такие профессии? Есть! Часовые мастера, зубные врачи… Кто ещё? – думал он. – Вообще врачи. Но ведь это всё не моё. Очевидно, писательство!? Но этот род деятельности непостижим для меня. Здесь многое решает особый литературный дар. Талант!»
…Они с Новиковым всё-таки вывели цех на режим. Всю ночь были на ногах. Много возились с наладкой контрольно-измерительных приборов. Дважды останавливали работу колонн.
В кабинет вошли около шести утра. Там Ковальский протянул Новикову аккуратный лист бумаги.
Тот деловито принял и прочёл с расстановкой:
– «Прошу принять меня в члены Коммунистической партии, так как хочу быть в активных рядах строителей светлого будущего нашего народа».
– Ну, вот и замечательно! Это – программа на всю жизнь. Она не даст ни хандрить, ни расслабляться… – заключил Новиков.
«Почему он проявляет такой повышенный интерес ко мне? Чувствует, очевидно, вину передо мной. Назначен на обещанную мне должность, а сам ещё только учится на четвёртом курсе. Мужик-то работящий и совестливый…»
Через неделю на техническом совете у главного инженера в присутствии Ковальского согласно его предложению решили по утверждённому графику установить дополнительные котлы-утилизаторы.
А через год новшество появилось уже на всех родственных предприятиях отрасли. Министерство стимулировало внедрение передовой технологии и техники. В ежеквартальных отчетах предприятий, копии которых оно рассылало, это отмечалось особо.
О проекте
О подписке