На застеленный тонкой бумагой стол расторопными слугами уже были выставлены холодный чай и рисовое печенье. Едва все опустились на колени, как Хидейоши протянул Артему бамбуковый пенал. Артем открыл его и достал свиток бумаги. Развернул и прочитал: «Доставит его Кумазава Хидейоши. Писано от тэнно^[4] Сидзё к даймё Ямомото, какового почитают за воплощение Бьяку-Рю. Тэнно Сидзё зовет даймё Ямомото ко двору. Кумазава Хидейоши поручено сопровождать даймё Ямомото в Киото». Подпись. Печать.

Ну, вот и дождался… Вызывают-таки на императорский ковер…

Сам факт такого вызова Артема нисколько не удивил. Что называется, давно пора. Перезрело уже императорское приглашение в гости. Артем ждал его сразу после своей победы над монголами… Ну, если не прямо сразу, то чуть-чуть погодя, все же новости облетают Страну восходящего солнца не по оптико-волоконным кабелям, а из уст в уста, что происходит несколько медленней. Однако даже с поправкой на уста все сроки вышли, а гонца с приглашением в Киото все не было и не было. Неужели императору неохота взглянуть на героя, на живую легенду, черт возьми, на человеческое воплощение мифического Белого Дракона? Да и в конце концов, должен же верховный правитель просто озаботиться тем, в чьи руки перешла реальная власть в одной из провинций е г о страны.

Артем ждал, когда прискачут по его душу (можно сказать, всегда держал наготове тревожный чемоданчик), недоумевал, почему не вызывают, ждал, недоумевал и… в конце концов ждать перестал. Пожал плечами, мол, Восток – дело тонкое, не нам с наскоку его раскусить, потому будем жить как живется.

Но вот не прошло и четырех месяцев, как подоспело императорское приглашение. Интересно все же, почему именно сейчас, почему они там вдруг встряхнулись и вспомнили?

– То, что послали тебя, это не случайно, так? – спросил Артем, все еще продолжая держать в руках письмо.

– Да, – кивнул Хидейоши. – Я не скрывал знакомства с тобой, поэтому послали меня.

Артем бросил взгляд на Ацухимэ. Хотел было спросить Хидейоши: «А сестра сама вызвалась поехать с тобой или как? Или ты настоял? Или, скажем, оставить не с кем?» Но сдержался. Спросил о другом:

– И когда тебе велено назад?

– Моего… нашего возвращения ждут не позже чем через месяц.

– А если вдруг через месяц мы не появимся в Киото? – катнул пробный шар Артем.

– Почему? Как так? – Хидейоши явно напрягся.

Вообще напряжение между ними стало чувствоваться с самого начала. Возможно, из-за поклонов этих идиотских и необходимости во всем следовать установленному ритуалу. Нет чтобы по русскому обыкновению похлопать друг друга по плечам, расцеловаться троекратно, восклицая: «Сколько лет, сколько зим! Что ж не пишешь-то, а? А помнишь как мы с тобой?.. Пошли-ка хлопнем с дороги по рюмашечке!» Ну и так далее. Вместо этого – сплошные церемонии.

– Ну мало ли почему люди задерживаются, – пожал плечами Артем. – Скажем, в день отъезда я заболею и слягу. И пролежу никак не меньше месяца, а то и двух. Что тогда делать?

Хотя Артем говорил полушутливым тоном, Хидейоши был предельно серьезен:

– Я отправлю в Киото гонца с письмом. В письме я объясню причины задержки.

Артем продолжал поглядывать в сторону девушки, но Ацухимэ как сидела, опустив глаза, так и продолжала сидеть.

– А если твой гонец не доедет? Скажем, по дороге конь под ним сломает ногу, падет, придавит гонца, сломав ему чего-нибудь… ну и так далее…

– Я не понимаю тебя, Ямомото! – Хидейоши сдавил пальцами колени.

– Чего ж тут непонятного? – развел руками Артем. – Один знакомый мне чиновник, посланный с важным поручением, помнится, тоже попал по дороге в неприятную историю и чуть было не загубил все дело. Такое случается.

– Что ты хочешь от меня услышать? – в голосе Кумазава слышалась некоторая растерянность.

– Он хочет вызнать, – неожиданно вступила в разговор Ацухимэ, – не даны ли тебе полномочия доставить даймё в столицу любым способом. Включая силу. А также Ямомото хитрыми вопросами пытается дознаться, не известно ли тебе что-нибудь о тайных замыслах двора. Не хотят ли, выманив даймё по имени Ямомото в столицу, там его убить.

Глаз при этом Ацухимэ так и не подняла.

«А сестра умнее своего брата, – подумал Артем. – Впрочем, это не новость. Хотя, конечно, благородства и храбрости Хидейоши не занимать. Этим он сам со всеми поделиться может». Вслух же он сказал, виновато разведя руками:

– Не удалось мне надежно упрятать тайный умысел своих вопросов. Женщина, она сердцем чует.

– Теперь ясно, – кивнул Хидейоши. – Ты мне не доверяешь, ты полагаешь, что я способен стать твоим врагом. Но ты мог бы спросить у меня обо всем прямо! Ведь мы же сражались бок о бок и спасли друг другу жизнь!

– Прости, если обидел, – сказал Артем. – Отлично, давай поговорим начистоту, не утаивая друг от друга ровным счетом ничего. Подожди… – Он хлопнул в ладоши и громко позвал:

– Рётаро!

Дверь отъехала в сторону, и в нее просунулся сидевший на коленях слуга Рётаро.

– Принеси нам саке.

– Ты пьешь много саке, Артем-сан, – вдруг сказала девушка и впервые подняла голову, впервые открыто взглянула на Артема.

И вот тогда под взглядом ее агатовых миндалин он ощутил укол в сердце. Будто кольнули коротким женским кинжалом, каи-кэн.

– Я? Много? – пробормотал Артем. – С чего ты взяла, Ацухимэ-сан?

– Я увидела Омицу, подошла к ней, спросила у нее, как ты. Она ответила, что хорошо, только пьет много саке. И часто… – Ацухимэ мило наморщила лоб, что-то вспоминая, – и часто «ханадрит».

– Не так уж и часто, – вырвалось у Артема. «Ай-яй-яй, – тут же пришло ему в голову, – еще подумает, что я оправдываюсь. А это несолидно для большого феодала».

– И что ты еще успела узнать от Омицу? – может быть, с некоторой поспешностью задал он следующий вопрос.

– Мы говорили о ее будущем ребенке, – Ацухимэ вновь опустила взгляд. «Ну да, действительно, – подумал Артем, – об этом трудно не заговорить двум женщинам, когда одна ходит с животом».

– Я думаю, о женских делах можно будет поговорить в другое время, – Хидейоши сурово посмотрел на сестру. Потом снова перевел взгляд на Артема: – Ты хотел говорить прямо и открыто. Так вот слушай. Ты прав, двор пока не знает, как быть с тобой. Двор не знает, чего от тебя можно ждать. В Киото осведомлены обо всех твоих делах и начинаниях. И мнения высказывают разные…

– Ах вот как, осведомлены, – понимающе закивал Артем. – Впрочем, я и не сомневался в этом. Только вот хочется узнать, от кого в Киото получают сведения? Сам ведь понимаешь, есть некоторая разница в том, кто пишет донесения, друг или враг, доброжелатель или человек, за что-то на меня обиженный. Или вам разные люди пишут?

– Я не знаю, кто пишет, – сказал Хидейоши. И вряд ли, насколько Артем его знал, он обманывал. – Но о тебе говорят везде. Не только в императорском городке, в домах столицы, но и в Камакура.

– Я могу это подтвердить, – снова вмешалась в разговор Ацухимэ. – Женщины в Хэйан между собой только и говорят, что о Белом Драконе. Правда, больше обсуждают не дела и начинания, а высокий рост и белые волосы. Особенно волосы. Они гадают, какие могут быть дети у беловолосого великана и черноволосой девушки. Но это все лишь доказывает…

– Сестра! – в голосе Хидейоши прозвучали одновременно укор и мольба. – Я же сказал, о женских сплетнях вы поговорите позже.

Появился Рётаро с подносом. На подносе, разумеется, стояло все необходимое. Пока слуга расставлял плошки, кувшин, любимые Артемом крохотные деревянные стаканчики, все молчали.

Когда слуга закрыл за собой перегородку, первым вновь заговорил Артем:

– Ты мне все же не ответил, Хидейоши. А если я не поеду? Вот возьму и не поеду.

– Как же ты не поедешь?! – воскликнул Хидейоши. – Это же повеление императора!

– Как, как… А вот так! Не хочу я в вашу столицу! Мне и здесь хорошо. Чего я там забыл? Вот упрусь, и что тогда?

– Я не могу вернуться и сказать «Я не выполнил поручение». – Хидейоши всерьез задумался над словами Артема. Похоже, он ни с какого боку не рассматривал подобную возможность. – Я вынужден буду увезти тебя силой. Но у меня с собой мало людей, твоих самураев здесь гораздо больше. Тогда мы все погибнем. Это будет хорошая смерть – при выполнении приказа микадо.

Артем уже и сам не рад был, что затеял этот разговор.

– Хороши мы с тобой. Едва встретились, по бутылочке саке распить не успели, а уже «ты убьешь меня», «я пленю тебя». Ладно, – Артем махнул рукой. – Это, как правильно заметила Ацухимэ, «ханадра», и оттого все эти разговоры. Вот поживешь тут малость, выучишь слово «ханадра», научишься произносить его правильно, а главное, поймешь, что оно означает, тогда все наладится. А сейчас давай выпьем по глотку за встречу.

Глотнув, Хидейоши зашелся в кашле.

– Что это? – прохрипел чиновник.

Артем подмигнул:

– Саке номер два. Мой собственный рецепт. А то уж больно ваше саке дохленькое. Несерьезное. Пришлось припомнить, как это делается…

Как это делается, Артем знал по прошлой жизни – благодаря посещениям фургончика, где обитал цирковой конюх Михалыч. В сундуке, обклеенном вырезками из старых афиш, хранился самогонный аппарат. Этот аппарат с самурайской верностью сопровождал конюха на всех гастролях. В том фургончике частенько собиралась теплая компания, к которой примыкал и Артем. Впрочем, воздушный гимнаст отведал михалычевского нектара всего однажды. Граммов тридцать всего-то и принял, так, чисто в исследовательских целях. Проба не произвела на непьющего акробата сильного и приятного впечатления, скорее наоборот. Однако что не потребовалось цирковому артисту, неожиданно пригодилось древнеяпонскому феодалу. И в памяти услужливо всплыли объяснения Михалыча, как правильно выгонять чудесный напиток, неоднократно повторяемые им в фургончике, что называется, по просьбам трудящихся.

– Не бойся, – усмехнулся Артем, глядя, как прокашлявшийся Хидейоши подозрительно нюхает странный напиток. – Не отрава. Неужели осведомители ничего не написали об этом в Киото?

Артем вдруг заметил, как Хидейоши бросил быстрый взгляд на стаканчик Артема. Смотрит, пил ли сам Артем? Насторожило прозвучавшее слово «отрава»?

«Насторожило, – убедился Артем. – Вон каким взглядом стрельнул в меня».

Разговор и так-то не особо клеился, а теперь и вовсе грозил увянуть безвозвратно. Как-то все не так пошло… Если и дальше беседа старых приятелей станет развиваться в том же русле, то все запросто может закончиться ссорой и хватанием за мечи.

Надо было что-то сделать, как-то отвлечься, что ли.

Артем решительно встал.

– Пойдемте, покажу кое-что. Будете одними из немногих, кто это увидит. И уж точно – одними из первых. До вас только два человека это видели. Моя маленькая тайна. Тайна даймё Ямомото, если хотите. Хотя, признаюсь, сам до конца не пойму, что это такое и что это все означает… Ну, идемте же! Потом продолжим наш разговор…

Трудно сказать, удалось бы или нет уговорить Хидейоши куда-то там пойти – вдруг бы ему в голову пришло, что даймё заманивает их с сестрой в ловушку? – но все решила Ацухимэ.

Девушка поднялась с соломенного коврика не менее решительно, чем сам Артем.

– Пойдем, – сказала она. Повернулась к брату: – Мы слишком давно не виделись, надо снова привыкать друг к другу. Поэтому наш разговор, как и саке Артема, лучше пить маленькими глотками.

Брат посмотрел на сестру, немного подумал и согласился.

Путь занял немного времени. Требовалось всего лишь подняться на последний этаж, ну и там еще чуток пройтись, а потом еще немного подняться. И еще зажечь два фонаря-гандо.

Когда они оказались на месте с фонарями в руках, Артем подошел к сундуку. Откинул крышку, отступил в сторону, чтобы брат с сестрой подошли поближе и заглянули внутрь, и спросил:

– Ну как?

И приготовился насладиться произведенным эффектом.

Насладился, в общем-то, сполна. Эффект превзошел все ожидания. Ацухимэ вдруг повело, она оперлась рукой о стену, чтобы не упасть, зажала рот рукой. Хидейоши закаменел лицом и телом. Артем заметил, как у чиновника подозрительно заблестели глаза. Неужели слезы?

Честно говоря, Артем рассчитывал на удивленные восклицания, на град вопросов, но такой реакции никак не предполагал. Да что же это такое?

– Откуда это у тебя? – выдавил Хидейоши, наконец-то справившись с потрясением.

– Хотите знать откуда? – Артем пожал плечами. – Да Будды ради. Скрывать нечего. Но сперва скажите, что это такое?

– Потом, – неожиданно твердо произнес Кумазава. – Рассказывай.

– Ну ладно, так и быть, слушайте, детишки.

И Артем, рассказывая, вернулся мыслями к событиям, произошедшим четыре месяца назад…