– Вызови-ка ты ко мне Деканозова на завтра. И пусть он подготовит все, что можно, по поводу этого оружия древних. Поставь ему задачу. И возвращайся.

Меркулов вышел. Было слышно, как он в приемной спросил у Людвигова, где сейчас Деканозов.

Лаврентий Павлович тем временем, отложив в сторону савельевскую записку, снова вернулся к докладной начальника пятого отдела.

Дальше в ней речь шла о том, о чем он уже читал в протоколах допросов Блюмкина. Как он побывал в хранилищах, что там видел. Щипцы-ваджару, летающие диски и прочие чудеса древних. Он хотел было пропустить и части, касавшиеся предсказаний будущего, но не удержался и начал читать:

«Под землей монахи хранят секреты всех минувших цивилизаций, которые когда-либо существовали на Земле. По утверждению Блюмкина, их было пять, вместе с той цивилизацией, которая существует сейчас. Согласно тайному учению Ва-джу, неизбежно причиной гибели цивилизаций на Земле является вращение вокруг Солнца еще одной планеты в три раза больше, чем Земля, с большим внутренним запасом тепла и воды по элипсообразной орбите с циклом вращения вокруг Солнца, равным 3600 годам. Эта планета вращается по часовой стрелке, в отличие от Земли и других планет, поэтому, когда она входит в плоскость вращения планет Солнечной системы, из-за мощного электромагнитного вихревого потока каждые 3600 лет на Земле случаются гигантские природные катаклизмы, в результате которых неоднократно происходила гибель человечества и животных. При этом каждый четвертый цикл вхождения этой планеты в солнечную систему грозит неизбежным мировым потопом на Земле и гибелью цивилизации из-за характерной динамики вращения планет, которые естественно выстраиваются своими орбитами в определенной последовательности».

Берия усмехнулся и написал на полях записки карандашом: «Прямо как в Библии». И отчеркнул абзац двумя жирными чертами.

«Так, Земля в этом случае будет обращена к планете-пришельцу не с материковой стороны, а со стороны Тихого океана. Вода, находящаяся на Земле с противоположной стороны от материковой части, из-за сближения с планетой-пришельцем, которая проходит через пояс астероидов, из-за ее гигантских размеров и вращения, будет вытеснена на материки. Высота волны составит до 7 км со скоростью движения до 1000 км/ч. Последний (третий цикл) вращения планеты-пришельца вокруг Солнца был в 1596 году до н. э. Очередное вхождение планеты в Солнечную систему случится в 2009 году следующего столетия и, соответственно, в 2014 году (с учетом поправок за счет разницы между юлианским и григорианским календарями, а также календарем майя и тропическим годом), по утверждению тибетских монахов, произойдет пятый Армагеддон (конец света), гибель нынешней цивилизации и человечества.

По утверждению Блюмкина, по этой же причине все известные доисторические календари: шумерский, вавилонский, майя, отличающиеся особой точностью, оканчиваются примерно такой же датой.

Как следует из отчетов Блюмкина, у тибетских монахов существует определенная регламентированная процедура «священного отбора» избранной части человечества, которую тибетцы должны будут спасти в подземных городах Антарктиды и в Тибете, которые каким-то шлейфом под землей соединены между собой. В результате гибели каждой из цивилизаций ось Земли смещалась против часовой стрелки от остр. Пасхи (первый доисторический сев. полюс Земли во времена так наз. «протогирейской цивилизации») на 6666 км. В результате предстоящего Армагеддона следующим северным полюсом Земли станет Северная Америка.

Для совершения экспедиции Блюмкину были выделены 100 000 зол. рубл. Однако его маршрут был не продуман, использована легенда прикрытия, не соответствующая целям экспедиции, ставшая угрозой ее срыва из-за ареста и возможной депортации.

Как стоит полагать, основным аргументом при ведении переговоров с правительством Тибета является оружие и золото.

Указанная информация о Тибете, известная нам, стала достоянием германской и японской военных разведок в результате нескольких зарубежных поездок Блюмкина за кордон весной и летом 1929 года, после которых Блюмкин пытался осуществить побег из СССР со своей сожительницей.

Информация, которую сообщил в своем рапорте тов. Савельев, возвратившийся из Германии, целиком и полностью совпадает с той, что сообщал Блюмкин в своих отчетах».

«Так, и что же нам предлагает Деканозов ввиду всего происшедшего? Новую экспедицию в Тибет?»

«При планировании новой экспедиции считаю целесообразным предложить придать ей официальный статус, а тов. Савельева снабдить соответствующими полномочиями и верительными грамотами и делегировать ему достаточные полномочия, чтобы он мог от лица Советского правительства обсуждать любые вопросы с властями Тибета, в том числе и вопросы военно-экономического характера».

«Согласен!» – поставил свою резолюцию на полях Берия. И подумал: «Молодец! Сразу берет быка за рога!»

Берия дочитал записку до конца и задумался: «Немцы-то какие молодцы. Сразу поняли, что за ценная информация к ним попала. Зацепились и начали мощно выгребать ее из Тибета. А наши дураки-то. Расстреляли Блюмкина. Боялись, что выплывут их шашни с Троцким. Это первое. А не подставили ли они и Блюмкина? Специально, чтобы устранить в его лице конкурентов из СССР? Спровоцировали дураков. А что, вполне может существовать и такая версия. Но все-таки что же он такое им там передал, за что они заплатили бешеные деньги?»

* * *

На следующий день, как и было приказано, на доклад явились оба – Деканозов, носатый, крепко сбитый, с ходящими желваками и бычьей шеей, и подтянутый интеллигентный Меркулов. С ними зашли еще двое. Один – тихий очкастый человек, наголо обритый, с как бы застывшим лицом. Как представил его Меркулов, бывший буддистский монах, крупный знаток восточных текстов. Второй – носатый, с бегающими глазами. Научный эксперт. Заведующий какой-то лабораторией в одном из секретных НИИ, которые в немалых количествах плодились вокруг НКВД.

Состоялось небольшое странное совещание.

Первым выступил буддист, знаток древних манускриптов и индийских текстов, повествующих об окружении богов. Его выступление изобиловало разными специфическими словечками, и в основном он пересказывал присутствующим отрывки из древних текстов в современном переводе, сопровождая их мантрами.

Берии, судя по всему, этот «шут гороховый» активно не понравился, но он терпеливо слушал «шамана», стараясь в этом длинном словесном речитативе уловить то, зачем позвали этого странного человека. Из того, что тот поведал, запомнилось ему немного. В частности, воздушные суда, похожие на «лазоревые облака в форме яйца или особого светящегося шара», кои приводились в движение эфирной силой, ударявшей в землю при взлете или посредством вибрации, исходящей из неведомой силы». А также «они издавали нежные и мелодичные звуки», излучали «свечение, подобное огню», а их траектория была непрямой, но казалась как бы «длинной волнистой линией», приближающей или удаляющей их от Земли».

Присутствующие было совсем заскучали, когда адепт расписывал качества летательных аппаратов – виман, но слегка оживились, когда бритый перешел к описанию последствий воздействия оружия массового поражения из трактата «Маусалапарва»:

«Это неизвестное оружие, железная молния, гигантский посланец смерти, превратило в пепел все племя вришниев и алдхаков. Обугленные трупы даже невозможно было опознать. Волосы и ногти выпадали, горшки разбивались без видимой причины, птицы становились белыми. Через несколько часов вся пища становилась ядовитой…»

И далее: «Пукара, летая на борту виманы высокой мощности, бросил на тройной город только один снаряд, заряженный силой Вселенной… Раскаленный добела храм, похожий на десять тысяч солнц, поднялся в его сиянии!

…Когда вимана приземлилась, она оказалась сверкающей глыбой сурьмы, опустившейся на землю».

Дослушав выступающего, Лаврентий Павлович не стал даже задавать вопросы. Для него и так было ясно, что в древних текстах речь идет об оружии, которое воссоздать сегодня не представляется возможным. Слишком все это было общо и туманно.

Поэтому он, не тратя времени зря, предложил заслушать следующего докладчика, представителя спецотдела НКВД. (Отдел этот представлял собой на самом деле крупный научно-исследовательский центр с собственными лабораториями и производственной базой.)

Носатый ученый был менее красноречив, но более определенен. Он рассказал о том, что во Франции физиком Жолио-Кюри, а также в Германии учеными Ганом и Штрассманом были сделаны интереснейшие открытия в области деления урана. Оказалось: уран расщепляется. И при этом, несомненно, выделяется энергия. Большая энергия. По этому поводу весь ученый мир сильно возбудился, стало ясно, что цепная реакция возможна… Но, судя по всему, добиться этого на практике удастся только в самом отдаленном будущем… Хотя есть и у нас сотрудники, которые считают, что урановую проблему можно решить в практическом плане.

И далее он сообщил, что в Харькове, в Украинском физико-техническом институте, двое ученых с фамилиями Маслов и Шпинель работают по этой проблеме. И даже готовят заявку на изобретение.

И профессор зачитал отрывок из этой заявки:

– «…Проблема создания взрыва в уране сводится к созданию за короткий промежуток времени массы урана в количестве, значительно большем критического. Осуществить это мы предлагаем путем заполнения ураном сосуда, разделенного непроницаемыми для нейтронов перегородками таким образом, что в каждом отдельном изолированном объеме-секции сможет поместиться количество урана меньше критического. После заполнения такого сосуда стенки при помощи взрыва удаляются, и вследствие этого в наличии оказывается масса урана значительно больше критической. Это приведет к мгновенному возникновению уранового взрыва…»

Берия откликнулся сразу:

– Ну, что-то в этом есть. Все может быть. Но ясности для меня пока никакой нет. А что скажет разведка? Особенно на германском направлении. Ведь какое-то шевеление должно быть. Получив, судя по всему, серьезные материалы, а два с половиной миллиона долларов просто так не дают, немцы должны что-то по ним делать? Деканозов, у тебя есть что сказать?

В ответ начальник Пятого управления развел руками:

– Работаем, товарищ нарком! Собираем сведения. Разослал задания…

В разговор вступил Меркулов:

– Заместитель начальника отделения научно-технической разведки Квасников до тридцать восьмого года у нас занимался наукой, готовился защищать кандидатскую. Так вот он заметил, что почти исчезли публикации по проблемам урана.

– Это тот, с нового партийного набора? – спросил Берия.

– Да, да! Новые ребята, молодые, – ответил Деканозов. – Хорошо себя проявляют…

– Говоришь, закрывать тему стали? Но все это, как говорится, к делу не подошьешь! Я давал задание разыскать всех, кто так или иначе был связан с делом Блюмкина. Почему не докладываете? – В голосе наркома появились угрожающие нотки.

– Лаврентий Павлович! Меры приняли. Ищем. Но, к сожалению, почти никого не осталось.

– Совсем?

– Трилиссера нашли. Но он того… Почти невменяемый.

– Это как?

– После физического воздействия на допросах начал заговариваться.

– И где он?

– Доставили из лагеря. Сейчас находится здесь, на Лубянке. Во внутренней тюрьме.

– Я хочу с ним поговорить!

– Да он… того…

– Ты, Меркулыч, не юли… Совсем плох, что ли?

Меркулов поджал губы и махнул головой, подтверждая слова народного комиссара.

– Давай так, – подытожил Берия, – готовьте приказ на экспедицию в Тибет. Во главе с академиком Савельевым. И надо найти связь с Тибетом. Кого-то, кто вхож к этим ламам. Чтобы не получилось, как с экспедицией Рериха, которую не пустили. Проводник нужен. Ищите – должен быть. – И обратился к собравшимся: – Совещание закончено!

Народ быстро покинул помещение.

Оставшись вдвоем с Меркуловым, Берия задумчиво сказал:

– Пойду схожу к Трилиссеру. Мало ли что говорят эти костоломы! Невменяемый, заговаривается… Я сам проверю, так ли это.

VII

Как и каждая уважающая себя силовая структура, НКВД, преемник ВЧК и ОГПУ, еще со времен Октябрьского переворота имела свою, так сказать, «домовую тюрьму».

Естественно, она находилась на Лубянке, так что наркому внутренних дел, комиссару госбезопасности первого ранга товарищу Берии никуда не пришлось выезжать. Достаточно было пройти по коридорам, спуститься на несколько пролетов по лестницам, и вот он уже в другом мире – мире, где не было просторных, обшитых карельской березой кабинетов, комнат отдыха со всеми удобствами и прочих атрибутов гигантской, ничем не ограниченной, кроме воли Иосифа, власти.

Нарком прошел к воротам внутренней тюрьмы в сопровождении ее начальника и остановился перед тяжелой железной дверью. Бравый начальник нажал кнопку звонка. Изнутри затопали шаги часового. Приоткрылся глазок на двери. Кто-то звякнул засовом, и «сезам открылся».

Нарком шагнул. Часовой, застывший у распахнутой двери, подобострастно затаив дыхание, козырнул.

Лаврентий Павлович небрежно ответил и, переступив через порог, остановился в нерешительности.

– Давайте я провожу вас в один из кабинетов следователя! – проговорил безликий, как окружавшие их стены, начальник тюрьмы.

Типичный кабинет следователя был крошечной комнатой с серыми стенами и зарешеченным окном. На одной из стен висел портрет усатого вождя, как бы внимательно следившего за всем происходящим. В кабинете стоял однотумбовый стол, на нем – тусклая настольная лампа со стеклянным абажуром. Черный телефон. Чернильница. И неизменная пепельница. У стола со стороны допрашивающего был стул со спинкой. Напротив – колченогий табурет. Для обвиняемого. У стены имелась тумбочка, а на ней непременный атрибут любого следователя – пишущая машинка «ундервуд». В углу помещался еще то ли сейф, то ли шкаф, в котором хранились дела. На шкафу стояли графин с водой и стакан.

Увидев графин, Берия подумал: «Упрятал подальше, чтобы подследственный не схватил и не дал по башке… Или сам следователь в пылу допроса не воспользовался этим графином. И не убил…»

За годы работы в ЧК Лаврентий Павлович побывал во многих таких кабинетиках, где «кололи врагов народа». На мгновение и перед его глазами встали давние картины происходившего в его собственном кабинете. Еще там, в Закавказье.

Вспомнилась история с братом Орджоникидзе. Серго тогда был в большом фаворе у Джугашвили. Нарком тяжелой промышленности, старый большевик, личный друг Кобы. Вот его брат и позволял по отношению к нему, Берии, много лишнего. Ругал его постоянно, проклинал.

Однажды, когда Берия уже был знаменитым чекистом и они жили рядом, их отношения окончательно испортились. На вечеринке, где было много гостей, Лаврентий Павлович увлекся одной очень красивой и интересной дамой. Да так увлекся, что стал ее «лапать». Папулия, старший брат Серго, заметил это. Вызвал его в коридор, обругал и дал пощечину.

Такой он был бесстрашный, этот Папулия, пока брат его был в силе. Потом была стычка в бильярдной на первом этаже их дома. Лаврентий хотел помириться, но Папулия назвал его проходимцем и ударил его кием. Да так, что кий переломился.

Берия вынашивал идею мести этому лысому жирному борову много лет. Сначала он его арестовал, это был удар и по младшему Орджоникидзе. А потом, когда Серго после того, как Коба его разнес, застрелился, снова наступил час брата.

В августе тридцать седьмого Берия приказал привезти Папулию из места ссылки в Верхнеуральске в Тбилиси. Его били так, что он выл, как собака. Несколько дней били. Он подписал все. И что был членом контрреволюционной организации и что хотел убить Берию. Все подписал.

Англичане говорят: «Месть – это такое блюдо, которое надо подавать холодным». О, как они ошибаются! Его месть – это наслаждение. Острое, как красный перец, который нарком ест во время обеда. И он, Лаврентий, наконец-то насладился местью. У него в столе лежала резиновая палка. И она была в тот день вся мокрая от крови…

Десятого ноября старший брат Серго Орджиникидзе был расстрелян. А затем «под корень» выкосили всю его семью. Сначала жену Папулии Нину «тройка» приговорила к десяти годам лагерей. Но он добился пересмотра дела – чтобы ее расстреляли. Жену самого Серго – Зинаиду Гавриловну Павлуцкую – приговорили к десяти годам заточения. Тогда же казнили другого брата Орджоникидзе – Ивана. А заодно и его жену Антонину. Остался, правда, в живых третий брат – Константин. И племянник Орджоникидзе Гвахария. Но их время еще придет. Он умеет ждать. И доберется до каждого, кто вставал на его пути к власти. Или хотя бы чем-то оскорбил его… Достанет он всех, даже соседей из деревни, где они жили… Всех.

Коба говорит, усмехаясь: «Сын за отца не отвечает». Лукавый грузин. Еще как отвечают. Оставь в живых кого-нибудь, а потом всю жизнь бойся, что где-нибудь тебя подстерегут из-за угла.