Москва, следственная тюрьма, февраль 1937

– Фамилия, имя, отчество, год и место рождения? – коротко стриженный верзила в расстегнутом кителе немигающим взглядом покрасневших от бессонницы глаз смотрел на нее в упор. Вопрос прозвучал очень тихо. Следователь произносил слова, казалось, даже не разжимая тонких бледных губ. И постоянно вытирал носовым платком короткую толстую шею и узкий лоб, на котором то и дело проступали крупные капли пота.

Машу же, стоявшую перед ним на подгибающихся от усталости и дрожащих от страха ногах, бил озноб. Зубы непроизвольно выбивали дробь, и взять себя в руки у девушки никак не получалось.

– Ну? Я жду, – следователь нетерпеливо постучал пером по столу.

– Федорова Мария Дмитриевна, родилась в Москве в 1918 году, – запинаясь, тихо произнесла девушка, чувствуя, что начинает терять сознание. – Разрешите, я присяду? – из последних сил пролепетала она и покачнулась, обхватив руками живот.

– Садись, – верзила кивнул на привинченный к полу железный табурет. – На каком месяце? – выразительно посмотрел следователь на уже хорошо заметный живот девушки.

– Восьмой пошел, – ответила Маша и опустила глаза.

– Замужем?

– Нет.

– Хорошо, для вас очень хорошо, – констатировал следователь. – Скажите, а в каких отношениях вы состояли с гражданином Каменевым Петром Васильевичем?

Теперь Машу бросило в жар. И тут же промелькнула ужасная мысль:

– Неужели знают? – И, собрав остатки воли, она как можно равнодушнее выдавила из себя:

– Ни в каких. Я работала в научной группе профессора Каменева лишь вторым ассистентом и всего несколько месяцев. Личных отношений со своим непосредственным начальником не имела, если вы это имеете в виду.

– Именно это я и имею в виду. Ну что же, это даже очень для вас хорошо, что не имели никаких отношений с врагом народа. Но как сотрудник вышеупомянутого отдела вы должны были быть в курсе всего происходящего у вас в институте. Отсюда вопрос: вел ли профессор Каменев какие-либо антисоветские разговоры в вашем присутствии? Или, может быть, в присутствии других сотрудников? – следователь устало прищурился.

– В рабочее время ничего подобного я не слышала. Все наши беседы касались исключительно научных аспектов проблемы, которой мы занимались по долгу службы. А в свободное время я с профессором никогда не общалась. Насколько мне известно, после работы он сразу уезжал домой к семье или в Академгородок.

– А если хорошо подумать? – голос следователя прозвучал угрожающе – вкрадчиво. Он встал из-за стола и вплотную подошел к девушке. Волна липкого страха снова захлестнула ее.

– Об антисоветских настроениях профессора Каменева мне ничего неизвестно.

– Ну, допустим, – громила отступил на шаг и опять внимательно посмотрел на Машу. – Бог с ним, с вашим профессором. Тем более что он освободил нас от хлопот, пустив себе пулю в голову. Буквально за полчаса до ареста. Кто-то предупредил эту сволочь. Но все дело в том, что самая главная проблема осталась. Меня интересует, куда делся весь архив профессора?

У девушки буквально перехватило дыхание. Сделав над собой неимоверное усилие, чтобы не выдать себя, Маша как можно тверже сказала:

– Я не знаю. У меня не было доступа к таким документам.

Неожиданный и сильный удар по лицу буквально смел девушку с табурета. Она отлетела в угол и сильно ударилась о стену, едва успев инстинктивно прикрыть руками живот. Следователь вразвалочку подошел к Маше и, крепко схватив за воротник, сильным рывком поднял девушку на ноги. Платье затрещало, пуговицы, отлетая одна за другой, застучали дробью, прыгая по бетонному полу. Белый кружевной воротничок не выдержал, оторвался и остался в руках следователя. Тот, на мгновение отпустив девушку, брезгливо посмотрел на него и швырнул на грязный затоптанный пол. Но тут ноги девушки подломились в коленях, и она, не удержавшись, снова упала на бетонный пол. Оказавшись на холодном полу, она зажмурилась, ожидая очередного удара, а когда через минуту открыла глаза, следователя в кабинете уже не было. Маша отползла в сторону и, прижавшись спиной к шершавой стене, натянула задравшийся подол платья на колени. Почувствовав сильные толчки в животе, она замерла, прислушиваясь к собственным ощущениям. Падение не прошло даром. Ребенок в утробе матери продолжал толкаться. Мария попыталась успокоиться и прикрыла глаза. Через несколько минут хлопнула дверь, и в кабинет вошли трое.

– Не признается, шалава? – спросил один из вошедших – высокий капитан с неприятным прищуром глаз на узком бледном лице. – А она ничего, хорошенькая. Даже жалко такое милое личико портить, – в его неприятном говоре Маша безошибочно угадала прибалтийский акцент.

Следователь развел руками:

– Я с ней по-хорошему, а она не понимает.

Капитан с бледным лицом не спеша подошел к застывшей с широко раскрытыми глазами девушке, наклонился и, взяв ее за подбородок, посмотрел прямо в глаза:

– Ну, будем говорить или…?

– Я правда ничего не знаю. Поверьте, профессор был очень скрытным человеком. Да мне он бы никогда не доверил результаты своих исследований, – быстро заговорила девушка, чувствуя, как ребенок в животе опять заворочался.

– Ну, предположим, тебе он не доверял, а кому тогда? Не мог же он застрелиться, не оставив надежному человеку свой архив? Понимаешь, какое тут дело. Обыски у него в городской квартире и в Академгородке результатов не дали, – доверительно наклонившись к самому лицу девушки, прошептал капитан, – А вчера ЗИС Каменева видели около твоего дома в Большом Гнездниковском. И, причем, что самое интересное, уже не в первый раз. Ты ведь там живешь? – уловив слабый кивок девушки, продолжил:

– Мужа у тебя нет. А значит, что у нас получается? А получается, милая моя, что ребенок этот, – вдруг рявкнул следователь и несильно толкнул Машу ногой в живот, – профессорский. И оставить документы он мог только тебе. Поняла, подстилка кабинетная? – заорал он и, схватив девушку за волосы и накрутив их на кулак, поволок по полу в центр кабинета.

– Так что либо ты нам все рассказываешь и показываешь, где документы, или, – он гадко усмехнулся, откровенно разглядывая исцарапанные ноги девушки в разодранных чулках, – или мы тебя прямо сейчас разложим здесь на троих, и это, я обещаю, будет самым приятным из того, что тебя ждет впереди. Ну? – рявкнул он, – будешь говорить?

– Поверьте, я, честное слово, ничего не знаю, – пролепетала Маша, судорожно одергивая снова задравшееся до пояса платье и не сводя испуганных глаз с капитана, который, пожав плечами, уселся перед ней на жалобно скрипнувший стул, закурил и, забросив ноги в начищенных до блеска хромовых сапогах на стол, спокойным голосом приказал:

– Ну тогда раздевайся.

– Как раздеваться? – еле слышно пролепетала она.

– Догола, естественно…

Алтай, ноябрь 1959

Профессор Тетерников развязал тесемки рюкзака и достал с самого дна пухлую полевую сумку. Затем зажег «летучую мышь» и склонился над потертым целлулоидом, сквозь который хорошо была видна первая страница рукописи, исписанная стремительным угловатым почерком профессора Каменева:

«…14 месяца Козы, 12 дня Земли разверзнется Syava sara (черная голова) первой пещеры, что в asta bann (в восьми днях) от arvant apre (быстрой глубокой воды), где пасутся aspa ansura (белые лошади) и тогда вспыхнет sugda (священный) и ugra (мощный) огонь. Raxway (пронзит) он pita (отца) и его bala (военную дружину). И предстанет каждый из них перед почившей. И откроются drava (врата) putura (сыну) со священным щитом и не убоится он огня и станет мужем Zariva (царевны) на века. И тогда spada (войско) его останется с ним. И обретет он spanta sati (бессмертие), и все zaranya (золото) мира будет его и не будет для него границ между миром мертвых и миром живых, между прошлым и будущим. Когда высохнет русло реки. Все сможет он…»

Профессор убрал сумку обратно в рюкзак и, выглянув из палатки, крикнул в темноту:

– Гриша, вы еще не улеглись?

– Нет. Сейчас затушу костер, и будем устраиваться.

– Хорошо. Перед сном загляни, пожалуйста, ко мне.

Через несколько минут Григорий залез в палатку профессора и шепотом спросил:

– Что, папа?

– Завтра в районе десяти вечера мы будем на месте. Не забудь рюкзак с древним щитом. Войдешь в пещеру одним из первых. Запомни, что бы ты там не увидел и что бы не произошло, ты должен остаться в пещере. И ничего не бойся.

– А я ничего и не боюсь. Отец, а нельзя как-нибудь сделать так, чтобы вы с Лизой не входили туда? Или хотя бы предупредить ее, как себя вести?

– Это не поможет. Ты же читал текст, сохранившийся на скифском щите? Все должно закончиться хорошо. Так что не начинай заново. Мы с тобой все решили. Ты не хуже меня знаешь – обратного пути уже нет, – рассердился профессор. – Все. Иди спать и помни: Лизе ни слова, ни полслова. Иначе ты все испортишь. Ступай.

Григорий развернулся и, наклонившись, молча вышел из палатки в темноту ночи.

Профессор же неторопливо завязал тесемки на входе в палатку, снял куртку и залез в спальный мешок. Бросил взгляд на часы – 22.00. Снова достал рукопись, пролистал от начала до конца, задерживая взгляд на некоторых страницах. Закончив читать, быстро убрал обратно. Часы, наконец, показали полночь. Профессор встал, накинул куртку и, осторожно расшнуровав выход из палатки, вылез наружу. Стояла безветренная морозная ночь. Призрачный лунный свет как нельзя кстати почти совсем не пробивался сквозь низкие тяжелые облака. Тетерников посмотрел направо, туда, где темнела палатка, в которой расположились на ночлег офицеры КГБ. Вокруг стояла тишина. Ни разговоров, ни огонька. Лагерь спал. Прижимая к груди планшетку с рукописью, профессор осторожно двинулся по крепкому снежному насту налево, поднимаясь все выше по самой кромке заснеженного берега ручья. Прошел метров двести, оглянулся и, убедившись, что за ним никто не идет, присел за огромный камень, черной скалой возвышающийся из русла ручья и окруженный со всех сторон тонким прибрежным льдом. Профессор расстегнул планшетку, достал рукопись, взял верхний лист и быстро поднес к нему пляшущий на ветру огонек бензиновой зажигалки. Пламя радостно побежало вверх, и профессор бросил горящий лист на лед. Туда же полетели один за другим остальные листы манускрипта. Через несколько минут пламя охватило всю рукопись, а еще через минуту все было кончено. Профессор посмотрел на горстку сгоревшей бумаги, черным пятном темнеющую на белоснежном прибрежном льду, и с силой ударил по нему ногой. Лед негромко хрустнул, покрылся паутинкой трещин и рухнул в холодную воду ручья. Течение быстро подхватило обломки оплавленного льда со следами пепла, и ручей с тихим журчанием навсегда поглотил прах рукописи. Убедившись, что все сделано на совесть и рукописи больше не существует, профессор, наконец, присел на камень и, едва переведя дух, закурил.

Москва, Лубянка, наши дни

– Товарищи офицеры, – скомандовал Суходольский, как только распахнулась дверь и в кабинет быстрым шагом вошел генерал Тарасов.

Мы встали по команде из-за стола и, дождавшись, пока генерал пройдет на свое место и махнет рукой, сели на место.

– Итак, – генерал обвел нас начальственным взглядом, – кто из вас доложит первым?

– Разрешите? – первой поднялась я.

– Ростова, докладывайте, – кивнул генерал.

– Итак, сначала в двух словах. В ноябре 1959-го Академией наук СССР была организована научная экспедиция на Алтай в составе девяти человек. Возглавлял экспедицию профессор Тетерников. На пятый день пути лагерь путешественников погиб под лавиной. В живых не осталось никого. Это, так сказать, фабула. Теперь – подробности. Задача экспедиции обозначена в архивах, да и в уголовном деле о гибели девяти человек, на мой взгляд, весьма туманно. По информации следователей, которые разбирались тогда со всем этим, профессор Тетерников со своими сотрудниками должен был пройти по местам древних стоянок и захоронений скифских племен. А также исследовать уникальные каменные алтари древней кочевой цивилизации. Так что задача перед учеными стояла вполне мирная. Однако, в этом деле, на мой взгляд, есть очень много шероховатостей и совершенно непонятных моментов. Например, почему экспедиция отправилась в путь в ноябре? В это время года на Алтае уже свирепствуют сильные морозы. Так что заниматься какими-либо раскопками на местах стоянок скифов в это время года, как вы сами понимаете, вообще невозможно. В ноябре уже ложится довольно массивный снежный покров. Спрашивается, как ученые собирались под снегом не только обнаружить эти самые места обитания древних племен, но и исследовать их? Абсолютно непонятно. К тому же в состав группы Тетерникова по каким-то уж совсем загадочным причинам входили два сотрудника КГБ. Зачем? Опять неясно. Теперь о вероятной причине трагедии. По официальной версии, всех членов экспедиции погребла под собой внезапно сошедшая с гор лавина. Но в состав экспедиции входили очень опытные альпинисты. Как они могли проморгать такую пусть и теоретическую опасность? Ведь даже начинающие скалолазы знают назубок все признаки формирования снежных лавин и умеют безошибочно определять лавиноопасные места. И уж тем более никогда не позволят себе остановиться лагерем там, где существует хоть малейшая опасность столкнуться со столь неприятным явлением природы. Кроме того, вызывает несомненный интерес то, что трагедия с группой Тетерникова произошла буквально в нескольких сотнях метров от высокогорного плато, на краю которого летом 1993 года археологи Института археологии и этнографии Российской Академии наук обнаружили неизвестную ранее пещеру. В ней оказалось богатое скифское захоронение. Начались раскопки, как предполагалось, вполне рядового могильника. Однако, вскрытие захоронения неожиданно привело ученых к целому ряду уникальных открытий. Ученые, тщательно исследовав содержимое гробницы, нашли в нем останки лошадей в богатейшей сбруе, железные ножи, глиняную посуду, а под ними в деревянном саркофаге лежала женщина определенно европейской внешности, совершенно несвойственной коренным жителям Алтая. В общем, перед учеными неожиданно предстала самая настоящая мумия, причем прекрасно сохранившаяся. Так вот, в местном фольклоре задолго до открытия этой гробницы существовала древняя легенда, повествующая об удивительной женщине – могущественной и прекрасной принцессе Алтая: «…на высокогорном плато, на юге Алтая, раскинувшемся на высоте около трех километров над уровнем моря, у подножия великих гор Табын—Богдо—Ола, находится таинственный горный мир, населяемый сынами неба». Далее в легенде говорится, что, по рассказам древних скифов, осевших на этих землях много тысяч лет назад, до них эту местность населяли могущественные существа, сошедшие на нашу планету со звезд и обладающие сверхъестественными способностями. А совсем рядом с ним, среди недосягаемых для обычных людей высоких вершин великих гор Табын-Богдо-Ола жил тогда великий и могущественный Хуанди…

– Ростова, – недовольно заворчал генерал, – ты опять за свое? Ты действительно всерьез полагаешь, что все это может иметь отношение к экспедиции Тетерникова?

– Возможно, что самое прямое. Поскольку, как рассказывают скифские предания, после нескольких лет проживания на Земле Хуанди и часть его команды вошли в пасть огнедышащего дракона, отлитого из меди, и, как гласят легенды, улетели назад к звездам. Кстати, по преданию звёздных десантов было два и их высадка имела место быть не только на Алтае, но и на территории современной Чили, – сделала я эффектную, как мне показалось паузу и замолчала.

– Ростова, не знаю как это у тебя получается… поперед батьки в пекло, но ты и на этот раз угадала. О Чили, а вернее чилийских Кордильерах мы еще сегодня поговорим обязательно, – как-то странно посмотрев на меня пробормотал генерал, – а пока мы все внимательно слушаем про Алтай.

– Я думаю, что группа профессора Тетерникова вовсе не собиралась изучать какие-то там мегалиты, как указано в официальном научном плане института, а прямиком направлялась к этой самой пещере, которую древние скифы, как выяснили ученые, называли пастью дракона, а местные жители испокон веков именуют гору, у подножия которой находится эта пещера – горой мертвецов. Я очень тщательно проанализировала маршрут группы. И вот, пожалуйста, что у меня вышло – я положила перед генералом карту Алтая, – это их маршрут, места стоянок, место гибели. А здесь, – поставила я жирную точку карандашом, – обнаруженная археологами в 1993 году пещера. Сами видите – они явно шли к пещере и вполне целенаправленно, – я снова ткнула карандашом на место гибели ученых, – и я почти уверена, что все они погибли не от лавины, а после того, как попытались войти в пещеру.

– Как раз по твоим выкладкам выходит, что до пещеры они не дошли. На каком расстоянии от нее были обнаружены трупы? – генерал нетерпеливо постучал по столу пальцами.

– На расстоянии от 30 метров до полукилометра. Разброс тел был зафиксирован довольно значительный. Кроме того, местные жители наблюдали на горе мертвецов яркую вспышку и огненные шары, которые…

– Стоп. Никаких огненных шаров, будем считать, там не было. А что касается членов экспедиции… Все трупы были обнаружены на большом удалении от пещеры. Значит что? Правильно. Значит, в пещеру они не входили. Все это больше смахивает на простое совпадение. Ну сама посуди, откуда они могли еще в 1959 году знать о существовании пещеры, которую археологи открыли только в 1993 году? И потом, ученые, обнаружившие пещеру в 93-м, не только входили в нее, но даже занимались там раскопками. И ничего с ними не случилось. Ведь так? Я все правильно понимаю? – с сарказмом усмехнулся Тарасов, – а раз так, то и нечего забивать себе голову разной ерундой. Будем считать, что трагедия разыгралась в непосредственной близости от скифского могильника по чистой случайности. И давай-ка поставим на этом жирную точку. Алтайский край, насколько я знаю, весь пронизан древними легендами и сказаниями. И там в любом селении старожилы тебе такого порасскажут, что разобраться со всем этим целой жизни не хватит. Так что будем считать, что историю про скифов и инопланетян мы внимательно выслушали и прониклись, а теперь давай-ка, все-таки, по существу дела. Ты подготовила аналитическую справку по несчастным случаям с туристами за 1959 год?

– Да, подготовила. Разрешите зачитать? – не слишком вежливо буркнула я.

– Зачитывайте.