Читать книгу «Ведьма» онлайн полностью📖 — Александра Конторовича — MyBook.
image

Глава 3

– Впервые вижу такие деньги, откуда они у тебя? – игуменья Марфа подняла глаза на Дану.

– У моего отца были. Не знаю, где он их нашел, – очередной раз пришлось соврать девушке.

А что еще она могла сказать матушке? Что эти деньги чеканили в монетном дворе короля Дайна Геора Первого? И что подумает о ней монахиня? Хорошо, если спишет все на удар головой, а то и вовсе – решит, что Дана свихнулась. В ее ситуации только и остается, что выкручиваться, обрастая ложью.

– Ты вот что, – немного подумав, посоветовала игуменья, – не говори про отца в деревне. С тобой сестра Анна поедет, она скажет, что эти монеты – из монастыря, прихожане какие-то оставили.

– Так это же… грех? – удивилась Дана.

Про грех она уже знала лучше всего в этом мире. Потому что, с точки зрения сестер, все вокруг, что их окружало, практически, было грехом. Включая и мысли, чувства и даже многие самые безобидные желания. Дана внимательно слушала добрых монашенок, и только удивленно покачивала головой – она поражалась их силе веры.

– Грех будет, если в тайгу народ побежит – искать на месте погоревшего скита оставшееся золото. Тут такие страсти закипят, упаси, Господи. Сразу видно – старые монеты очень, может, царские или иноземные какие-то. Ясно же, что ни ты, ни твоя семья не путешествовали, привезти вы их ниоткуда не могли – не из-за какой угодно границы. Значит – хранили у себя все это время. Странно, что никаких знакомых надписей нет, ни года, ни происхождения. Но, похоже, золото. И две других, – монахиня сильно потерла в руках металлические кружочки, – серебряные. А медяшки – они совсем ничего не стоят, увы, девочка. Об этих красных монетках вообще можешь забыть.

«И на том спасибо! – обрадовалась Дана. – Куплю Краю курицу, ему на какое-то время хватит. А там и до леса, наконец, доберусь!»

– Народ в деревне небогатый, ты золотые монетки припрячь пока, – посоветовала матушка Марфа, – на две серебряных вполне можно пару-тройку кур обменять. Твоей собачке пока хватит. А дальше – Бог подаст.

«Ага, особенно мне. Так прям и отвалит мне на собачку по курице в день. Кушайте, не обляпайтесь».

Нет уж, вопрос кормежки Края она возьмет в свои руки. Вот только нога заживет еще немного, и Дана сразу же отправится в лес.

У нее, к сожалению, не было лука или самострела, и без него охота выглядела малоперспективно. К самострелу, который тогда привез им Лекс, она привыкла очень быстро и даже научилась неплохо с ним обращаться. Так что охота могла бы оказаться весьма перспективным занятием! Увы… ничего такого не имелось…

Но зато весьма обнадеживали слова сестер о лечебных травах. Монастырь весь год занимался изготовлением лекарственных сборов, а когда получалось – настоек. Их охотно покупали в деревнях в округе, кое-что даже удавалось сдать в окрестные города. Паломники, которых было не так много, как хотелось бы, тоже с удовольствием приобретали монастырские травы. Места тут были дикими, природа стояла нетронутая, чистые реки, большое растительное разнообразие – все это благоприятно влияло на интерес покупателей к продукции монастыря.

– Сестер молодых, к сожалению, уже у нас немного, – сетовала матушка Марфа, – совсем чуток изготовить травяных сборов только и можем, да и собрать-то – разве это же получится много? У нас столько работе в огороде, в саду, на кухне… Одних склянок надо сколько! Да и травы сушить негде – котла у нас нет, а с печным отоплением далеко не уедешь, морозы-то у нас – лютые, сама знаешь. Зимой только и выживаем, не до того нам, деточка.

Дана слушала и кивала головой. До дождей еще месяц – полтора, сказала матушка. А это значит, время у нее еще есть. Если поднапрячься, то можно еще успеть травы насушить. Авось, получится продать какие-то ее снадобья. Ведь ей просто необходимо научиться чем-то зарабатывать! Не идти же ей в телохранители? Кстати, а какое у них жалованье?

* * *

Деревенские даже не обратили внимания на телегу, в которой ехали три монахини из близлежащего монастыря. Телега докатилась до сельпо, и лошадь привычно встала на знакомой площади около высоких зарослей крапивы. Монахини слезли с телеги и направились к магазину – надо было закупить соли, муки и всяких мелочей для кухни. Последней с телеги слезла молодая послушница в платке, надвинутом на самые глаза. Она проследовала за сестрами в магазин и остановилась позади них, прислушиваясь к разговору.

– А кто это у вас – новенькая сестра, что ли? – приметила Дану крупная румяная торговка за прилавком. – Откуда же взялась такая? Недавно приехала, что ли?

– Это дочь Игната Семенова, из обрядников, – понизив голос, ответила сестра Анна. – Не всех их, оказывается, волки зарезали. Ее, видать, Господь спас, бедную душу. Сейчас у нас пока живет, а как дальше будет – Господь подскажет.

Сестры перекрестились, следом за ними – продавщица, и все посмотрели на Дану. Но она стояла, не шелохнувшись. С какой стати она будет повторять за ними непонятные движения? Если для нее они не имеют никакого смысла, то и времени тратить на это не стоит. А что они там себе по этому поводу думают – это их дело.

– У вас есть курица? – вдруг спросила та самая девушка, о которой только что шла речь.

– Ну, есть, – усмехнулась румяная тетка. – Тебе какую?

На прилавке под прозрачным колпаком лежали подозрительного вида тушки – куры не куры, и не цыплята, какие-то полупрозрачные с синим оттенком трупики.

– Вот эту, – ткнула рукой Дана в самую большую, – сколько стоит?

– А деньги-то у тебя есть, деточка?

– Н-нет, – немного запнувшись, ответила послушница.

– Ну вот, а спрашиваешь! Как же ты покупать-то будешь, коли денег у тебя нет?

– Наташенька, а вот у нас тут есть немного серебра, от паломников, – замявшись, вдруг произнесла сестра Анна, – курочка нам очень нужна. Не знаешь, кто в деревне нам это серебро на рубли обменял бы?

– Коли так, покажите, сестра, свое богачество! – заинтересовалась продавщица.

Сестра Анна протянула той тяжеленький серебряный кружочек. Та с любопытством посмотрела на металл, потерла его, затем бросила на весы.

– Десять грамм! Однако! Это монетка или что?

– Не знаем, Наташенька, паломники подали, сказали – на богоугодные дела. У нас их всего-то две и есть. Матушка Марфа йодом на нее капала – сказала, точно серебро. Без обмана.

– А ну, погодите, сестры, я мигом! – бросила из-за прилавка тетка, поправила свой передник и скрылась за занавесками.

– Вот что, – быстро вернувшись, сказала Наташа, – зайдите к Волосюку, в третьей избе от магазина он живет. Он мужик зажиточный, наверняка поменяет вам серебро. А мне оно ни к чему – стоит оно немного, но у меня и того нет. А получите деньги – приходите за курочкой, я вам самую лучшую свешаю.

Волосюк смерил сестру Анну и Дану хмурым взглядом. Дверь в дом приоткрыл ровно настолько, чтобы самому выйти, но что там внутри – ничего не разобрать.

– Что надо?

– Нам бы серебро обменять, продукты хотим купить для монастыря, – пояснила монахиня. – У нас немного, двадцать грамм всего, но деньги очень нужны.

– Серебро? Зачем мне? – мужик сделал движение захлопнуть дверь.

– Нам очень нужны деньги, это на богоугодные дела! – вдруг звонким голосом произнесла Дана. – Вам воздастся!

Так всегда говорили священники в ее мире, когда просили денег у прихожан. Вряд ли схема воздействия на верующих как-то принципиально здесь отличается.

Краем глаза она увидела удивленное лицо сестры Анны – та, видимо, впервые услышала так много слов за один раз от молчаливой до сего момента обрядницы.

– Ладно, – буркнул мужик, – заходите в светелку. Да потише, у меня внук болеет.

В комнате гостьи выложили на стол два кружочка серебра.

– Здесь двадцать грамм. А нам очень нужно кое-чего купить.

– Идет, – кивнул головой Волосюк. – Сейчас деньги принесу.

Он вышел из комнаты, оставив гостий в одиночестве. В наступившей тишине Дана услышала тяжелое дыхание ребенка за стеной. Она развернулась и шагнула к двери, ведущей в спальню. Слегка толкнув ее, девушка увидела кровать, на которой сидела молодая женщина и обнимала малыша лет четырех-пяти, мечущегося в жару.

– Что с ним?

– Не знает никто, врач говорит, инфекция, – жалобным голосом зашептала женщина, – никакие лекарства не помогают! Уже и в больнице были, а жар так шпарит, горит мой ребеночек… Ой, горе, мне, горе! – заплакала молоденькая мамаша, уткнувшись в горячее тельце сына.

Ребенок закапризничал и начал вырываться из рук матери.

– Можно?

– Конечно, благословите его, матушка! – с надеждой обратилась к Дане мать.

– Я не монахиня, – покачала та головой, беря ребенка за руку. – Я только травы ведаю…

Маленькая лапка вся горела огнем. В груди ребенка бушевал огненный вулкан – вихрь раскручивался так сильно, что еще немного – сердечко, казалось, сгорит в его жаре.

Дана нахмурилась – болезнь сидела глубоко внутри, там, где воздух соединялся с кровью и окрашивал ее в алый цвет. Чернота от заразы уже начинала расползаться шире, грозя перекрыть ребенку доступ к воздуху.

«Почему же здешние целители ничего не видят? – удивилась про себя Дана, отпуская руку мальчика. – Ведь ясно же, что они многое умеют!»

– Все в руках Божьих, – произнесла Дана фразу, которую часто слышала от сестер.

Она выскользнула обратно в горницу, как раз в тот момент, когда туда же зашел хозяин дома. Он молча протянул сестре Анне какие-то бумажки, при этом, пристально глядя в сторону Даны.

– Вот, хватит вам на несколько кур.

– Благослови тебя Господь, – кивнула в знак благодарности сестра Анна. – Пойдем, Дашенька…

– Постойте, – неожиданно сказал мужик. – Если вам так нужны деньги, я бы купил у вас вот этот нож.

Он кивнул головой на пояс Даны – у обрядницы на зачиненном в монастыре широком кожаном поясе висел солидный нож в удобных ножнах.

– Я хорошо заплачу – такой нож немало стоит, – добавил Волосюк. – Ну, что?

– Нож не продается, – спокойно ответила Дана. – Спасибо за деньги, нам этого хватит.

– Как хотите, – пожал плечами мужик, теряя интерес к посетительницам, – я хотел как лучше.

– Хочешь как лучше – приходи вечером в монастырь.

На эти слова с удивлением обернулись двое – хозяин дома и спутница Даны, сестра Анна.

– Это зачем?

– Попробую вылечить твоего внука. Если успею травы собрать и сделать лекарство – вечером сможете уже его напоить.

– А поможет? – с надеждой на лице метнулся к ней мужик.

– Обещать не могу, но хуже не станет, это точно. Только…

– Что надо, говори? Я все сделаю, один у меня внук, не могу видеть, как он болеет!

– Вино крепкое надо, самое крепкое, какое найдешь.

– Это что за вино такое? – не понял Волосюк, оглядываясь на монахиню. – Самогон, что ль?

Та с удивлением пожала плечами.

– Гореть должно, – пояснила Дана, – достанешь?

– Это она про спирт, – догадалась сестра Анна.

– Господи, да у меня этого добра – залейся! Я тебе хоть бочку принесу!

– Вот бочку и принеси, – подловила его на слове Дана.

У нее столько планов на осень, что бочка крепкого вина или, как он там сказал – спирта? – не помешает.

Мужик яростно закивал головой.

– Еще что?

– Сахару чистого, без примесей чтобы…

Монахиня с хозяином дома удивленно переглядывались, с трудом разбирая, что говорит Дана – какие еще такие примеси?

– … Склянки чистые разного размера, с пробками, чтобы закупоривались хорошо, пергаменту или бумаги плотной, чистой тоже… Да! Меду, если есть! И процеживать чтобы – ткань чистую мне надо, плотную. Сестра Анна, – обратилась Дана к монахине, – ступка в монастыре есть? А весы? А выпаривать получится?

– Получится, деточка, получится! – покосилась сестра Анна на Волосюка, – у вас ведь найдется самогонный аппарат? У нас телега тут стоит, у магазина…

– Да я… да я прям щас побегу все собирать! – засуетился мужик. – Я потом сразу к вам, в монастырь…

– Сразу – рано, мне еще трав надо успеть набрать и приготовить их. Приедешь раньше – будешь потом под стенами сидеть, ждать. Вечером, сказала же.

– Ага, понял. Ты, это… если хоть даже просто попробуешь ему помочь – я тебе по гроб жизни буду благодарен, ты это… звать-то тебя как? – вдруг вспомнил дядька.

– Даной, – коротко ответила девушка и вышла на улицу.

* * *

Край облизнулся и счастливо повилял хвостом. Кусок куриной грудки пес не съел – всосал в себя, практически не жуя.

– Хорошего понемногу, – покачала головой Дана, вытирая пучком травы свой нож, – еды у нас мало, а кушать хочется постоянно. Придется тебе потерпеть, пока мы не разбогатеем. А теперь – в путь!

Сестры уже забрались в телегу, надо возвращаться. По дороге она сойдет и поищет нужные растения – кое-что она уже видела, когда ходила искать свой меч. Повезет – наберет полный список, и тогда к вечеру сделает первую настойку.

«Времени, конечно, маловато, – озабоченно думала девушка, трясясь на каждой кочке по дороге в монастырь, – приличную вытяжку надо как минимум дня три делать, а то и месяц. Но ребенок очень плох, надо рискнуть».

Не доезжая до монастыря, Дана рассталась с сестрами, предварительно договорившись, что они подготовят ей место для работы на кухне к тому моменту, когда она вернется.

Слово свое она сдержала не сполна – первую вытяжку удалось сделать только ближе к ночи. Да и то только потому, что в монастыре был очень эффективный очаг – можно было регулировать огонь по своему желанию. Сестры сказали, что таким огнем они пользуются редко – потому что дорого, а чаще готовят в печи, но ради лекарства разрешили Дане потратить драгоценное топливо. Игуменья Марфа и еще другие сестры периодически заглядывали к Дане справиться – не надо ли помощи? Та молча мотала головой и опять занималась подсчетами, что-то толкла в ступке, мелко резала ножом корешки, отмеряла спирт, отсыпала сахар.

А затем пришло время позвать на помощь монахинь. Самогонный аппарат водружали молча, быстро и торжественно – сестры в этом деле разбирались неплохо, хоть и никогда самогоноварением не занимались, но для выпаривания сей агрегат использовали в былые времена нередко. Дана молча наблюдала за тем, как создается диковинная конструкция и запоминала подробности. В принципе, у них в аптекарском деле существовало примерно то же самое.

«Значит, не так уж далеко они от нас и ушли», – сделала вывод девушка.

Уже на небе зажглись звезды, когда она, еле живая от усталости, вынесла банку с лекарством в монастырский двор. Мужик немедля подлетел к Дане:

– Готово?

– Вот, этим поить на ночь, а потом утром. Полстакана, не меньше – вливайте, как хотите. Мальчик заснет почти сразу, – предупредила она, – ночью жар спадет, меняйте ему постель, держите в сухости. Понял?

– Понял.

– А этим сейчас разотрите грудь, спину и ножки, – протянула она вторую баночку с какой-то густой жижей. – И ночью можно повторить для верности. Не перепутай банки-то, понял?

– А… а утром что?

– А утром я приду, – коротко ответила Дана. – Ну, иди, времени нет, – она развернулась, чтобы уйти.

– Спасибо тебе… Меня, это… Иваном зовут, – зачем-то представился он, – внука в честь меня назвали, стало быть…

Обрядница даже не обернулась на слова благодарности – молча закрыла за собой тяжелую, старую дверь, оставив растерянного мужчину одного на улице.

«Вот ведьма!» – растерянно пробормотал Иван, потом спохватился и побежал со двора к мотоциклу, на котором прикатил еще часа три назад, почти не надеясь, что эта странная девица, действительно, сделает лекарство для его внука.

Дана стояла за дверью и слышала, как он ее обозвал. Слабая улыбка скользнула по губам уставшей девушки. Когда-то в прошлой жизни, ее называли «госпожа маг», а теперь она поменяла «профессию» – стала ведьмой. Ее карьера развивается или идет вниз?