– Я хочу посмотреть! Надо узнать, не нужна ли помощь.

Сержант устало вздохнул и мрачно посмотрел на Мирну. Вот ведь упрямица, еле сидит в седле, а никак не угомонится. До дома уже рукой подать, и охота ей задерживаться под дождем?

Тем временем отряд приблизился к месту происшествия. На дороге стояла убогая крытая повозка, запряженная парой усталых, совершенно выбившихся из сил лошадок. Они стояли, понурив головы, и даже не пытались двигаться. Вокруг лошадей и рядом с большими колесами повозки суетились сгорбленные фигурки людей. Даже издалека было видно, что люди двигались с большим трудом. Вцепившись в обод колеса с одной стороны повозки тонкими, как соломинки, ручками, две маленькие женские фигурки, выбиваясь из сил, пытались прокрутить его вперед, помогая усталым животным вытянуть повозку из здоровой лужи. С другой стороны эту же бесполезную работу пытались проделать пара мужчин, еще один тянул лошадей за узду. На козлах сидел мальчишка и понукал лошадей. От всей представшей взору картины веяло безнадежностью и отчаянием. При виде отряда фигурки вжались в стены повозки, из-под низких капюшонов на всадников с настороженностью глядело несколько пар глаз.

– Я миледи Ерш, госпожа этого замка и всех окрестных земель. Мой человек сообщил, что вы направляетесь в соседнее графство, но повозка ваша застряла. Кто вы такие и могу ли я оказать вам какую-то помощь?

– Благодарим вас за предложение, миледи. Мы бедные артисты, без посторонней помощи мы не вытянем нашу повозку и не сможем дальше двигаться, – ответил, выступив вперед, один из мужчин.

– Это все, что вам нужно?

– Да, госпожа, – опустив голову, произнес путник. Краем глаза Мирна увидела, как враз потухли засветившиеся было надеждой глаза подростка, сидевшего на козлах, и как уныло поникли плечики девушек, стоящих перед ней в грязи.

– По воле случая мы встретились под этим негостеприимным небом сегодня вечером, и я приглашаю вас в свой замок, чтобы вы могли переночевать и обсохнуть, а утром вы можете отправиться в свой путь. Я пришлю помощь из замка, чтобы вашу повозку вытащили.

– Это большая честь для нас, госпожа, – ответил один из путников. – Мы не можем принять ваше щедрое предложение.

– Срочные дела? – немного обиженно спросила Мирна. Ее начало раздражать непонятное упрямство еле стоящих перед ней людей.

Мужчина еще ниже опустил голову и тихо произнес:

– Мы не сможем ничем отплатить постой, миледи…

Мирне немедленно стало стыдно за свой гнев. Краска смущения прилила к щекам, окатив их горячей волной. Она резко бросила в ответ:

– Так оставайтесь бесплатно. Не все на свете делается за деньги, и я это знаю не понаслышке!

Обернувшись к телохранителям, она скомандовала:

– Возьмите мальчика и девушек к себе на лошадей, а мужчины останутся в повозке, пока мы не пришлем помощь.

Через некоторое время смертельно уставшие путники наконец закончили свое утомительное путешествие. В обеденном зале жарко растопили камин, зажгли свечи и наскоро накрывали на стол запоздалый ужин. Мирна скользнула на кресло в торце стола и откинулась на его высокую спинку, вокруг рассаживались продрогшие воины. За ее спиной топтался обрадованный управляющий. Впрочем, он время от времени с сомнением посматривал на кучку голодранцев, сбившуюся в угол у входа в зал.

– Ваш ужин, госпожа, – важно произнес управляющий.

– Спасибо, Логен, ты все сделал как всегда, прекрасно. Позаботься о моих гостях, накорми и обсуши их, – распорядилась Мирна.

– Госпожа, я отведу их на конюшню! – с готовностью поклонился тот.

– Логен, это мои гости, никакой конюшни – пусть едят со всеми вместе! – возмутилась Мирна.

– Они какие-то подозрительные оборванцы…

– Артисты!

– Еще лучше… только их нам и не хватало…

– Поставь им горячий ужин.

– Да их в таком виде и за стол-то посадить стыдно!

– И не забудь горячего вина…

– Чтобы они еще и перепились? И везде напачкали…

– Ничего, у нас есть кому за ними убрать!!! – закончила Мирна свою речь, периодически прерываемую причитаниями управляющего. – Найди им место в хозяйственных пристройках. Согрей, накорми, уложи спать. Это не обсуждается! – отрезала она.

– И все перепачкают… – опять прошелестел одними губами Логен. От кучки перепуганных артистов на каменных плитах замка натекла приличная лужа воды и грязи. Укоризненно поджав губы, управляющий с достоинством удалился в коридор, уводя за собой незваных гостей.

– Пусть хоть умоются и переоденутся перед едой… – здесь он был непреклонен.

Наутро пришлось много дел и суеты. Мирна встретилась с управляющим и бургомистрами парочки своих городов, которые прибыли для доклада, сделала необходимые хозяйственные распоряжения относительно ужина. Не забыла она и про своих гостей. Выйдя во внутренний двор замка, Мирна прошла к хозяйственным постройкам и столкнулась там с артистами, выходящими на улицу к своей повозке. При свете дня они не казались такими уж оборванцами. Мужчины были статны и совсем молоды. Конечно, не рыцарского телосложения, но вполне могли постоять за себя. А девушки были просто прелестны. Обе невысокого роста, одна – с каштановыми волосами, вторая – с золотистыми, одетые в одинаковые блио^[2] когда-то красного цвета, но теперь уже выгоревшие на солнце и полинявшие от постоянного ношения. Каждая из девушек имела красивый кожаный пояс с многочисленными медными клепками в виде монет, а на головах красовался миниатюрный чепец – эннин, придававший своей хозяйке немного кокетливый и одновременно целомудренный вид.

Девушки, спешащие впереди своих спутников, завидев хозяйку замка, присели в поклоне, мужчины склонили головы в вежливом приветствии.

– Я вижу, вы отдохнули и собираетесь в путь?

– Миледи, мы собирались поблагодарить вас за чрезвычайно любезное и щедрое гостеприимство, оказанное нам в стенах вашего замка, – промолвил один из артистов.

Мирна перевела свой взор на девушку с золотыми волосами.

– Как твое имя, дитя мое?

– Катарина, госпожа.

– Давно ли ты занимаешься актерским делом?

– Миледи, я тут с моим старшим братом, Генри, – один из юношей вскинул при этих словах голову. – Мы – скорее музыканты, чем актеры, играем уже четыре года.

– Музыканты? – встрепенулась Мирна. – Неужели? Давненько не заезжали такие гости в наши края…

– Да, миледи.

– И какую же музыку вы играете?

– У нас редкие инструменты, миледи, – уклончиво ответила Катарина. – За спиной каждого из нас разные судьбы и долгие путешествия. Каждый пришел к музыке своей дорогой и принес в труппу частицу своего опыта и часть музыкальных традиций своей родины. Мы все – не местные. А наша музыка не всегда понятна окружающим! Да и инструментов, подобных нашим, тут совсем еще не знают.

Девушка с вызовом вскинула голову.

– Но она, все равно – замечательная! Просто… время для нее еще не пришло, – уже тише добавила она. – Здесь мало известны наши инструменты и наша музыка.

– В таком случае, я приглашаю вас сегодня вечером отужинать со мной. Я жду гостей к ужину, и буду рада, если вы покажете нам свое мастерство. Надеюсь, мне не придется краснеть за вас перед гостями, – Мирна лукаво улыбнулась.

Краем глаза она заметила, как засветились радостью глаза Катарины и ее спутников. Бродячих музыкантов не слишком привечали нынче, нелегкая у них была жизнь, они вечно скитались полуголодные, в поисках еды и тепла. Дворянство более благосклонно относилось к лицедеям, циркачам и мимам, предпочитая незатейливые увеселительные сценки музыкальному выступлению, требующему от публики определенных интеллектуальных и эмоциональных усилий. Поэтому венцом мечты каждого музыканта было заполучить себе богатого покровителя, при дворе которого можно было бы, хоть как-то, прокормиться. Но увы… тут везло не всем…

– Я приглашаю вас сегодня разделить мой ужин. Логен пришлет за вами, – произнесла Мирна.

Ничего не может быть хуже, когда над головой нет крыши и нечего поесть. Пусть, хоть немного, бедняги погреются у ее огня, перестанут волноваться о куске хлеба и покажут свое мастерство, а заодно повеселят гостей, которые соберутся к ужину.

– Благодарим вас, миледи! – жарко воскликнул брат Катарины. – Для нас будет честью играть перед избранницей Серого Лорда.

Поймав удивленный взгляд Мирны, Генри пояснил:

– Молва о вас идет далеко за пределами вашего графства, госпожа. Мы еще вчера поняли, перед кем стоим на дороге, стоило вам только назвать себя.

– Разве? И что же вам известно, сударь? Обо мне? – обернулась собравшаяся было уходить Мирна.

Артисты бросились перечислять услышанное:

– Говорят, что вы самая завидная невеста в королевстве, а ваш сын – самый богатый наследник. Вы отваживаете всех женихов, а покровительствует вам сама Церковь. Что в вашем подчинении находятся воинственные и безжалостные горные племена, а охраняют вас самые отважные и опытные воины королевства – Лесные Коты.

– Говорят, вашему богатству завидует сам король…

– И не прочь породниться с вами, выдав замуж за своего племянника…

– И что Рунный клинок хоть и признал наследника, но он не стал Серым…

– А еще говорят, что вдова Серого рыцаря умеет скакать на лошади, драться на мечах, стрелять из арбалета и в схватке не уступит иному воину.

– Врут, – подал из-за спины Мирны свой голос Лексли. Девушки от неожиданности аж подскочили на месте. Оправдывая свое прозвище, сержант подошел совершенно незаметно и бесшумно.

– А еще говорят, что вы целительница и знаетесь с колдовством и всякой нечистью, – с любопытством и ужасом в глазах прошептала одними губами Мэгги, вторая девушка.

– И еще я превращаю глупых девиц в куницу или лису. Волосы у вас красивые – хвосты будут очень даже пушистые… – зловеще промолвила Мирна, с трудом удерживая улыбку. Девицы побелели как полотно и застыли. Дружный смех Мирны и Кота разрядил сгустившуюся обстановку.

– Я пришлю вам кое-что из одежды, чтобы вы могли произвести впечатление на моих гостей не только игрой, но и своими костюмами. Вы в приличном доме и должны выглядеть соответствующим образом. Считайте это моим подарком, – сказала она на прощание музыкантам. – До вечера! За вами придет Логен, готовьтесь.

Вечером в большом обеденном зале был накрыт ужин, полы застлали свежей соломой, выгнали на улицу многочисленных собак, длинные ряды скамей застелили домоткаными циновками, добавили свечей. Непогода ушла, и в замке значительно потеплело. Хорошая еда и вино дополнительно согревали присутствующих, велась оживленная беседа, изредка прерывающаяся застольными здравицами в честь хозяйки замка и ее сына.

Мирна с любопытством поглядывала на край стола, где скромно сидели музыканты. В подаренных Мирной новых блио и котах^[3], плотно обтягивающих грудь, девушки выглядели обворожительно. Их распущенные волосы сверкали в свете огня, щеки от выпитого вина раскраснелись, глаза заблестели. Улыбка все чаще стала играть на их губах, и иногда с края стола слышался робкий смех. Молодые люди приосанились и расправили плечи, в новых сюркотах^[4], перетянутых широкими парчовыми поясами и добротных шерстяных плащах они выглядели очень достойно.

В самый разгар ужина, когда шум в зале достиг своего апогея, а гости возбудились настолько, что уже не хотелось просто так сидеть за столом, Мирна сделала знак управляющему. В зал внесли музыкальные инструменты. Гости с удивлением смотрели на непонятные конструкции из кожаных мешков, труб и трубочек. Барабаны тоже были разными – по размерам, форме и исполнению. А блок из странных тростниковых трубок, соединенный в одно целое, вообще вызывал сомнение в способности воспроизводить какие-либо звуки.

Музыканты, совершенно не смущенные повышенным вниманием и подозрительными взглядами, которые гости бросали на их экипировку, сгрудившись в кружок, отлаживали звук и готовились к выступлению.

Постепенно в большом помещении воцарилась тишина, только нестройный хор звуков летел к высоким сводам и там, усиленный эхом, метался по потолку в поисках выхода.

Вперед выступила Катарина, девушка с золотыми волосами. Ее небесно-голубое блио отлично гармонировало с темно-синим сюркотом с большими разрезами по бокам, многочисленная шнуровка ладно обтягивала фигурку. Широкие, ниспадающие рукава камизы^[5]. Заколыхались, как крылья, когда она взмахнула руками, подавая знак группе. Заиграла музыка. На заднем плане, у стены, на высокие деревянные ходули ловко вскочил мальчишка-подросток, облаченный в костюм огромной черной птицы. Мрачный, зловещий силуэт вороны с развевающимися крыльями огромной тенью заметался по стенам парадного зала, потолкам и каменным колоннам. Птица словно летала над головами музыкантов, создавая магическое и тревожное ощущение.

Поначалу слушатели морщились от мощных и пронзительных звуков труб, казавшихся резкими и непривычными. Постепенно в мелодию стала примешиваться «сопящая» музыка, извлекаемая из невиданной многотрубной флейты, прозрачная и прохладная, как струи воды или воздушные потоки. Она сгладила резкость звучания других инструментов и наполнила мелодию глубиной и свежестью. Звонкий, хрустальный и сухой перестук непонятных деревянных палочек внес в общее звучание чистоту и объем. Музыка, казалось, обрела свою полную силу и благозвучие. И тут в хор вступили барабаны, особенно выделялся своим звучанием низкий, вибрирующий звук мриданги. Рокочущий гул барабанов завораживал и заставлял волноваться, поднимая из глубин души древние, еще в первозданные времена забытые инстинкты. В сердцах слушателей зарождались необъяснимые чувства. Мирна испытала огромный эмоциональный подъем, мощный всплеск энергии и удивительное чувство единения с окружающими. Мужчины возбужденно повскакали с мест и подхватили кубки с вином. Послышались подбадривающие и воинственные выкрики зрителей. Энергетическая волна захлестнула и артистов – они полностью отдались музыке, темп мелодии стремительно нарастал, девушки постоянно менялись местами, юноши тоже двигались в такт, они кружились, падали на колено, высоко поднимали руки и вскидывали головы, музыканты перемещались по залу, переходили от одной стороны стола к другой. Все действо слилось в один большой, пульсирующий энергией вихрь – звуков, эмоций, движений, выкриков зрителей. Труппа остановилась в торце стола, около Мирны. Накал страстей достиг своей кульминации, трубы странных инструментов взвыли на самой высокой ноте, напряжение стало почти непереносимым. Огромная ворона, парящая над головами музыкантов, неожиданно спрыгнула вниз и опустилась перед хозяйкой замка, сложив свои гигантские крылья. И тут наступила пауза, длившаяся всего миг, музыканты упали на одно колено перед хозяйским столом и склонили головы. Затем самый большой барабан эффектно сказал «бум-м-м» – и нависла густая, оглушающая тишина.

Мирна скорее почувствовала, чем услышала вздох восхищения окружающих, и, наконец, смогла вздохнуть и сама… и тут на музыкантов обрушился шквал одобрительных криков.

– Как называется ваш инструмент, Катарина?

– Мы называем его волынкой, миледи…

– Костер развести здесь! – указывает сержант, не слезая с лошади. – Лагерь разбить на обычном месте.

В принципе, он мог бы и не отдавать указания насчет костра. Все и так знают, что Лексли во время визитов к развалинам замка всегда подолгу сидит здесь, в одиночестве разглядывая их. Мало кто осмеливается беспокоить Кота в это время… Да и лагерь всегда разбивают так, чтобы было видно горящий костер и одинокую фигуру около него.

Так произошло и сегодня. После того как в лагере потухли последние огни, ничего, кроме переклички часовых, не нарушало ночной тишины.

Осторожно ступая по камням, подхожу к сержанту. Он молча сидит у огня, около его ноги на земле притулилась фляга с вином.

– Садись и ты… – указывает он мне рукой.

Некоторое время мы оба молчим.

– Я все время чего-то жду… – говорит он, – не знаю даже, чего…

– И я тоже. Мне все время тут как-то не по себе.

– Всем не по себе, – Кот кивает в сторону темных развалин, – она не любит чужаков, особенно женщин. Поэтому твоя мать так редко сюда приезжает. В эти моменты «каменная вдова» особенно возмущена – это чувствуют люди и лошади.

– Но ведь ты – ты же не чужой тут?

– Чужой… Только твоего отца она признала хозяином и повелителем и выполнила его волю. Я думаю, что, отправляясь тогда в горы, он уже знал о том решении, которое примет по возвращении. Скорее всего – знал. Даже не могу подумать, каково это – с каждым днем ощущать приближение собственной смерти? Знать это и ничего не предпринять?

Он поднимает флягу и делает глубокий глоток. Закрывает горлышко и убирает флягу в поясную сумку.

– Это вино распорядился привезти сюда он… Только вот обоз пришел к уже рухнувшим стенам. А твоя мать приказала отправить это нам – все, что привезли. И впредь скупать весь урожай с этих виноградников – теперь это пьем только мы.

Знаменитое бодрящее вино Лесных Котов. Многие вельможи считают за честь получить к своему столу хотя бы бочонок! Но этим распоряжается лично Старик, который не отличается особенным мотовством и щедростью – такая благодать распространяется только на своих. Семья рядового Кота могла получить в дар целую бочку, а местный барон только тоскливо вздыхал, глядя на небольшой обоз под флагом с кошачьей головой. Правда, моя мать тоже иногда делала такие роскошные подарки – графство вообще славилось своими винами и настойками. Они по праву считались вершиной винодельческого искусства, торговля ими приносила нам неплохой доход. Но продавалось далеко не все. Некоторые напитки (по слухам, составленные еще моим отцом) готовились в очень ограниченном количестве и только для наших воинов.

– Ладно! – Лексли встает. – Проверю посты и спать! Ты со мной?

– Посижу еще тут немного…

– Не засиживайся!

Темная фигура воина исчезает во мраке совершенно бесшумно. Только лишь он стоял рядом – и вот, лишь легкое дуновение ветерка напоминает о его присутствии. Мне бы так уметь!

Но я еще слишком молод…

Наклоняюсь, поднимаю с земли несколько веток и бросаю их в огонь.

Тихо…

Только редкие ночные птицы посвистывают где-то вдалеке, и иногда нарушают тишину оклики часовых.

Со стороны развалин тянет прохладой, и я невольно поеживаюсь. Подбросить еще дров?

Новая охапка поленьев летит в огонь.

Взметнувшиеся искры на какое-то мгновение заставляют меня прикрыть лицо рукой. А когда моя рука опускается вниз – напротив меня сидит темная фигура воина в доспехах…

Лексли?

Уже вернулся?

Нет… это не он.

Доспехи работы мастера Ганта трудно перепутать еще с чьими-либо, а на воине явно не они.

Темные глаза уставились на меня – и словно дрожь прошла по всему телу!

– Так вот ты какой стал!

Уставший голос, слово воин только что вышел из тяжелой битвы.

Он чуть шевелится, и пламя костра взлетает выше…

Тень!

Он не отбрасывает тени!

Призрак?

Но чей?

Неужели…

– Ты правильно подумал.

– Отец?!

Вместо ответа он снимает через голову кольчугу, сбрасывает на песок поддоспешник, снимает рубаху.

На его груди я вижу очертания знакомого клинка.

Только один человек в этом мире может иметь такой рисунок, только один…

– Тебе будет холодно! Сейчас ночь и со стороны «каменной вдовы» тянет прохладой!

– Не страшно, – усмехается мой собеседник. – Уж что-что – а простуда мне больше не грозит… Да и «каменная вдова» не страшна – с ней-то мы поладим.

Отец набрасывает поддоспешник и устраивается поудобнее.

– Но как же так… ты жив?!

– Нет. Не спрашивай меня об этом – я и сам не знаю всего. Но в этом мире меня могут видеть немногие. Ты – один из них, моя плоть и кровь.

– А мать? Она – может?

– Может. Но я никогда не показывался ей.

– Почему?!

– Не могу же я разбередить раны, которые только недавно зажили? Она многие годы не могла смириться с потерей меня. Ее душевные раны только затянулись… Ведь я любил ее больше всего на свете! Да и сейчас – тоже люблю. Ты уже мужчина – должен понимать…

– Не понимаю, наверное… А Лексли? Он тоже всегда здесь сидит, когда приезжает.

– Мы оба здесь сидим. Он не видит меня – просто не может. Но – чувствует.

– Но почему же я раньше тебя не видел?

– Значит – не пришло еще время. Да ты и приходил сюда всего один раз – на полчаса. А я не могу отходить от развалин дальше. И прийти могу только в такое время – перед рассветом. Так что не спеши никому рассказывать о моем визите. Тебя могут неправильно понять даже лучшие друзья. Кстати, не пытайся до меня дотронуться – ничего хорошего не произойдет. Здоровья точно не прибавится.