Глава 4

Так прошел год. Они никогда не обсуждали своих отношений, не строили планов на будущее, но Нине понемногу стало казаться, что Игорь у нее был всегда, и всегда будет, как же иначе. Кроме выходных, он стал приезжать на неделе. Ему не хватало домашнего уюта, а ей нравилось, когда он был рядом, нравилось стирать и гладить для него, делать ему массаж от начинающегося остеохондроза, лечить его простуды. Постепенно в ее квартире оседали его вещи: зубная щетка, бритва, шлепанцы, халат, книги. Потом Игорь, который каждое утро бегал, пытаясь сбросить вес, завез к Нине кроссовки и тренировочный костюм, чтобы не отступать от своего правила и тогда, когда ночевал у нее.

Стараясь представить себе свою дальнейшую жизнь с Игорем, Нина прислушивалась к женщине в себе. Женщина молчала, но молчала скорее одобрительно – не возражала.

Все кончилось ровно в годовщину их отношений. Нина решила отметить эту дату: испекла пирог, накрыла стол со свечами. У нее был умысел, она решила сделать Игорю предложение. Предложение состояло в том, чтобы, продав ее квартиру, сообща купить квартиру побольше, поближе к работе, и поселиться там вместе. Нина была уверена, что Игорь согласится, не видела, какие могут быть возражения против такого разумного плана. Она не настаивала на замужестве. По словам Игоря, он не встречался с женой – та не пускала его в дом, даже для того, чтобы увидеться с сыном, но они не были разведены, – и Нина не хотела ничего форсировать. Со временем все устроится, не сомневалась она.

Выслушав ее, Игорь помолчал, потом заговорил напряженно, глядя в пол: «Ну что ж, все к одному, так даже лучше… Видишь ли, я тоже хотел с тобой поговорить».

Нина слушала его, не понимая. До нее не сразу дошло, что Игорь, к которому она так привыкла, собирается ее бросить и объявляет ей об этом. «Но почему?!» – воскликнула она. Из его путаных объяснений она поняла, что все это время он все-таки виделся с женой. Сказал, что ради сына. Теперь сыну предстояло идти в школу, и Игорь хотел при этом присутствовать, хотел, чтобы у мальчика был отец.

Нина молчала. Умом она понимала, что все справедливо, что она не имеет на Игоря никаких прав, и надо расстаться по-хорошему, но была будто парализована. До этого ее никто в жизни не бросал, и она не знала, как это больно.

Собрав вещи, почти уже в дверях, Игорь сказал кое-что еще. «Прости, но я не думаю, что для тебя это так уж важно. Ты ведь в постели ничего не чувствуешь, верно?.. Я же не дурак, я вижу. Я не говорю, что ты холодная, но, может, тебе нужен кто-то другой, не знаю…» Нина гневно распахнула дверь: «Уходи!» И он ушел.

В ту ночь Нина не сомкнула глаз, переживала предательство Игоря и свое унижение. Разум некоторое время увещевал ее, объясняя, что Игорь ей ничего не обещал, а значит, и не предавал, и что ничего особенно унизительного для нее во всей этой истории нет, но скоро разуму пришлось заткнуться, верх взяла обиженная, уязвленная женщина. Вместе с миллиардами женщин планеты она вынесла приговор мужикам, которые все сволочи, и прокляла незнакомую ей чертову бабу, которая, при всех своих недостатках, сумела вернуть мужа. Уж она-то, небось, не холодная, наверно, вытворяет в постели черт-те что, а мужикам только это и подавай. Нина, никогда в жизни не ругавшаяся, посылала в ее адрес гнусные проклятия.

На следующий день Нина позвонила в компанию и сказалась больной, а потом и вовсе выпросила двухнедельный отпуск. Она не представляла, как будет встречаться на работе с Игорем.

Зарабатывала она для молодой сотрудницы неплохо, а тратила очень мало, поэтому у нее были сбережения, и она решила устроить себе грандиозные каникулы. Никогда раньше не бывавшая за границей, она поехала туда, куда едут все соотечественники, которым удается немного поправить свои дела, – в Турцию.

В Турции она в первый же день жестоко обгорела на солнце. Хлопоты о путевке и билете, сборы в дорогу пошли на пользу – Нина отвлеклась от своих переживаний брошенной женщины и, прибыв на курорт, жадно впитывала новые впечатления. Гостиница была большая – считалась, что четырехзвездная. Наполовину ее заполняли отдыхающие из России, на другую половину – европейцы, в основном, немцы.

Забросив чемодан в номер, Нина побежала на пляж. Пляж был оккупирован соотечественниками, немцы же природой брезговали, проводили время цивилизованно, у бассейна при гостинице. Вода в море была так себе – слишком соленая и непрозрачная, хуже черноморской, но Нина с удовольствием поплавала, а потом растянулась на лежаке. Она чувствовала себя свободной, самостоятельной женщиной. Вокруг мельтешила пляжная жизнь – голые тела, крики и смех, игра в волейбол, возня детей.

Нина познакомилась с семьей из Новокузнецка. У главы семьи был свой бизнес – мастерская по изготовлению чугунных оград для особняков. В Турции семейство было уже второй раз, а на следующий год планировало ехать в Италию. Видно, ограды для особняков пользовались спросом. Глядя, как Нина жарится на солнце, новые знакомые предложили ей защитный крем, но Нина отмахнулась: «Глупости! Ничего со мной не будет». Солнце не казалось сильным, небо было затянуто дымкой, с моря дул ветерок.

Нина еще пару раз ходила плавать, опять валялась на лежаке, а, вернувшись в номер, удивилась: она провела на пляже добрых четыре часа. И начался ад. Кожа с ног до головы покраснела, как помидор, местами выступили волдыри, все болело нестерпимо. Нина вспомнила, что, вроде бы, помогает одеколон, и что у нее в чемодане есть пузырек. Достала, вылила на себя. Легче не стало, зато теперь от нее воняло парикмахерской. Чувствительная к запахам, Нина страдала вдвойне.

Было еще одно народное средство – моча. Нина не сразу решилась, но в конце концов поплелась в туалет. Народное средство помогло мало, но теперь к вони одеколона прибавился еще запах мочи. Это уже было чересчур. Нина прыгнула под душ, все смыла; потом, не вытираясь, завернулась в простыню и со стоном опустилась на постель.

У нее был жар, ее лихорадило. Под вечер ей удалось ненадолго забыться, но скоро она очнулась. За окном было темно. Она слышала, как расходятся по номерам последние посетители бара, который находился на ее этаже. Все укладывались спать, а ей предстояла бессонная ночь. «Идиотка, – ругала она себя. – Поделом тебе. Таких идиоток черти поджаривают в аду, и правильно делают».

Ей вспомнилось, как родители возили ее в Анапу и она, еще маленькая девочка, немного обгорела с непривычки. Чем тогда лечила ее мама? Память подсказала: сметаной. Мысль о прохладной густой сметане, которой можно обмазать всю себя, была прекрасна. Но где ее тут возьмешь, сметану? В отчаянье, без всякой надежды, Нина отправилась на поиски.

В халате и шлепанцах она добрела до бара. Двери бара были закрыты, внутри было темно. Нина постучала, подождала, опять постучала. Наконец появился толстый бармен-турок. Он показал на часы: дескать, закрыто. Нина умоляла: «Пожалуйста, please. На минутку». Наконец бармен с недовольным видом открыл. Но как объяснить ему, что нужна сметана? По-русски турок не говорил, а Нина не знала, как будет «сметана» по-английски, и есть ли вообще в английском такое слово – может, англичане сметаны не едят. Напрягая свой скудный запас английских слов, Нина составила примерно такую фразу: «Пожалуйста, дайте белое – класть в салат». Бармен хмурился непонимающе, потом улыбнулся, закивал. Сходив на кухню, он вернулся с баночкой, в которой было что-то светлое. Обрадованная, Нина сунула ему пять долларов и побежала к себе.

Баночка была ледяная, из холодильника, нужно было втереть все поскорей. Забежав в номер, Нина скинула халат и, зачерпнув из банки, щедро намазала свои воспаленные плечи и загривок. В первые десять секунд и впрямь было ощущение приятной прохлады, а потом стало жечь вдвое, в десять раз больше! Будто по плечам прошлись раскаленным утюгом. Нина понюхала содержимое банки, потом попробовала на вкус. Это был майонез – очень острый, на горчице. Нина заплакала. Несчастнее ее никого на свете не было.

Несколько дней она просидела в четырех стенах, медленно приходя в себя. Еду она заказывала в номер, но есть не хотелось, и содержимое подноса часто оставалось нетронутым. Пару книжек, взятых в дорогу, она давно прочитала, местное телевидение смотреть было невозможно, а вид из окна надоел. Нина валялась на постели с наушниками на голове, раз за разом прокручивая курс разговорного английского. Как сказать по-английски «сметана», она так и не узнала, но потом сообразила, что нужно было просто попросить йогурта.

Купив у того же бармена большую коробку йогурта, она, стоя перед зеркалом, обмазала себя с ног до головы. Зрелище было жуткое. «Новое блюдо: жареная идиотка в йогурте», – сказала она вслух и показала своему отражению язык. Но йогурт действительно помогал.

Постепенно боль стихала, шкура стала слезать лохмотьями, а под ними открывалась новая кожа – тонкая, блестящая, уже тронутая загаром.

На шестой день Нина вышла из номера. Ожоги в разных местах еще побаливали, но жить было можно. О пляже не могло быть и речи. Вместо этого Нина ударилась в экскурсии. Раньше она не представляла, что земля, которая теперь называется «Турция», была когда-то частью античного мира – с греческими городами, театрами, банями, аренами для спортивных состязаний. И этот древний мир, обломки которого тут и там выступали из-под земли, был гораздо интереснее того, что на этой земле было теперь. Нина, любившая историю, накупила справочников и в следующие пять дней объехала все, что было в пределах досягаемости.

По совету новокузнецких знакомых она еще поехала в один фольклорный ресторанчик. Заведение находилось в получасе езды от гостиницы, на холмах, в пустынной местности. Ресторанчик был отделан в восточном стиле, подавали там местные блюда, но главным было представление группы артистов в народных костюмах, которые пели и плясали, а потом вовлекали в свои пляски посетителей – русских и немцев.

Зажигательные ритмы и гортанные звуки песен подействовали на Нину. В конце концов, отпуск удался, думала она, хлопая в ладоши. Будет, что вспомнить. Молодой усатый турок в шароварах с широким поясом вытащил ее на середину круга, и Нина неловко, но весело подражала местному танцу. Потом пила крепчайший кофе, пробовала восточные сладости, вдыхала аромат кальянов. Все было прекрасно.

Вечер закончился за полночь. Нина вышла в бархатную южную ночь. У ресторанчика образовалась маленькая толпа – это немцы давились, стараясь занять места в последнем дешевом маршрутном автобусе. Нина в толпу не полезла, пошла к остановке такси. Около нее оказался молодой парень. Он улыбнулся ей: «Здорово вы плясали». Потом предложил: «Возьмем такси на двоих? Вы в какой гостинице?» Выяснилось, что их гостиницы рядом, и они поехали в одной машине.