Спутал чудак-социолог опущенных с обиженными. С кем не бывает! Вот если б его, например, в какой-нибудь учёной книге назвали не социологом, а социопатом, скажем, или садомазохистом, он бы наверняка сильно обиделся. А с нашим братом, оно конечно, можно не церемониться. Мы понимаем-с…

Только вот при таком раскладе мастей, кто ж, интересно, всему этому тюремному сообществу жрать готовит? Блатные, «мужики» или опущенные?

Что за безымянная такая масть трудится в столовых, прачечных, клубах, вечерних школах и библиотеках? Кто занимается разного рода обслугой, готовит и проводит общественные и культурные мероприятия? Блатные? Опущенные?

А как называется масть, которая содействует администрации в поддержании дисциплины и порядка? Блатные? «Мужики»? Или, может, опущенные? И смех, и грех…

А кто такие «красные», «активисты», «шерсть», «козлы», «суки», «гады», «бандерлоги», «мухоморы», «черти», «петухи» и так далее?

В общем, как тут говорят, ввёл всех в блуд этот профессор социологии, то бишь попутал. Да так, что без поллитры не разберёшься…

Но мы оставим эту тему на потом. В соответствующей главе разберёмся и с кастами, и с сословиями, и с социальными статусами. Даже без поллитры.

А сейчас подведём черту. Что-то вроде итога сказанному. И сделаем кое-какие выводы.

А основной из них будет такой, что ничегошеньки-то не знает общество, и в частности социология, как наука об обществе, о той своей заблудшей части, которая пребывает в местах лишения свободы. Но увы, при этом, заблуждаясь, уверено, что знает всё. Откуда берётся у людей такая уверенность? Да, в первую очередь, от наивной убеждённости, что средства массовой информации: телевидение, печать и прочее никогда не лгут и не заблуждаются.

Как бы прискорбно это не звучало, но не смотря на сотню лет всеобуча, на глобальное развитие информационно-коммуникативных технологий и средств, основная масса народа так и остаётся тёмной и дремучей. Дело-то даже не в том, что наши СМИ говорят и пишут неправду. А в том, что большинство людей упорно не желает мыслить автономно, избирательно, критически и аналитически. Поэтому охотно верит не только серьёзным медиаресурсам и печатным изданиям, но и всему, что напечатано в «жёлтой прессе» и китчевых брошюрках с дешёвыми сенсациями, принимают за чистую монету сюжеты телешоу, сериалов и кинофильмов, даже неплохих.

С одной стороны, эта девственная, первозданная наивность умиляет и свидетельствует о простоте и бесхитростности народа. Но с другой стороны, порой напрягает и даже пугает. В чём? Да хотя бы в том, что простота и наивное любопытство легко перерастают в слепое безрассудство. И масса самых наглядных примеров тому – в памяти народной, и в истории, и в литературе.

… В соседнем имении крепостные взбунтовались на барина-изувера и садиста. Усадьбу сожгли. Вместе с барином. И наши, глядючи на соседей, тоже усадьбу барскую сожгли. И барина вместе с ней. А жаль, хороший барин-то был, добрый…

Или у Н.Некрасова вспомним, как крестьяне поймали и убили французского офицера из армии Наполеона. Потом его жену. Из жалости, что больно уж убивалась по мужу. А следом и детишек. Тоже, конечно, из жалости, чтоб не мучались сиротками горемычными…

А ещё красноречивее актёрская байка о том, что актрисе (имени её я не помню), сыгравшей Фанни Каплан в кинокартине первых советских лент «Ленин в 1918 году» однажды вечером на улице здорово досталось от каких-то гопников. За то, что она-де, паскуда такая, в Ленина стреляла. Кстати, сценарий картины написал, если не ошибаюсь, Каплер. Между прочим, тоже наш человек – зэк, легенда Гулага…

Мне возразят, что это всё было давно, а теперь у нас народ куда более продвинутый!

Не спорю. Теперь-то уж, конечно, пням не молимся и лыком не опоясываемся. В целом и общем это верно. Но и на старуху, говорят, бывает проруха.

Вот, например, один московский зэк мне лично рассказывал, как он, ещё на воле, в Москве, со своими корешами то ли в ночном клубе, то ли в ресторане увидели актёра Мерзликина. Будучи под сильным впечатлением от кинофильма «Бумер», эта пьяная компания вспомнила вдруг, что персонаж Мерзликина в конце фильма повёл себя не совсем по-пацански. Обступив актёра, они на полном серьёзе начали «кидать ему предъявы»: «Ты на х++ так живёшь-то, а? На х++ пацанов в беде бросил?» и тому подобное далее…

Так что стоит ли долго муссировать тему о том, что слухи, байки, домыслы, хохмы, анекдоты о тюрьмах, зонах и их обитателях бродят по народным умам? Эти же байки в совокупности с фантазией авторов бульварных детективов и криминальных романов вторично внедряются в головы обывателей уже в напечатанном виде и далее принимаются ими за действительность.

Наперегонки с печатными изданиями китчевые киношники шлёпают свою продукцию, взяв за основу те же народные байки и бульварные романы, да ещё в азарте снабдив для пущей зрелищности выдуманными страшилками. И всё! Круг замкнулся! Простой народ смотрит телевизор, безоговорочно верит увиденному и довершает формирование общественных представлений о жизни тюремного сообщества.

В конце концов весь этот народный "фольклор" на основе мифов, легенд и догадок попадает в цепкие руки учёных сынов этого народа, выдаётся за результат солидного научного исследования и получает такое презентабельное название: СУБЦИВИЛИЗАЦИЯ!

Как там Геббельс говаривал? Ложь, сказанная тысячу раз становится правдой?

Но не для того мы с вами сгрудились над моей книжкой, чтоб, а-ля Медынский, разоблачать мифы о российской тюрьме.

И нет у меня желания писать, а-ля Ди Снайдер, курс выживания для первоходов (то есть впервые попавших в тюрьму) или пособие для начинающего арестанта. Упаси Бог! Тем более, что такие книги уже есть.

Моя книга носит характер чисто познавательный, она нацелена, если можно так выразиться, на решение просветительских задач и предназначена для тех, у кого по сугубо личным причинам возник интерес к такой специфической теме. Поэтому поймите меня правильно – я не желаю никого поучать, тем более строить из себя гуру и, как у нас говорят, накидывать пуху, что-либо оправдывая. Я лишь хочу рассказать, как оно было и есть на самом деле, давая лишь поверхностные оценки и предоставляя читателю возможность самому оценивать и делать выводы. При этом я не намерен приукрашивать нравственно-этические особенности жизни тюремного сообщества, равно как и принижать их, а тем более пробуждать нездоровый интерес к тюремной романтике, которой здесь нет, и судя по всему, никогда не было.

Видите ли, главная путаница состоит в том, что криминальная субкультура и тюремная субкультура или, как мы теперь узнали, субцивилизация – далеко не одно и то же, хотя обычно они в той или иной мере пересекаются.

Вся эта романтика, атрибутика, пресловутые воровские традиции гнездятся где-то там, на воле, в криминальных кругах, в молодёжных группировках. И пропагандируются в определённых слоях свободного гражданского общества как своеобразная мода.

А здесь, за колючей проволокой, этого даже не заметно. Если что-то подобное и возникает, то немасштабно, локально, в узком кругу и с определёнными целями. И цели эти почти всегда неблаговидны. Разговор о них впереди. Но тем не менее приверженность тюремным традициям искренне, а не демонстративно – явление в тюрьме редкое, как бы смешно и нелепо это ни звучало. Более того, демонстративная приверженность да ещё с использоанием соответствующей внешней атрибутики – вообще моветон. На таких даже старые сидельцы смотрят как на дикарей и дураков. И меж собой по-тихому так и называют: «дичь» или «дикуха».

Мало кто в тюрьме слушает тюремный шансон. И никто не поёт, кроме галимых придурков. Его слушают и поют на воле. Но упорно называют тюремным. А как же? Романтика!

Мало кто в тюрьме культивирует и проповедует тюремную романтику. Её культивируют и проповедуют на воле. Но при этом опять же упорно называют тюремной.

Мало кто в тюрьме общается друг с другом на тюремном жаргоне. А вот на воле молодёжь, даже подростки и дети, по фене чешут хлеще, чем киношные зэки! Однако пресловутый язык фени – специфический блатной жаргон – по прежнему считают чисто тюремным…

За долгие годы наблюдений я заметил, что масса новых жаргонных слов и выражений появилась в местном тюремном лексиконе именно с воли, а вовсе не зародилась в тюрьме. Заносят её сюда, в основном, юные первоходы, осуждённые за наркотики…

А матерщинники, вроде меня, в разговоре с другими вообще стараются за базаром (т.е. речью) следить. Не всем приемлемо слушать матерные слова. В некоторых тюремных и лагерных компаниях даже существует запрет на мат. Можно ненароком и по голове выхватить (т.е. получить побои). В любом случае, я не слышал в тюрьме столько мата, сколько довелось слышать в своё время в стенах университета. А сколько (да ещё какого отборного!) приходилось слышать впоследствии в министерствах, управлениях и учреждениях образования и культуры, не говоря уже об органах региональной и муниципальной власти…

Вот вам и субцивилизация!

Кстати, подгончик-то шикарный**** – "субцивилизация"! Может, зря я так на этого социолога накинулся? Ей-богу, подходящее словцо: звучное, весомое, ироничное и жизнеутверждающее – грех таким не попользоваться!

Примечания к главе 2:

* Игоревич А. Спецблокада. Изд-во АСТ (сетевое издание), 2025 г.;

** контора – администрация исправительной колонии (жарг.);

*** кореш – друг, близкий (жарг.);

**** подгон – подарок, сюрприз (жарг.).

Глава 3. “Искусство в долгу!”

“Искусство в большом долгу!” – веско звучит из уст персонажа одного из мэтров отечественного кинематографа. Очень люблю эту картину*. Поэтому и запомнил такую афористичную фразу.

А еще один бывший зэк говорил, что кино является важнейшим из искусств. Несмотря на то, что этот зэк, то есть Ленин, был конченным негодяем, в данном случае он оказался абсолютно прав.

Всё дело в том, что не только обезьяны и дети любят передразнивать и подражать. Взрослые люди – вполне зрелые личности и даже занимающие разные высокие посты, тоже, иногда, сами того не сознавая, всю жизнь кряду копируют тех, кем когда-то восхитились. И чаще всего это герои кинофильмов или телеэкрана.

Очень забавно наблюдать, как крупные руководители и мелкие начальнички подражают манерам, мимике и речи президента. Ими, конечно, не только восхищение движет. Но всё-таки. К тому же президента тоже уверенно можно отнести к гером телеэкрана.

Однако, мне, в начале моих злоключений, не очень понравилось, как опера уголовного розыска, а затем следователь следственного комитета, бесталанно, безыскусно и отвратно изображают из себя: кто Глеба Жеглова, кто Казанцева, кто Глухаря. Ну хоть бы один выбрал образ Шарапова, Знаменского или Томина, так нет…

Правильно. Образец для подражания должен быть ярким, красочным, выразительным. Это самое главное. А порядочность, честность и другие добродетели остаются в сторонке. Не подражать же, в самом деле, копушам, которые скрупулезно и скучно добросовестно ковыряются в уголовных делах – а-ля Шарапов. В этом ведь замешаны прежде всего животные инстинкты – равнение на альфа-самца. Куда от этого деться? "Вор-р-р-р должен сидеть в тюр-р-рьме! Я сказал!”. Мне так в голову взбрело! Я всегда и во всем прав! Как я решил, так и будет! Я убежден, и мне не нужны доказательства! Ух, бр-р-р…

Вы только представьте, сколько невиновных персонажей пересажал, рубя так шашкой с плеча, этот всеобщий книжно-киношный любимец Жеглов, картинно и пафосно сыгранный В.С.Высоцким, также всенародно любимым. И этого лошару Груздева посадил бы, оставив бандита Фокса на свободе. Если б не вмешательство не столь горячо любимого в широких массах Шарапова.

Ведь это действительно поучительный момент. Подумайте теперь: сколько невинных жертв может быть на счету у армии современных подражателей Жеглову? Уму непостижимо! Воистину, не сотвори себе кумира!

Если бы мне тогда, в кабинете следователя, не было так больно и морально, и физически, то я бы, наверное, там описался со смеху, глядя, как юный, пухленький и беленький, холёный следователь, заботливо укатанный своей мамашей в пушистый жёлтенький свитерок и похожий на аниматора в костюме цыпленка, фальшиво басил, имитируя того Жеглова, когда раздавал указания операм: “Так! Пр-р-роизведёте у него обыск! Перрре-р-р-роете там всё! А что покажется подозр-р-рительным – сюда!”. Ну, натуральный цирк! И смех, и грех…

Ленин, надо отдать должное, пройдоха был архиушлый и быстро смекнул, что кино – доступное средство воздействия на массы. Оно открыло широкие возможности для манипулирования не только сознанием, но и подсознанием недалёких и наивных людей. С помощью кино можно легко навязать искажённые представления о любом предмете, явлении и событии. А главное – нужные…

Помню, в детстве наши игры в советской глубинке теснейшим образом зависели от кино- и телепроката. Выйдет новая картина о Великой отечественной войне – мы по сугробам с игрушечными автоматами! О гражданской – с шашками! Об отечественной 1812 года – мы курточки на одно плечо, как гусары! “Д’Артаньян и три мушкетёра!" – в простынях с крестами и деревянными шпагами!

“Цыган” – гоняем всех подряд кнутами, как Будулай! Много бед наделал детский вестерн “Виннету – сын Инчучуна”: напилили алюминиевых трубок из карнизов для штор, наточили острейших спиц с кусочком поролона на обратном конце. И пошла охота на всё, что движется! Спицу-дротик – в трубку, её ко рту, прицелился и… резким выдохом: “Фууу!”. Цель поражена! Мишени, как правило, были живые и в широком диапазоне: от голубей до задниц девчонок.

Но то советские дети – простительно: игрушек не хватало и всё такое… А тут взрослые солидные дяди при должностях! Если хорошо вдуматься в это, то станет очень грустно…

Вот и представления общества о жизни обитателей современной тюрьмы завязли в искажённом свете, начиная с репродукций картин художников-передвижников до популярных телесериалов. И сводятся эти представления примерно к следующему.

Деревянный барак. В бараке вдоль стен – нары в два этажа. На нарах, свесив грязные, волосатые ноги – измождённые, обритые наголо зэки. Щерятся беззубыми ртами, растопырив пальцы в синих “перстнях”. На плечах – “звёзды”. На груди и спинах – “купола”. В пальцах – чётки, слепленные из чёрного хлеба. На столе-общаке – алюминиевые мятые и чёрные от копоти кружки ("кругали") с чифиром да замусоленная колода самодельных карт. И под дребезжание разбитой, расстроенной гитары хором, заунывно, раз-два: “Таганка, все ночи полные огня! Тага-а-анка, за-а-ачем сгубила ты меня-а-а…”. А под нарами, трепеща от страха, прячется “опущенный”, прикрывая зад старой драной телогрейкой…

Вот такая "субцивилизация"…

Неоднократно я буду приводить примеры, когда популярные кинофильмы грубо и принципиально искажают действительное положение вещей.

Когда-то я и сам имел представление об этом закрытом мирке, аналогичное описанному выше. А впоследствии часто задумывался: "Неужели создатели фильма не в состоянии найти консультанта, способного почистить огрехи в сценарии? Да у нас каждый второй за пачку сигарет вам все поправки внесёт!".

А потом понял.

“Один день Ивана Денисовича” – это же смертная скука для зрителя! Безусловно, в нынешнее время это интересно далеко не всем. А после первого просмотра – уже почти никому. Единицам. Тем, кого это коснулось лично.

А что, собственно, можно показать из реальной жизни? Как мужики пришли в общежитие отряда (его бараком теперь даже с натяжкой не назвать) после работы на промзоне? Столяры, токари, фрезеровщики, швейники… Как сели попить чаю с нехитрой снедью? Потом на ужин в столовую сходили, телевизор в отряде посмотрели, еще раз чаю попили, книжки почитали перед сном? Как кто-то с таксофона, а кто и с мобильника, достав его из укромного места, позвонил домой родным? Как в 22-00, после объявления отбоя, легли спать? Как в 6-00 встали с командой “подъем”, умылись, сходили в туалет? Потом – зарядка, завтрак, проверка, а там – на работу, по цехам: швейным, токарным, столярным… И так изо дня в день. И из года год.

Если это показать в виде телесериала, то… Сами понимаете – никакой романтики. Ни интриги, ни зрелищности. Да и мужики-то эти – самые обычные, только трезвые, побритые и в чёрных спецовочных костюмах с серыми светоотражающими полосками на голенях, груди и спине. Да в кепках, похожих на картузы, с такой же полоской над козырьком, которые принято называть “фесками”.

Кому, скажите на милость, такое кино может понравиться? Естественно, никому! Поэтому и гонят отсебятину, кто во что горазд! Выдумывают всякую чушь и ахинею. А оспорить некому: кто сидит – не имеет возможности, кто отсидел – плюнул и махнул рукой, не желая вспоминать загубленные годы. А вот те, кто отсидел и собирается сидеть ещё, тем эта галиматья только на руку! Они рады сами приврать, чтоб поиметь с доверчивых лохов, впервые столкнувшихся с тюрьмой, сигарет, чая, жратвы, а, если повезёт, то и денег. Сказка, конечно, урок для добрых молодцев, но следует иметь в виду, что она всё-таки ложь. А уж от такой сказки, как наша, однозначно стоит воздержаться!

Так вот эта, последняя упомянутая часть сообщества зэков, склонная ко лжи и фантазированию, может забросать меня упрёками, и хорошо, если только ими, что я, во-первых, первоход и, несмотря на солидный тюремный стаж, сам ничего о тюрьме не знаю. Во-вторых, что я, паршивый интеллигентишка, не вхож в “порядочные” круги сообщества, и, соответственно, далёк от настоящей арестантской жизни. А в-третьих, что отбываю наказание в сраной Саратовской области, которую в арестантской среде иначе, как “жопой мира” не называют…

Ну, это-то меня ни капельки не смущает, поскольку имею не меньше самых весомых аргументов в пользу моей основательной осведомлённости.

Во-первых, я не бывший музейный экспонат, а опытный исследователь с ученой степенью, вооружённый и виртуозно владеющий основными методами научного познания, что весьма и весьма немаловажно. Поэтому, если я не вхож в те или иные тюремные сборища, то это не означает, что я не знаю достоверно, о чём там говорят и чем занимаются!

Во-вторых, за два с половиной года предварительного и судебного следствия довелось мне "покататься" по десяткам камер и корпусов двух тюрем, где вдосталь повидал я и блатных, и заводных, и всяких, побывал и в пресс-хате, и в карцере, и с первоходами, и с второходами, и с вездеходами, и с особиками**, а уж наслушался-то и того больше.