Глава 4. Переживания школьного периода

Осень восемьдесят пятого… Мне 11 лет. На пороге пятый класс – новая планета в моей Галактике знаний: «планета бурь»? «Планета открытий»? Но тогда, и, наверное, к сожалению – совсем другие открытия вызывали мой живейший интерес. Я был напряжён и уныл перед учебным стартом – в воспоминаниях всё время всплывали трёхмесячные летние каникулы… Как они были прекрасны, как ярки были солнечные лучи – сквозь голубую небесную ткань, нежно прикасающиеся к зелёному одеянию земли. Всё вокруг зелено, природа улыбается тебе и дарит своё тепло, ты просто счастлив, и кажется, что нет ничего, что могло бы омрачить это состояние – всё прекрасно! Но сейчас, на пути в школу, с грустью отмечаешь, что закончились твои счастливые дни. Начались школьные занятия. Теперь от твоего желания ничего не зависит, всё идёт своим чередом…

Вот и осень, земля одевается в бордово-оранжевые краски времени – она как будто соглашается с тобой, понимает твоё настроение, она окрашивает всё в золотой цвет, который, как слёзы, опадает с деревьев, обнажая их; деревья как будто склоняются к тебе, протягивают оставшиеся сочные плоды, ты вкушаешь их вкус, который не похож ни на что – он так сладок, и в то же время присутствие очень слабой кислоты придаёт ему незабываемое ощущение.

Это очень лирическое восприятие окружающего мира не покидает меня и в школьные будни, и даже тогда, когда я вращаюсь в вихре беспечных проделок своих друзей и одноклассников. А учусь я средне – совсем не в меру своих способностей: не воспринимаю ни один предмет серьёзно, зато часто с друзьями сбегаю с уроков. Вот и сегодня, после третьего урока, мы с моим одноклассником Вовкой обговариваем на перемене важную проблему: с какого урока уходим? Вовка живёт на нашей улице, и я часто называл его «Пушкиным», находя поразительную внешнюю схожесть моего приятеля с обликом великого поэта.

– Саня! Давай прямо сейчас…

– Нет, сейчас математика, отсидим её, а потом что… Физкультура и биология, они не так важны – сбежим!

– Хорошо! Чтобы не светиться, Сань! Ты оставишь сумку возле кабинета труда, как будто готовимся к физкультуре, а сам жди меня за школой, я принесу свою и твою…

– Хорошо, Вован, договорились! Я тебя буду ждать…

В ожидании я просидел за школой минут двадцать, уже давно начался урок, Вовы не было, я решил, что мы разминулись с ним. С нехорошим предчувствием я, крадучись, пошёл домой. В одном из переулков на скамейке сидел дедушка, он как будто грелся на солнышке, его седые волосы развевались от ветерка. У его ног лежала собака, она приподняла голову и взглянула на меня, я от страха остановился, старик произнёс:

– Не бойся мальчик, она уже не кусается.

Я взглянул ещё раз, уже внимательней, на собаку: огромный пёс с длинной шерстью тёмного цвета и чёрными глазами, из которых сочились слёзы.

– Дедушка! У вашей собаки текут слёзы…

Старик внимательно посмотрел на меня:

– Она скорбит, собаки ведь чувствуют свою смерть, и перед смертью – плачут…

– Разве так может быть?

– Ну, конечно, мальчик. Ведь её душа чувствует тоже…

– Разве существует «душа»? И притом, у собаки?

– Ну, если текут слёзы, значит, есть душа, она так же испытывает боль, как и человек, и текут такие же слёзы, с таким же горьким вкусом, как и у человека…

– Но все говорят, «души не существует», её невозможно потрогать, а что невозможно потрогать, того – нет?

– Что же, верно вас в школе учат – душу невозможно «потрогать», но её можно почувствовать, она живёт в каждом из нас, она находиться у нас в крови. Слышал такое выражение: «от страха душа в пятки ушла»?

– Да, так говорят о трусливом человеке…

– Ну, а почему ты тогда остановился, когда мой Барс посмотрел на тебя? Ты тоже трусливый человек?

– Нет, я не трус, это был мой инстинкт самосохранения…

Дедушка рассмеялся и сказал, вытирая глаза платком:

– Не хочешь присесть, пообщаться со стариком? Не бойся Барса, ему сейчас не до нас…

Я посмотрел ещё раз на собаку: она лежала неподвижно, положив голову на лапы, и мне не хотелось уходить, мне так не хватало моего дедушки, и я присел…

– Как тебя зовут и сколько тебе лет?

– Саша. Мне одиннадцать лет, я в пятом классе учусь.

– А меня – Пётр Иванович! Я вижу, ты смышлёный мальчик, но, судя по твоему виду: один и без портфеля, – ты школу без особого желания посещаешь, нет?

Дедушка смотрел на меня, его морщины были, как впадины… Я не знал, что ответить, молча сидел и рассматривал свои ботинки, покачивая ногами…

– Не знаю, но я не хочу в школу ходить почему-то…

– А-а, хочешь как можно быстрее стать взрослым?

– Да.

– Не торопись, Саша, всему своё время, – сказал старик задумчиво.

– Моя бабушка тоже всегда так говорит: «Всему своё время».

– А ты знаешь, откуда эти слова?

– Нет, не знаю.

– Ну, если твоя бабушка так говорит, то она тебе, наверное, говорила, что есть у нас, у людей, «Священное Писание», называется Библией – слышал про книгу такую?

– Нет, не слышал, бабушка не рассказывала…

– А о Боге, Саша, ты что-нибудь слышал?

– Да, на нашей улице есть баптистская церковь, туда баптисты ходят молиться своему Богу!

– И Он им отвечает?

– Кто – Бог?

– Да…

– А Его же нет, как Oн может им ответить?

– Кто тебе сказал, что Его нет?

– Все говорят…

– А про душу – тоже все говорят, что её нет?

– Про «душу» я не слышал…

– Не верь никому. Душа есть, ведь человек – чувствует, а если душа есть, то и Создатель есть. Да, Саша, ты неглупый мальчик, уже во многом разбираешься… Я за свою жизнь много повидал, вот послушай старика: не пропускай школу – с неё всё начинается!

Вернувшись, я не стал заходить в дом – показываться на глаза маме без портфеля не хотелось. Я решил подождать «Пушкина» в палисаднике. Через некоторое время появилась Ленка – моя соседка и одноклассница.

– Ленка! Уроки уже закончились?

– Хриспенс! Что, портфель ждёшь? Не дождёшься ты своего Пушкина: его и Женьку поймала завуч и сдала Маржан Жеембаевне…

Маржан Жеембаевна – учитель физики и математики, после окончания пединститута по распределению попала в нашу школу и, как молодому специалисту, ей дали наш класс – один из самых трудных в школе. Мы не раз доводили её до слёз, и она порой, в ярости, в ответ распускала руки…

– …Маржан Жеембаевна долго их ругала, а после выхода из класса завуча расплакалась и дала Пушкину пощечину, и сказала: «Где Хриспенс? Пусть он мне не попадается на глаза без родителей, его портфель будет у меня».

– Лена! А где сейчас она?

– У нас сегодня генеральная уборка, очередь второго звена – они убираются, а «Мэ-Же» проверяет нашу контрольную работу по математике…

Я задумался: «Да, дела… Кажется, я влип. Если я сейчас маме всё расскажу, она опять расстроится, что делать? Надо пойти сейчас в школу и извиниться перед Маржан Жеембаевной. Другого выхода нет».

Дверь в класс была приоткрыта, доносились девичьи голоса, я переборол в себе страх и вошёл – в классе установилась полная тишина, все смотрели на меня, за столом сидела Маржан Жеембаевна, она оторвалась от своих дел и тоже взглянула на меня…

– Саша? Ты пришёл? Не ожидала.

– Маржан Жеембаевна! Я хочу перед вами извиниться, простите меня…

Маржан Жеембаевна взглянула на меня с теплотой, её глаза загорелись и увлажнились, и казалось, вот-вот из них брызнут слёзы, но она сдержалась:

– Саша! Это хорошо, что ты пришёл, не испугался. Я всегда думала о тебе хорошо. Когда мы беседовали с твоей мамой, она открыла тебя с другой стороны; рассказала, какой ты есть на самом деле, и теперь я убедилась в этом. Очень хочу, чтобы ты меня сейчас услышал, чтобы мои слова дошли до глубины твоей души. Саша! Жизнь – серьёзная штука, к ней нельзя относиться играючи, и даже в такие юные годы, да-да! Пообещай мне, пожалуйста, больше не сбегать с уроков. И ещё хочу услышать от тебя, что ты приложишь максимум сил, чтобы хорошо учиться!

Маржан Жеембаевна не сводила с меня своих карих глаз, я тоже внимательно смотрел на неё, а где-то внутри – меня раздирали противоречия: я не хотел относиться ко всему серьёзно. Я хотел всё узнать, в основном то, что было «нельзя», и если не всё, то многое и – сразу; я не признавал изречение «всему своё время», я время то-ро-пил! И можно ли было при этом «ко всему относиться серьёзно»? Я раздумывал: «Если дам обещание, то придётся мне его выполнить, а это уже серьёзно»…

– Я обещаю вам, Маржан Жеембаевна!

Её рука потянулась под стол, через мгновение она протянула мне мой портфель, её глаза улыбались так, будто она чувствовала, что «достучалась» до меня…

– Вот твой портфель, Саша!

– Спасибо, Маржан Жеембаевна!

Выходя из класса, я посмотрел на моих одноклассниц, они провожали меня разными взглядами, выражающими удивление, лёгкую насмешку, восторг…

Утром по дороге в школу, мне повстречались мои друзья-одноклассники.

– Санёк! Как получилось, что портфель у тебя? Мы надеялись сегодня вторую серию увидеть: как Маржаниха будет тебя избивать!

Я ничего не отвечал, мне не хотелось на эту тему разговаривать, молча шёл, разговор легко перешёл на другую тему, все смеялись, веселились, а мне было не до смеха, где-то внутри горели воспоминания о вчерашнем разговоре с Маржан Жеембаевной – её взгляд, моё обещание…

– Вон, смотрите, возле школы – Пушкин с родителями! Сдержал обещание: не имеет права учитель на ученика руку поднимать! Саня, жаль, что ты без родителей пришёл, Маржаниха, наверное, узнала всё и тебе передала портфель – да?

– Нет, я сам к ней пришёл, а родителей я не буду звать, она хорошая учительница…

– Ну, даёшь! Вчера по-другому пел.

– Я изменил своё мнение. Пообещал ей больше не сбегать с уроков и учиться по своим способностям.

– Видно, она на тебя сильно наехала?

– Нет. Она просто… достучалась до моей души.

– Души? Санёк! Ты что, какая «душа»?

– Та самая душа, которая в нас…

Мы все переглянулись и влились в общий школьный поток…

Пятый класс я закончил хорошо, без одной тройки, на «последнем звонке» нам объявили:

– У нас произошли изменения, Маржан Жеембаевна уходит из нашей школы в школу имени Крупской.

Послышались шорохи, перешёптывания:

– Наконец-то, повлияли наши жалобы на неё…

Я расстроился, всматривался в передние ряды стоящих передо мной ребят; особенно сверлил правый угол, где стояла Маржан Жеембаевна… Она была невозмутима, не отворачиваясь, не глядя по сторонам, а я больше всего в те минуты ужасно хотел уловить её взгляд и увидеть в нём одобрение. Она была лучшей учительницей в моей жизни!

Вспоминаю, как мы под её руководством ездили на погранзаставу, расположенную на границе с Китаем, в детский дом, где впервые в своей жизни я остро ощутил атмосферу одиночества, лишения детей родительского тепла… Сколько нового открывала нам эта умная, сильная девушка – как в знаниях, так и в человеческих отношениях! И вот теперь она уходит…

После окончания сбора на «последний звонок», все зашумели, все куда-то спешили, но большая часть учеников нашего класса окружила Маржан Жеембаевну: все что-то говорили, у некоторых на глазах выступили слёзы; я стоял в стороне, мне было грустно, но я этого не хотел никому показывать, она с каждым прощалась и желала всего наилучшего, подошла очередь моя. Грусть скрыть не удавалось.

– Ну-у, Саша, ты что это? Я думала ты обрадуешься…

Я не поднимал головы, смотрел в землю, не решаясь встретиться с ней глазами, боялся, что потекут слёзы…

– Саша! Ну же, посмотри на меня и улыбнись – той своей улыбкой, которую я нахожу неповторимой…

Я приподнял голову и взглянул ей в глаза: они сияли, они были прекрасны, они что-то говорили мне, но я не понимал…

– Видишь, ты всё же смог выйти из троечников! Я рада за тебя, и также рада, что не ошиблась в тебе!

Я не мог подобрать в ответ правильных слов: что сказать? Меня переполняло только чувство благодарности.

– Спасибо, Маржан Жеембаевна!

Лето 1986 года, каникулы! Мы – в состоянии безудержной радости: свобода! Свет и тепло! Мы наслаждаемся!

Сейчас мы с моим другом Саней находимся у него дома. Выходим на улицу. Навстречу идёт его старший брат, Лёша, с приятелем, мы перебрасываемся фразами:

– Эй, вы где шаритесь?

– Эй, вы, салаги! Мы не шаримся, а гуляем…

– А-а, да, вы же с теми, легкодоступными, гуляете…

– Что?

Мы с другом отбегаем в сторону, смеёмся. Они останавливаются:

– Салаги! Вы же про жизнь ничего не знаете…

– Да побольше знаем, чем вы, и с такими девчонками, на букву «ш», не будем дружить!

– Посмотрим! Вас сейчас тянет к девчатам?

– Да, но мы не бежим к ним, сломя голову…

– Конечно! Это потому, что у вас желание не такое большое… Стукнет вам семнадцать лет, так мы посмотрим, куда побежите! Желание-то будет в семь раз больше, чем сейчас!

Мы с другом в ответ посмеялись и, убегая, отбились:

– Всё равно, к таким – не побежим!