Я быстро и молча одевался в прихожей, она стояла рядом и ждала. Наконец, я был готов. Наталья щелкнула замком двери и потянула за ручку. Глаза наши встретились на миг, но затем она быстро отвела взгляд. Защемило сердце. Повинуясь порыву, я сделал шаг вперед. Мои руки легли к ней на талию, я легонько прижал ее к себе. Она продолжала стоять, опустив руки, но не отстраняясь.

– Обещаю тебе – улажу все проблемы и обязательно приеду.

– Звони, если что, – тихо ответила Наталья, глядя в сторону и открыв дверь.

Мне показалось, что сейчас она чувствует себя героиней сериала. И в голове наверняка придумала историю, где я полюбил её с первого взгляда, с первого осмотра в больнице. Но быть с ней вместе не могу, потому что существуют ужасные обстоятельства, как в фильме про Джеймса Бонда. Я вышел на улицу. Не люблю обижать людей. С одной стороны, что делать дальше – неясно, с другой, чувствовал облегчение. Не хотелось бы врать Наталье, а уж тем более использовать её.

До Москвы добрался без приключений, хотя в тот момент, когда поезд проезжал мой район, слегка понервничал. Пока не отъехали в другой округ, сидел, как на иголках, ожидая, что в вагон может войти кто-нибудь из моих «друзей» в милицейских погонах. Электричка шла до Каланчевки. Когда еще только покупал билет на вокзале в Серпухове, решил, что следует ехать прямо туда. Причина была проста: мне крайне необходимо было срочно найти работу. Я знал, что на площади Трех Вокзалов находится один из самых больших в столице «невольничьих рынков» и, кроме гастарбайтеров из восточных и южных республик, надеялся встретить более или менее адекватных представителей российской глубинки, к которым можно будет пристроиться.

10

Все на удивление быстро и легко устроилось. На Трех Вокзалах среди уроженцев Средней Азии взгляд сразу выхватил две физиономии явно славянского типа. Подошел, познакомились. Одного, примерно моего возраста, звали Дима. Выглядел он довольно своеобразно – небольшого роста, в длинном, почти до земли, черном пальто. Длинные темные волосы зачесаны в хвост, подчеркивая выделяющийся инородным телом крупный нос. Другой, лет на десять меня старше, представился, как Бояныч. Ростом примерно со своего спутника, худощав. Лицо Бояныча выдавало неумеренную тягу к алкоголю, что подтверждал запах перегара.

Оказалось, что ребята находились на «невольничьем рынке» не с целью поиска работы. Они здесь искали себе товарища в бригаду. Так что, поняв, что в моем лице нашли того, кого было нужно, быстро свернулись.

По дороге к метро разговорились. Дима оказался молдаванином, но в смысле не национальности, а гражданства. По-молдавски знал не больше десятка слов. Лет десять назад он поступил в Физтех, проучился там пару лет, затем ушел. О причине ухода пробормотал что-то невразумительное. Но на родину решил не уезжать, остался в Москве. Работал сисадмином на разных фирмах, программистом. Потом по каким-то причинам, о которых скромно умолчал, с нормальной работы ушел и последние пару лет работал на стройках. Сейчас снимал однушку на троих, но до этого приходилось жить где придется – временно кантоваться у друзей, проживать в общежитиях для строительных рабочих. Дима передал мне адреса нескольких общаг, где, по его словам, условия были сносными.

Бояныч оказался коренным москвичом, отставным армейским офицером. Уволившись с последнего места службы на Дальнем Востоке, вернулся на родину. Но найти здесь работу оказалось непросто, денег постоянно не хватало, начались ссоры в семье. В конечном итоге, с женой он развелся и ушел жить к сестре, которая тоже проживала в Москве. Манера его речи была весьма своеобразной. Таких дивных конструкций, сплошь состоящих из матерных слов, раньше слышать не доводилось.

Ребята привели меня на объект – складское помещение супермаркета. Там надо было налить полимерный пол. Меня поставили на замес. Работа заключалась в том, чтобы выливать содержимое пластиковых канистр в стальные ведра, где находился другой компонент, а затем это все тщательно перемешивать электрическим миксером. Получившуюся смесь Дима с Боянычем затем равномерно растаскивали зубчатым шпателем по полу и прокатывали пластиковым валиком с торчащими из него иголками.

Работали допоздна, так что в общагу вселился уже ночью. На следующее утро поехал опять на тот же объект, где работал вчера. Ребята сказали, что вроде бы там работы будет еще на неделю. На объекте с угрюмым видом одиноко курил Бояныч. Димы видно не было.

Похоже, задница, – едва ответив на мое приветствие, мрачно произнес он.

В чем задница?

Дима пропал. Сначала трубку не брал, а сейчас вообще недоступен.

Так он, наверное, в метро сейчас, – предположил я.

Ни фига, – ответил Бояныч, – я ему уже два часа звоню.

Может, с ним что-то случилось?

Ага, случилось, – зло сплюнув и грязно выругавшись, процедил он.

И Бояныч принялся излагать все, что думает о своем пропавшем товарище. История оказалась долгой и весьма занятной.

Дима был настоящим игроманом, в смысле, ярым поклонником компьютерных игр. Именно эта его зависимость и явилась причиной ухода сначала из института, а затем и с нормальных работ. Он играл до глубокой ночи, а утром не мог встать на работу. Опаздывать ему было стыдно, поэтому он просто отключал телефон и пропадал на несколько дней.

Как я понял из слов Бояныча, у Димы был совершенно явный комплекс неполноценности. Ему все время казалось, будто его недооценивают. Что он вынужден заниматься всякой фигней, хотя на самом деле способен решать мировые проблемы. Когда-то Дима у себя в Молдавии занял первое место на республиканской школьной олимпиаде по физике, участвовал в международных олимпиадах по этой дисциплине. Потом учился в Физтехе. И то, что сейчас работал на стройках, воспринимал, как совершенно незаслуженное наказание.

Выслушав эту поучительную историю, я подумал, что, воистину, каждый сам кузнец своего счастья. Если нет у тебя силы воли, то будь ты семи пядей во лбу, успеха в жизни не добьешься.

Я предложил Боянычу сделать работу вдвоем, но тот сказал, что это совершенно нереально. Дима был асом в своей области, и так равномерно растаскивать материал по полу у Бояныча просто не получилось бы.

То, что не удалось сегодня ничего заработать, мягко говоря, расстроило. Но тут уж ничего не поделаешь, такова жизнь. Поехал в общагу не солоно хлебавши.

Ни Бояныч, ни Дима мне так больше не позвонили.

В общежитии нашел соотечественников, от которых пахло хроническим перегаром, что не мешало им быть востребованными на строительном рынке труда. Имен их я сразу не запомнил. Один откликался на Михалыча, имел невероятной синевы глаза и седую щетину. Второго звали Жориком. Сорокалетний, смуглый, то ли от природы, то ли от грязи, выпивоха. Михалыч и Жорик были людьми семейными. У одного была жена, которая, судя по его рассказам, охотно разделяла с мужем алкогольные радости. У другого дочь и внучка. Но семьи жили в других городах.

Они оказались неплохими ребятами, правда, имеющими один принципиальный недостаток – повышенную тягу к алкоголю. Как я понял, именно эта их черта и не дает им подняться по жизни.

Тут стал очевидным еще один «минус» строителей.

После недели проживания в общежитии у меня вытащили заначку. Я пришел к выводу, что это сделал кто-то из жильцов комнаты. А, казалось бы, все свои, нормальные ребята. После этого завел банковскую карточку и почти все заработанные деньги стал сразу же класть туда. Паспорт постоянно носил с собой, на объектах перекладывал в спецодежду, а по ночам клал под подушку. Совсем скоро я понял: долго жить в этих общагах не смогу. Во-первых, постоянно меняющийся контингент создает нездоровую атмосферу, способствующую кражам. Необходимость постоянно быть начеку – как бы у тебя что-нибудь не сперли – очень сильно напрягает. Вынужденное совместное проживание с людьми, непреодолимо отличающимися по своему мировоззрению, неизбежность выслушивания разговоров с абсолютно далекими от меня темами – просто невыносимая мука.

Но даже это не главное.

Важнее осознание того, что в такой обстановке у меня не будет условий для достижения поставленных целей, то есть мести за смерть моей жены и дальнейшей разработки открытого мной эффекта. Значит, главной задачей на ближайшее будущее является улучшение жилищных условий.

О том, чтобы снять квартиру без нормального постоянного дохода, не могло быть и речи. Даже аренда комнатки в квартире какой-нибудь старушки не представлялась возможным вариантом. Московские старушки нынче пошли слишком жадные. Видимо, со сдачи одной комнаты хотят сразу решить все свои материальные проблемы. А чем еще объяснить то, что за комнатку приходится платить сумму до трех четвертей стоимости аренды отдельной однушки?

Самым оптимальным по стоимости и эффективности вариантом была бы аренда трешки на троих. Но для этого нужно было бы найти трех адекватных компаньонов. А это, как я очень быстро понял, являлось непростой задачей. И в любом случае, для того, чтобы начинать снимать какое-то жилье, нужен запас денег. Обычно хозяева квартир сразу брали за два месяца вперед – сумма месячной аренды считалась страховым депозитом, она же являлась оплатой за последний месяц. Еще был необходим некоторый резерв, хотя бы на два-три месяца жизни, чтобы скомпенсировать непредсказуемость дохода, неизбежную при такого рода деятельности.

Пожив в строительном общежитии пару недель, я уже мог прикинуть, что мне нужно будет работать не менее трех месяцев, чтобы накопить требуемую сумму. И то, при условии более или менее нормального дохода и очень экономной жизни. А пока придется маяться по общагам. Выбор небольшой. Главное, что задача на ближайшее будущее поставлена, и определены пути для ее выполнения.

Как я очень быстро выяснил, основная причина непредсказуемости такой жизни даже не в том, удастся, или нет найти работу. Работу можно найти всегда. Главный вопрос – заплатят или нет по ее окончании.

Первый раз с кидаловом я столкнулся на четвертый или пятый день после приезда в Москву. Кто-то из ребят узнал, что на строительство офисного центра в районе Таганки набирают подсобных рабочих. Оплата весьма неплохая – тысяча в день, и платить обещают в конце каждого дня. Стройкой командовал тучный парень лет двадцати пяти, ездящий на новеньком баварском кроссовере последней модели. Вид его машины меня насторожил и вызвал вполне резонный вопрос: неужели у какого-то там прораба или начальника участка настолько высокая зарплата, что он может позволить себе такой автомобиль? И тут же решил, что парень вполне может быть просто сынком какого-нибудь папаши – владельца всей этой стройки.

Поработав день и придя за зарплатой, мы услышали, наверное, самое распространенное в подобных случаях слово – «завтра». Кое-кто из нас сразу махнул рукой, и, сказав, что это полное кидалово, отказался выходить сюда на следующий день. Мне и еще двоим ребятам из тех, что пришли вместе со мной, было жаль потраченного дня. Решили рискнуть – прийти завтра.

Назавтра все повторилось. В конце дня толстяк, которого, как я узнал, звали Игорь, развел руками, сказав, что деньги подвезут только завтра. Договорились, что на следующий день зарплату за два дня будем просить уже с утра.

В течение следующего дня несколько раз подходили, но ответ был всегда одинаковым – позже. В конце концов, когда один из нас в очередной раз подошел с наболевшим вопросом, его пригласили зайти в помещение. Вышел он оттуда сильно избитым, естественно, без денег. От греха подальше, мы с этой стройки тут же свалили. Лучше потерять два с половиной дня, чем здоровье.

Стало ясно, откуда у молодого пацана такая машина. Это кровь и пот кинутых им людей. Потом узнал, что такое творится на многих стройках. Иной раз люди работают месяцами, не получая ничего или почти ничего. Вероятно и пассивность гастарбайтеров имеет своей причиной постоянную боязнь быть кинутыми. Мысль о том, что ты сейчас, возможно, работаешь даром, не прибавляет энтузиазма.

На второй день после приезда в столицу решил съездить в свою квартиру, чтобы взять кое-что из вещей. Скоро подходил срок оплаты за следующий месяц, и мне хотелось забрать оттуда все наиболее ценное до того, как придется огорчить хозяйку. Решение далось с некоторым трудом, потому что вероятность существования засады я оценивал как довольно высокую. Еще был риск того, что оборотни, несмотря на то, что хозяйка квартиры уже довольно долго жила за границей, каким-то образом вышли на нее и нарассказывали про меня страшных историй. Та могла с испугу попросить кого-нибудь из знакомых поменять замки.

А больше всего хотелось забрать свою машину. Кататься на ней, если я в розыске, не получится, но, по крайней мере, ее можно будет перегнать в другое место и использовать как склад. А в теплое время машина может послужить местом для ночлега.

Операцию решил проводить поздно вечером, когда народу на улицах уже не так много, но еще можно было бы уехать на общественном транспорте, если не удастся забрать мою «девятку».

До метро было три минуты пешком, но я поехал на троллейбусе, так как в подземке был большой шанс встретить того, кого не следовало. Вышел за одну остановку и пошел окружным путем. Сначала прошелся с одного торца дома, затем с другого. Вроде ничего подозрительного. Затем продефилировал вдоль дома на некотором расстоянии, взглянув на окна квартиры и на свою машину. Окна не светились, машина стояла на своем месте. Не заметив никакой опасности, решил пройтись уже непосредственно перед домом со стороны подъездов, полагая, что, если кто-то и следит из припаркованной машины, меня вряд ли узнают в темноте. Да и борода, которую я заботливо растил в последнее время, изменила меня до неузнаваемости.

Не заметив ничего, внушающего подозрения, быстро открыл дверь машины и нырнул на сиденье. Разведчик, вернувшийся на Родину после нескольких лет работы во враждебной стране, испытывает, наверное, чувства, похожие на те, что испытал я, очутившись в кресле родного авто. Сейчас этот простой кусок металла являлся последней связующей нитью между счастливым прошлым и жестоким настоящим. Я не мог поверить в то, что всего две недели назад сидел в этом кресле и думал о том, как подцепить очередного клиента. На миг пришло чувство, знакомое мне еще с больницы, что этот дурной сон сейчас закончится, я поверну ключ и снова поеду искать пассажиров, а дома меня будет ждать моя жена. Она придет, как обычно с работы, слегка уставшая и растрепанная. Поставит чайник, позвонит мне, чтобы узнать, когда я приду ужинать. Я представлял себе эти привычные вещи в мельчайших деталях.

Машуня умерла.

Моей жены больше нет.

Её похоронили, и я даже не знаю, в каком месте.

Я сидел так уже достаточно долго, но это странное чувство никак не хотело уходить. Ну, что ж, надо действовать. И включил зажигание.

Проверить – заведется машина или нет после двухнедельного стояния, было самым первым делом. От этого зависело, сколько вещей смогу взять из дома. К счастью, аккумулятор не сел за это время. Сделав несколько оборотов, мотор весело заурчал. Протянул руку под сиденье, нащупав инструментальный ящик, в котором должны были лежать запасные ключи от квартиры. Ключи были на месте. Теперь надо немного подождать, пока прогреется двигатель и подзарядится аккумулятор. А тогда можно будет попробовать пробраться в квартиру.

Поднялся на лифте на два этажа выше, постоял с минуту, прислушиваясь. Не услышав ничего из того, что могло бы свидетельствовать о засаде, тихонько спустился на свой этаж. Стараясь не производить ни шороха, подкрался к двери. Принюхался. Если в засаде сидит курильщик, то он не сможет отказаться от того, чтобы хотя бы раз в несколько часов не покурить. А запах табачного дыма неизбежно раскроет его присутствие. Не учуяв ни посторонних запахов, ни звуков, я решился открыть дверь.

Сначала просто нажал на дверь, не открывая замка. Ага, закрыта. Тогда вставил ключ и повернул. Слава Богу, замок не поменяли. Быстро шагнул в темноту прихожей и, стараясь не хлопнуть, прикрыл за собою дверь. Накатило стойкое ощущение «де жа вю». Ну, да, собственно, это действительно уже было. Включил фонарик и осмотрелся, водя пятном света по сторонам. В глаза тут же бросились признаки недавнего присутствия посторонних. В квартире, судя по всему, проводился обыск. Искавшие не особо заморачивались на тему того, чтобы убрать следы своего пребывания. Не обнаружив дома ни одного блокнота, записной книжки и флэшки, я понял, что целью поисков была информация о моих контактах. Что ж, действия вполне логичные, раз они хотели меня найти. Еще пропал мой компьютер. Если бы охотились только за информацией, то взяли бы один жесткий диск, в крайнем случае, системный блок. Но монитор тут причем? Хороший был монитор, большой и дорогой. Я его купил только полгода назад. Что тут говорить: воры – они и в погонах ворами остаются. Интересно, когда они здесь были? И что это было? Просто обыск или еще и засада?

Зайдя на кухню, обнаружил следы длительного присутствия – окурки в импровизированной пепельнице из консервной банки и нехватку консервов и продуктов в холодильнике. Окурки пахли слабо, в квартире запах дыма не ощущался, из чего я решил, что посторонние в квартире были давно. Возможно, дней десять назад. Точнее определить не мог. Для этого нужно было иметь опыт детектива. Поразило нахальство тех, кто здесь находился. Они абсолютно не беспокоились о юридических последствиях своего, наверняка, незаконного пребывания здесь. Может, у них ордер на обыск был? Интересно, они с хозяйкой квартиры контактировали?

Все время, пока находился в квартире, чувствовал напряжение. Непонятно, чего было больше – опасения встретить нежданных гостей, или тяжесть от нахождения в месте, где убили Машуню. Так или иначе, быстро собрал все необходимое – зимнюю одежду и обувь, книги по химии и подушку с одеялом на случай, если придется спать в машине. Пропажа компьютера и всех флэшек взбесила. Пока собирал вещи, в голове крутились все новые планы мести этим ублюдкам. Пропали несколько лет – результаты моей работы в институте, заготовка диссертации и исследования энергетического эффекта. Эти уроды вообще не должны больше ходить по земле.

Ну, кажется, все. Вышел в прихожую, открыл замок и бросил прощальный взгляд через плечо, потянув за ручку двери.

На улицу выходил, не слишком стараясь соблюдать меры предосторожности. Почему-то напрочь отсутствовало чувство опасности. Быстро закинул в машину сумки, завел мотор и рванул с места, благо двигатель был заранее прогрет. Пока не выехал из района, время от времени машинально бросал взгляд в зеркало заднего вида, но никакого преследования не заметил. Все было спокойно. Спустя десять минут я уже считал себя в полной безопасности и решил тормознуть, чтобы собраться с мыслями. Чувства, обуревавшие меня, были противоречивы. С одной стороны, радовало то, что отпадает необходимость в покупке зимних вещей. Потому что мысль о необходимости затрат на эти цели в последнее время приводила в ужас. С другой, пропажа компьютера и всех флэшек стала настоящей трагедией. Еще радовало отсутствие засады. Этот факт хотелось расценивать как признак того, что на мои поиски брошены не слишком большие силы. Надо позвонить хозяйке квартиры. Во-первых, обрадовать насчет прекращения аренды, ну и порасспросить осторожно – что ей известно и выходили ли на нее оборотни.