Я прислушался к звукам из того угла, где располагалось спальное место моего врага, но там все было тихо. Слегка настораживало некоторое напряжение в поведении моего врага и его приятелей перед отходом ко сну. Никакого обычного трепа со смешками до глубокой ночи. Тихо просочились после вечернего перекура и молча разошлись по своим местам. Я всячески отгонял от себя опасения грозящей опасности.

Интересно, а почему все-таки большинство людей категорически отторгает мысль о том, что именно с ними может случиться какая-нибудь трагедия? Вот и я в данном случае ничем от них не отличаюсь. Хотя кому-кому, а уж мне-то после событий последних дней вообще пора стать параноиком. И я приступил к самокопанию, пытаясь выяснить мотивы людей вообще и свои, в данной конкретной ситуации. Ну почему никак не хочу сейчас поверить в то, что этот побитый мною ублюдок всерьез собирается меня убить? Вот с женщинами, например, все понятно – ими движет иррациональное суеверное опасение «накликать беду». В том смысле, что если думать про плохое и готовиться к плохому, то оно обязательно произойдет. И наоборот. Например, оружие в доме держать нельзя, потому что оружие стреляет, а любая стрельба – это очень плохо. А вот огнетушитель – это к пожару.

Но в моем случае причина все-таки в чем-то другом. И тут, наконец, дошло. Это же обычная лень. Потому что признать существование опасности – значит делать что-то, что позволило бы данную опасность избежать. В частности, мне сейчас следовало бы делать отсюда ноги, и как можно скорее.

Но что значит бежать? Променять теплое место, где вдобавок еще и бесплатно кормят, на сырую холодную неизвестность, где меня ищут убийцы в погонах?

И хотя в качестве обычной защитной реакции самоуспокоения мне бы сейчас очень хотелось отмахнуться от полученной информации и спокойно уснуть, в глубине души все равно сидел и скрипел параноик, никак не давая расслабиться.

«Господи!» – который раз за последние несколько дней возопил возмущенный внутренний голос, задавая один и тот же риторический вопрос, – «почему же я все время вляпываюсь во всякие мерзкие истории?».

Рациональная часть моего «я» прекрасно осознавала, что не нужно ходить к гадалке для того, чтобы получить ответ. Причина в том, что я – неадекват. В самом прямом смысле этого слова. Мои действия неадекватны обстановке. Но это вполне естественно, ведь мое формирование как личности проходило в совершенно другой действительности. С детства я слышал, что воровать и врать – плохо, что агрессивность – признак глупости, а силу применять можно только для защиты. Только вот в том мире, где я волею судьбы очутился, все эти принципы, похоже, вывернуты наизнанку. И теперь для того, чтобы перестать постоянно получать проблемы на свою задницу, мне надо поменять свою природу, то есть стать соответствующим окружению. Грубо говоря, стать другим человеком.

А, может, проще было бы поменять обстановку? Ведь для этого нужно всего-навсего оказаться среди нормальных адекватных людей, устроиться на приличную работу. А еще найти жилье. Но жилье, даже комнатка в квартире у какой-нибудь бабульки, стоит денег. Значит, последовательность такая: сначала работу, а потом жилье. Но работать первое время придется, не имея жилья. Как это осуществить на практике – непонятно.

Черт! Всего-навсего! А ведь есть еще одна проблемка – на меня хотят повесить убийство и похищение, которое, скорее всего, тоже убийство. Это тоже как-то надо решать. Потому что если меня объявили в розыск, то на свободе мне долго не гулять. А там камера, пытки и «чистосердечное признание». А потом просто умру. Например, от сердечной недостаточности. Или совершу «самоубийство». И в никому не нужных отчетах напишут: «преступник не выдержал тяжести содеянного». Не будут же они, в самом деле, доводить до суда дело, где все шито белыми нитками. Как там у них? «Дело закрыто в связи со смертью обвиняемого»? Вот и мое дело так закроют.

Как уже не раз осознавал, оставаясь наедине с самим собой, смерти я не боялся. Боялся пыток. Плюс к этому, совершенно не хотелось, чтобы меня все считали преступником и убийцей Машуни. Я горел жаждой успеть отомстить ее убийцам. Не хотелось умирать, не исполнив свой долг перед ней.

Была и еще одна причина, по которой не хотелось умирать. Я чувствовал, что обязан докопаться до сути открытого мной явления, создать на его основе новый источник энергии и принести этим пользу человечеству. Звучит громко и честолюбиво, но я на самом деле хотел этого. Не зря же, в самом деле, поглощал кислород на планете столько лет.

И тут я задумался. А ведь этот чертов энергетический эффект во всем и виновен!

Не открыл бы его – не уволили бы меня с работы. Соответственно, не надо мне было бы бомбить на машине, и не вляпался бы я тогда во всю эту историю. Получается, что все эти бедствия – расплата за открытие.

Или жертвоприношение.

Да, не любит природа просто так приоткрывать свои тайны.

Где-то читал, что в древности перед тем, как начать строить крепость или храм, на месте будущего строительства приносили человеческую жертву, и затем тело закапывали под фундамент. Чтобы здание лучше стояло. Со мной, судя по всему, похожая история. Ну, что ж, тогда, получается, есть надежда, что из этой затеи может выйти что-нибудь путное.

Мысли мои между тем опять вернулись к самой, так сказать, актуальной проблеме. Я не мог решить – реальна ли угроза моей жизни со стороны этого Волчка, или же нет.

Не знаю, сколько времени пролежал так в раздумьях. Часа два, может, больше. Мозг уже готов был провалиться в сон, но тут со стороны мочевого пузыря пришло ощущение дискомфорта. Идти в туалет было лень, и какое-то время еще надеялся, что и так удастся уснуть. Но после непродолжительной борьбы мочевой пузырь победил. Стараясь не скрипеть пружинами кровати и не шаркать тапками, встал и потащился на выход. Уже в коридоре, когда закрывал за собой дверь, из палаты послышался легкий шорох. В тот момент я не придал этому особого значения, просто отметил про себя, и направился к туалету в дальний конец коридора.

Могильная тишина туалета вызвала неприятные ассоциации со склепом. Тихое журчание воды, сочившейся из неисправного унитаза, лишь подчеркивало это сравнение. Вдруг со стороны коридора донесся еле слышный скрип двери, а затем шаги. Вернее, шагов-то как раз и не было слышно, а о том, что по коридору идет человек, можно было догадаться только по скрипу деревянных половиц. Древний инстинкт, оставшийся еще от животных предков, моментально заставил напрячься. Зачем кому-то надо красться бесшумно, если у него нет никаких враждебных намерений? Я притаился за дверью, бросив взгляд по сторонам в поисках хоть какого-нибудь оружия. На глаза попалась деревянная швабра. Как говорится, на безрыбье и рак – рыба. Осторожно, чтобы не громыхнуть шваброй о стальное ведро, взял ее в руки. Крадущийся тем временем достиг туалета, но не стал входить сразу внутрь, тихонько постояв несколько секунд в дверном проеме.

Уже почти не осталось сомнений в том, что человек за дверью представляет для меня угрозу. Опасность, притаившаяся совсем рядом, скрываемая от глаз лишь несколькими сантиметрами дерева, заставила шевелиться волосы. Сердце билось так, что казалось, его слышно аж в коридоре. Между тем человек, притаившийся за дверью, наконец, сделал шаг через порог и крадучись направился в глубь туалета. Когда он оказался в поле моего зрения, я смог убедиться в том, в чем почти уже не сомневался.

Этим человеком был побитый мною сегодня Леха-Волчок.

Правую руку он держал за спиной и в ней в свете лампы блеснуло узкое лезвие ножа. Все ясно – мне в очередной раз повезло попасть в смертельно опасный переплет. Я стоял, лишь слегка прикрытый дверью, и молился, чтобы он не обернулся. Мелькнувшее было желание ударить его сзади шваброй по голове быстро испарилось, так как из своего положения мгновенно и бесшумно подготовиться к удару не вышло бы. Молитвы были услышаны: мой враг, не оборачиваясь, прокрался прямо к кабинкам. Через несколько секунд он убедится, что там никого нет. Это время надо попытаться как-то использовать.

Я неслышно шагнул из-за двери и взял свое оружие наизготовку. Швабра против ножа, интересно – кто кого? И в этот момент мой противник оказался лицом к лицу передо мной. Судя по его расширившимся глазам, для него мое появление было полной неожиданностью. Необходимо было без промедления использовать фактор внезапности. Сделать замах для удара не позволяла теснота помещения, и я просто совершил выпад вперед, концом палки, словно штыком, изо всей силы ткнув его в живот. Удар получился настолько быстрым, что мой враг не успел сделать даже движения, чтобы защититься. Он только охнул и рухнул на пол, выронив нож и схватившись за живот.

Несколько мгновений постоял над ним, не зная, что делать дальше. Вспомнилась услышанная где-то поговорка: «смертельный враг, оставленный в живых, становится вдвое опаснее». Поднял швабру, чтобы добить его ударом по затылку, но понял, что ударить беспомощно лежащего на полу человека не способен. Пнул ногой нож, который, зазвенев о кафель пола, вылетел из туалета в коридор, и пошел прочь. В дверях обернулся на своего поверженного врага. Тот представлял собой жалкое зрелище, продолжая лежать, скрючившись и тихо постанывая. Все, хватит с меня этих дурацких игр. Надо валить отсюда, пока этот урод не оклемался. Похоже, мой доброжелатель-мужичонка сказал правду. Этот не успокоится, пока не прирежет меня. В коридоре носком тапка на всякий случай загнал нож в нишу под батареей у окна и пошел в палату.

В палате было тихо, хотя я подозревал, что приятели Волчка не спят, дожидаясь результатов его вылазки. Тем не менее, когда я зашел, никто не окликнул. Наверно поняли, что это я вернулся, а не он. Что ж, будет им сюрприз. Сейчас главное – смотаться отсюда, пока не поднялся шум. И я начал тихо, но быстро одеваться. По пути на лестницу мельком бросил взгляд в туалет. Волчок уже не лежал, а сидел на полу с закрытыми глазами, вытянув ноги, прислонившись спиной к стене, и держался руками за живот. Похоже, здорово ему досталось. На мгновенье внутри зашевелилось что-то вроде жалости, но тут же вспомнил, что этот подонок только что хотел меня просто зарезать, как барана, и это чувство моментально улетучилось.

Спустился по лестнице на первый этаж. Дежурной медсестры на месте нет – явно где-нибудь дрыхнет. Ну и слава Богу – хоть удастся покинуть это заведение незамеченным. Я нажал ручку и толкнул дверь.

Дверь отказывалась поддаваться, надавил сильнее – тот же результат. Все ясно – закрыта на замок. Может, удастся вылезти через окно? Бесполезно. Окна, расположенные по концам коридора, не открывались по причине отсутствия ручек. Можно было открыть только верхнюю фрамугу, но в такую щель могла просочиться разве что кошка, да и то не слишком толстая. Значит, выбора особо нет – надо искать медсестру и просить, чтобы выпустила.

И, чертыхаясь про себя, пошел проверять помещения для медперсонала. Одна из дверей поддалась под нажимом. В кабинете тускло светила настольная лампа, медсестра – довольно пожилая тетка – спала на коротеньком диванчике. Ну вот, найти – нашел, а как теперь ее будить-то? Ладно, слава Богу, что здесь спит, а не укатила куда-нибудь. От наших эскулапов всего можно ожидать. Я кашлянул, прочистив горло, и произнес негромко:

– Прошу прощения!

Реакцией на мою фразу было лишь еле заметное шевеление. Пришлось повторить уже громче, для верности слегка постучав пальцами по ее плечу. Тетка встрепенулась, села на диван и взглянула на меня вытаращенными от испуга глазами.

– Что такое? Ты кто?

– Да все в порядке, я из двадцать восьмой палаты. Мне бы выйти сейчас на пару часов.

– Ты что – совсем с ума сошел? Сколько сейчас времени? Иди спать, никаких выйти.

Я решил выдвинуть аргумент, обычно безотказно действующий на работников медицины и правоохранительных органов. Покопавшись в кармане, извлек оттуда сторублевую купюру и поднес к ее лицу. Взгляд тут же изменился. В нем уже была заметна внутренняя борьба. Так как исход этой борьбы был пока непредсказуем, решил удвоить силу аргумента, вытащив еще одну бумажку такого же достоинства. Теперь главное, чтобы ее жадность не сыграла со мной злую шутку. А то захочет сейчас за мой счет решить все свои материальные проблемы.

– Больше нет. И так последнее отдаю, – поспешил отрезать в ответ на блеснувшие жадно-вопросительные искорки в ее глазах.

Тетка схватила купюры и начала нащупывать ногами тапки.

– Давай, пошли. Смотри только у меня, чтобы вернулся до прихода дежурного врача.

И она засеменила к посту у выхода.

– Успею, конечно! – беззастенчиво соврал я, пытаясь вложить в голос максимум уверенности, – мне всего-то на пару часов: с девчонкой встретиться надо.

Медсестра открыла верхний ящик тумбочки на посту и стала шарить в нем рукой в поисках ключа. На глаза попался освещенный светом настольной лампы листок бумаги под стеклом на прилавке со списком телефонных номеров медперсонала. Сам не зная зачем, пробежался по нему взглядом, выхватил строчку с именем «Наталья», благо больше в этом списке лиц с таким именем не было, и постарался запомнить номер, повторив его про себя несколько раз.

– Если до шести вернешься – в окно мне постучи, хорошо?

– Да, конечно, спасибо! – и я выпорхнул на улицу.

9

Погода стояла более или менее терпимая. По крайней мере, не было дождя и сильного ветра. Я застегнул молнию куртки до самого верха. Хорошая куртка у покойного тезки, теплая. Жаль только, что капюшона нет, он бы сейчас совсем не помешал. Куда же мне идти? Собственно, выбор небольшой – туда, где тепло и ночью открыты двери для таких горемык, как я. И это совсем не ночной клуб или ресторан. Так что двинулся в сторону единственного более или менее знакомого места – вокзала.

Как и надеялся, зал ожидания был открыт. И это радовало – три часа до первой электрички в Москву удастся подождать в комфортных условиях. Я развалился в кресле, положив ногу на ногу, и закрыл глаза, решив, если уж не получится поспать, то хотя бы подремлю.

Но напряжение никак не отпускало. Мысли все время крутились вокруг ночного происшествия в больничном туалете. А вдруг чувак отдал концы? Тогда меня сейчас могут уже вовсю искать. Неужели мне сейчас придется оставить такое теплое и уютное местечко и опять черт знает, где прятаться? Но, несмотря на оправданность этих опасений, покинуть здание вокзала я не пожелал. Единственное, что заставил себя сделать, так это перейти из зала ожидания в буфет. Заняв неплохую наблюдательную позицию, откуда через стеклянные двери и окна было хорошо видно происходящее, как в зале ожидания, так и на перроне, принялся поглощать беляши с кофе. Я, в принципе, не любитель общепита и утолять голод предпочитаю простой булочкой с сыром и пакетом кефира, тем более что цены в этом буфете вызвали у меня легкую депрессию. Но не могу же я просто так стоять здесь, ничего не купив. И уж тем более есть что-то, купленное в магазине за углом. Да и магазины сейчас все равно закрыты. Не знаю, что имело больший эффект – отсутствие видимых признаков опасности или же вполне съедобные беляши, но постепенно удалось успокоиться. И это было весьма кстати, так как сложившаяся ситуация требовала здравого анализа.

Если Волчок отбросил копыта, то, максимум, сегодня утром меня должны объявить в розыск. Значит, паспорт моего покойного тезки использовать уже не смогу, да и вообще, еще и внешность придется как-то менять. Приметы ведь разошлют по всей стране. В случае если Волчок оклемался, опасаться нечего. И паспорт могу предъявлять совершенно безбоязненно. Следовательно, мои дальнейшие действия принципиально зависят от того, что произошло в больнице после моего ухода. И без этой информации я не могу предпринимать никаких шагов.

Мысль о том, как ее получить, родилась сразу. Ну, конечно! Я же могу узнать это через Наталью! Надо только дождаться, когда откроются салоны связи, купить самый дешевый телефон, «симку» и позвонить ей. Если мне удалось запомнить номер ее телефона. Я напряг извилины и цифры сложились. Вроде, правильно.

И что же заставило меня так удачно подсмотреть ее номер? Ну, не иначе – божий промысел. После того, как наметился хоть какой-то план действий, настроение заметно улучшилось. Я разорился еще на один беляш и чашку кофе и начал обдумывать, что буду говорить Наталье.

Купив новую «симку» и вставив ее в телефон, все равно еще часа два не мог решиться на звонок. Наконец, набрал номер и услышал в трубке знакомый голос. Ага, значит, запомнил верно. Скорее всего, она сейчас в больнице, потому что вчера днем дежурил лысый очкарик.

– Добрый день! Это Наталья? – последовал утвердительный ответ, – очень приятно.

– Олег? – вопрос, признаться, ввел в некоторый ступор. Я полагал, что придется долго объяснять, кто я такой. Теперь заранее заготовленный план разговора рассыпался, как карточный домик. Значит, придется импровизировать.

– Наташ, знаете, у меня тут кое-какие проблемы возникли, так, что пришлось в срочном порядке покинуть больницу.

– Проблемы как-то связаны с Волчковым?

Ага, значит – кличка Волчок из-за его фамилии. В принципе, мог бы и сам догадаться.

– В общем, да.

– Я так сразу и поняла.

– С ним все в порядке?

Последовала довольно длительная пауза, вызвавшая легкую панику. Прошло несколько секунд прежде, чем я дождался ответа.

– Ну, скажем так, относительно.

Фраза была произнесена таким тоном, что в моем сознании тут же всплыла шутка из черного медицинского юмора: «больному стало легче – он перестал дышать». Господи! Не дай Бог, Волчку так же легко стало.

– Ты вернешься в больницу? – спросила Наталья, не дождавшись вербальной реакции на свои слова. Вот так, значит – мы уже на «ты».

– Нет, это невозможно.

– Почему? Ты ведь не долечился. Тебе еще осталось три-четыре дня лежать.

– Да, я знаю. Но дело не в этом. Есть очень серьезные проблемы, о которых не могу говорить по телефону.

– Ясно, – ответила она после некоторого раздумья, – ты где находишься?

Вопрос заставил напрячься. Зачем ей это надо знать, где я нахожусь? А вдруг рядом с ней сидит сейчас следователь и подсказывает, что надо говорить. Лишь бы меня выманить.

– А что? – уклонился я от ответа.

– Да ничего. Через полчаса собираюсь на обед домой съездить. Можно было бы встретиться и поговорить. Ты как насчет этого?

Насчет встретиться я, разумеется, был обеими руками «за». Вот только опасения по поводу провокации так никуда и не делись. Но здесь мне не оставалось ничего, кроме как рисковать.

– А где мы могли бы встретиться?

– Я живу на Советской. Советская, дом сорок один. Это угол Советской и проезда Мишина.

Ага. Значит, она недвусмысленно приглашает меня прямо к себе домой. Скорее всего, за ее спиной никто не стоит. Иначе она не стала бы светить свой адрес. Наталья явно не дура. Если бы ей сказали, что я особо опасный бандит, то наверняка прикинула бы риски. А вдруг задержание не удастся? Я убегу, а потом найду её и отомщу. И тут же подумал: а что, если она назвала совсем не свой адрес? Похоже, одной лишь логикой здесь ничего не выяснить. Хочешь, не хочешь, а все равно придется рисковать.

– Я тот район не очень хорошо знаю.

Здесь я не слишком кривил душой, хотя правильнее было бы сказать «я этот ваш город вообще не знаю». Но в устах уроженца этого города, каковым я официально являлся, это звучало бы, по меньшей мере, странным.

– Да все очень просто: перекресток Советской и Мишина, увидишь там голубой четырехэтажный дом. Встретимся во дворе у последнего подъезда на лавочке. Хотя, нет, там есть аптека на первом этаже – давай лучше там.

– Когда мы сможем там встретиться?