«Конституция»

«Конститьюшн» («Конституция») – старейший из парусных кораблей в мире, находящихся на плаву. До сих пор числится в боевом составе американского флота. Известен также под названием «Железнобокий старина». Это прозвище получил после того, как во время англо-американской войны 1812–1814 годов было отмечено, что ядра британских кораблей отскакивают от его бортов, которые были сделаны из виргинского дуба.

Фрегат был спущен на воду 21 октября 1797 года, участвовал во многих морских сражениях. В 1997 году в честь празднование 200-й годовщины своей постройки он совершил выход в море под парусами. В настоящее время находится в гавани города Бостон, штат Массачусетс. Корабль включен в список важнейших достопримечательностей США.

«Седов»

Четырехмачтовый огромный барк был построен в Германии в 1921 году и в декабре 1945 года в качестве репарации передан Советскому Союзу и назван «Седов» в честь русского полярного исследователя Георгия Седова. Один из самых больших парусников в мире, он выполнял рейсы из Европы в Южную Америку и Австралию. Ныне является учебным судном и приписан к Калининградскому техническому университету.

«Надежда» и «Нева»

«Надежда» и «Нева» – два небольших трехмачтовых шлюпа, купленные в 1802 году Россией в Англии. На них под командованием Иван Крузенштерна и Юрия Лисянского в 1803–1806 годах совершено первое в истории русского мореплавания кругосветное плавание, отмеченное рядом открытий в бассейне Тихого океана. В июле 1806 года с разницей в дне недели оба шлюпа вернулись на Кронштадтский рейд.

В 1807 году «Нева» посетила Австралию (первое посещение русскими моряками этого континента), а в 1813 году шлюп потерпел крушение у берегов Аляски. «Надежда» погибла, затертая льдами в декабре 1808 года у берегов Дании.

«Восток» и «Мирный»

На шлюпах «Восток» и «Мирный» русские мореплаватели Фаддей Беллинсгаузен и Михаил Лазарев в 1819–1821 годах совершили экспедицию к Южному полюсу и открыли 30 января 1821 года последний континент на планете – Антарктиду.

«Восток» (длина 39,6 м, ширина 10,7 м) был спущен на воду в на Охтенской верфи в Санкт-Петербурге в 1818 году.

«Мирный» (длина 36,6 м, ширина 9,2 м) был спущен на воду на Олонецкой верфи в городе Лодейное поле Санкт-Петербургской губернии в 1818 году.

Закончив кругосветное плавание, оба шлюпа в июле 1821 года вернулись на Кронштадтский рейд. «Восток» несколько лет перевозил грузы между Кронштадтом, Рончесальмом и Свеаборгом. В 1828 году он был исключен из списков российского флота и разобран. «Мирный» служил на Балтике до 1830 года, после чего был также списан и разобран.

«Меркурий»

Военный бриг «Меркурий» – 16-пушечный корабль российского флота с двумя мачтами (фок и грот) с четырьмя рядами прямых парусов на каждой. Выстроен корабль был из крымского дуба и спущен на воду в Севастополе 7 мая 1820 года. Имел по семь весел на каждом борту. В мае 1829 года во время русско-турецкой войны бриг одержал победу в бою с двумя турецкими линейными кораблями, чем увековечил свое имя и за что был награжден кормовым Георгиевским флагом.

Еще многие годы бриг курсировал по Черному морю. В 1857 году ввиду крайней ветхости был исключен из списков флота и разобран.

«Паллада»

Фрегат российского военного флота «Паллада» был построен по личному указанию императора Николая I на Охтенском адмиралтействе в Санкт-Петербурге и спущен на воду 1 сентября 1832 года (длина 52, 8 м, ширина 13,6 м). Был оснащен 52 пушками. За первые полтора десятилетия «Паллада» почти не выходила за пределы Финского залива. После капитального ремонта с 1847 года фрегат стал совершать заграничные турне.

В 1852–1855 годах фрегат совершил плавание под командованием вице-адмирала Е.В. Путятина с дипломатической миссией из Кронштадта через Атлантический, Индийский и Тихий океаны к берегам Японии. В этом рейсе участвовал писатель Иван Гончаров, написавший о плавании путевые очерки. В начале 1856 года обветшавший фрегат был затоплен в Амурском лимане.

«Грейт Рипаблик»

Клипер «Грейт Рипаблик» – самый большой деревянный парусник XIX века. Его построил знаменитый американский судостроитель Дональд Маккей. Спущен на воду в Бостоне в 1853 году. За сутки корабль мог преодолевать до четырехсот миль. Длина четырехпалубного клипера составляла 101,5 м, ширина 16,2 м, высота грота – 70 м). Но в свое первое плавание он не вышел. Ночью 26 декабря 1853 года на нью-йоркской набережной Саут-Стрит, где стоял «Грейт Рипаблик», загорелись склады. Из-за сильного ветра огонь перекинулся на просмоленный новый парусник. Он вспыхнул как спичка. Пожар тушили в течение двух суток, сгорела почти вся надводная часть судна. Маккей восстановил парусник за 15 месяцев, поставив четыре мачты и уменьшив число палуб до трех. Свой первый рейс клипер совершил в Англию. Позже был куплен одной английской торговой компанией и переименован в «Денмарк». Затонул, попав в шторм, в 1872 году.

«Черный принц»

«Принц» («Черный принц») – британский парусно-винтовой фрегат, выстроенный в 1854 году. Сразу же с грузом теплой одежды и жалованием для солдат направился в Черное море к Севастополю, где шли сражения Крымской войны. Попал 14 ноября 1954 года, стоя на якоре близ Балаклавы, в сильный шторм и, развалившись на части, затонул. Из 150 человек, находившихся на борту, спастись удалось лишь шестерым.

Эта морская катастрофа породила легенды о сокровищах «Черного принца». С 1870-х годов его обломки искали немцы, французы, норвежцы, итальянцы. В 1920-х годах тем же безрезультатно занимались советские чекисты. Обломки «Принца» были найдены лишь в 2010 году экспедицией Национальной академии наук Украины.

«Грейт Истерн»

Британский пароход «Грейт Истерн» назван по имени первого его владельца (первоначально назывался «Ливиафан»). Спущен на воду в 1858 году и до конца XIX века оставался самым большим парусным судном (длина 211 м, ширина 25 м). Шесть его мачт именовались в соответствии с днями недели – от понедельника до субботы. Корабль не мог идти под всеми парусами, одновременно используя паровые двигатели: дым из труб привел бы к возгоранию ближайших парусов.

«Грейт Истерн» мог перевозить за раз до четырех тысяч пассажиров и намного превосходил по размерам корабли своего времени. Предназначался для рейсов в Индию вокруг Африки без пополнения запасов топлива. Заслужил дурную славу из-за большого числа связанных с ним несчастных случаев.

С 1885 года судно использовалось в Ливерпуле в качестве плавучего цирка и рекламного щита. В 1889–1890 годах парусник был разобран.

«Катти Сарк»

«Катти Сарк» – наиболее известный и единственный сохранившийся трехмачтовый чайный клипер. Был спущен на воду 23 ноября 1869 года в шотландском городе Дамбартон. «Катти Сарк» в переводе с шотландского означает «Короткая рубашка». Так звали легендарную шотландскую ведьму. Судно использовалось для перевозки чая из Китая в Лондон. В 1895 году продано португальской компании, получив новое название – «Феррейра». Потом судно еще несколько раз перепродавали и перестраивали, пока в 1922 году оно не вернулось в Великобританию и со временем приняло свой первоначальный вид. С 1954 года находится как музейный экспонат в сухом доке в Гринвиче. В честь клипера был назван сорт виски с его изображением на этикетке.

«Томас У. Лоусон»

Самая большая в мире шхуна «Томас У. Лоусон» была построена в США в 1902 году. Названа в честь американского бизнесмена и писателя Томаса Лоусона. Имела рекордное число мачт – семь. Парусник благополучно курсировал с сыпучими грузами между США и Канадой более пяти лет. А 19 ноября 1907 года он отправился из Филадельфии в свой первый и последний рейс через Атлантику с полными трюмами бочек с нефтепродуктами. Судно попало в сильнейший шторм и налетело на прибрежные скалы у берегов Англии. Погибло семнадцать человек из девятнадцати членов экипажа.

«Кон-Тики»

«Кон-Тики» – плот из бальсовых бревен под парусом, на которых Тур Хейердал и пять его спутников совершили путешествие в 1947 году по маршруту миграции из Южной Америке предполагаемых предков полинезийцев (согласно теории Хейердала).

Плот состоял из девяти бальсовых бревен длиной от 10 до 14 метров, сложенных так, что у плота был острый нос. «Кон-Тики» был оснащен прямоугольным парусом и соответствовал конструкции плотов, на которых инки совершали океанские путешествия. Назван был плот в честь легендарного героя полинезийских сказаний, который с группой единоплеменников основал поселения на островах Полинезии.

Хроники Гринландии

Остров Рено

Внимай только тому голосу, который говорит без звука.

(Древнеиндусское писание)

I. Одного нет

Лейтенант стоял у штирборта клипера и задумчиво смотрел на закат. Океан могущественно дремал. Неясная черта горизонта дымилась в золотом огне красного полудиска. Полудиск этот, казавшийся огромной каплей растопленного металла, быстро всасывался океаном, протягивая от своей пылающей арки к корпусу клипера широкую, блестящую золотой чешуей полосу отражения.

Лучей становилось все меньше, они гасли, касаясь воды, по мере того, как полудиск превращался в узкий, красный сегмент. За спиной лейтенанта, упираясь в зенит, бесшумно росли тени. Тянуло холодом. Мачтовые огни фонарей засветились в черной, как тихая смола, воде рейда, и Южный Крест рассыпался на небесном бархате крупными, светлыми брильянтами. Бледная даль горизонта суживалась, и лейтенанту казалось, что он смотрит из черной коробки в едва приоткрытую ее щель. Последний луч нерешительно заколебался на горизонте, вспыхнул судорожным усилием и погас.

Лейтенант закурил сигаретку, тщательно застегнул китель и повернулся к острову. Ночь скрадывала расстояние; черная громада берега казалась совсем близкой; клипер словно прильнул бортом к невидимым в темноте скалам, хотя судно находилось от земли на расстоянии по крайней мере одного кабельтова. Ночной ветер тянул с берега пряной духотой и сыростью береговой чащи; там было все тихо, и хотелось верить, что остров населен тысячами неизвестных, хитрых врагов, следящих из темноты за судном, чтобы, выбрав удобную минуту, напасть на него, перебить экипаж и огласить воем радости тишину моря.

Лейтенант представил себе порядочную толпу дикарей, штук в двести, мысленно угостил их двойным зарядом картечи и пожалел, что вместо пиратов остров населен таким количеством обезьян, какого было бы вполне достаточно для всех европейских зверинцев. Военное оружие по необходимости должно миновать их. Нет даже захудалого разбойника, способного убить кого-нибудь из пятерых матросов, посланных три часа тому назад за водой. И действительно, шлюпка долго не возвращается. Кабаков здесь нет, а устье реки совсем близко у этого берега.

– В самом деле, – пробормотал лейтенант, – парни не торопятся.

Океан слабо вздыхал. Тяжелые, увесистые шаги приблизились к офицеру и замерли перед ним сутулой, черной фигурой боцмана. Слабое мерцание фонаря осветило морщинистое лицо с тонкими бритыми губами. Боцман глухо откашлялся и сказал:

– Наши не возвращаются.

– Да; и вам следовало бы знать об этом больше, чем мне, – сухо сказал офицер. – Четыре часа; как вам это нравится, господин боцман?

Боцман рассеянно пожевал губами, сплюнул жвачку. Он был того мнения, что волноваться раньше времени не следует никогда. Лейтенант нетерпеливо спросил:

– Так что же?

– Приедут, – сказал боцман, – ночевать на берегу они не останутся. Там нет женщин.

– Нет женщин, чудесно, но они могли утонуть.

– Пять человек, господин лейтенант?

– Хотя бы и пять. Не забывайте также, что здесь есть звери.

– Пять ружей, – пробормотал боцман, – это шутки для зверей… плохие шутки… да…

Он повернул голову и стал прислушиваться. Лицо его как бы говорило: «Неужели? Да… в самом деле… возможно… может быть…»

Тени штагов и вант перекрещивались на палубе черными полосами. За бортом темнела вода. Непроницаемый мрак скрывал пространство; клипер тонул в нем, затерянный, маленький, молчаливый.

– Что вы там слышите? – спросил офицер. – Лучше позаботились бы вперед отпускать не шатунов, а служак. Что?

– Весла, – кратко ответил боцман, сдвигая брови. – Вот послушайте, добавил он, помолчав. – Это ворочает Буль. А вот хлопает негодяй Рантэй. Он никогда не научится грести, господин лейтенант, будьте спокойны.

Лейтенант прислушался, но некоторое время тишина бросала ему слабое всхлипывание воды в клюзах, скрип гафеля и хриплое дыхание боцмана. Потом, скорее угадывая, чем отмечая, он воспринял отдаленное колебание воздуха, похожее на отрывистый звук падения в воду камня. Все стихло. Боцман постоял еще немного, уверенно заморгал и выпрямился.

– Едут! – процедил он, сочно выплевывая табак. – Рантэй, клянусь сатаной, всегда ищет девок. Высадите его на голый риф, и он моментально влюбится. В кого? В том-то и весь секрет… А здесь? Пари держу, что для него черт способен обернуться женщиной… Да…

– Старина, – перебил лейтенант, – неужели вы слышите что-нибудь?

– Я? – Боцман неторопливо вздохнул и хитро улыбнулся. – Я, видите ли, господин лейтенант, еще с детства страдал этим. За милю, бывало, слышу, кто едет и в каком направлении. У меня в ушах всегда играет оркестр, верно, так, господин лейтенант, хоть будь полный штиль.

– Да, – сказал лейтенант, – теперь и я, пожалуй, начинаю различать что-то.

Из яркой черноты бежали ритмические всплески весел, неясные выкрики, скрип уключин; шлюпка вошла в полумрак корабельного света; лейтенант подошел к трапу и, наклонившись, громко сказал:

– Канальи!..

Шлюпка глухо постукивала о борт клипера. Один за другим подымались наверх матросы и выстроились на шканцах, лицом к морю.

Лейтенант стал считать:

– Один, два, три… и… Постойте, Матью, сколько их было?

– Было-то их пять, господин лейтенант. Вот задача!

– Ну, – нетерпеливо спросил офицер, – где же пятый?

– Пятый? – сказал крайний матрос. – Пятый был Тарт.

И, помолчав, нерешительно объяснил:

– Он пропал… Извините, господин лейтенант, он находится неизвестно где. Его нет.

Наступило выразительное молчание. Матрос подождал немного, как бы не находя слов выразить свое удивление, и прибавил, разводя руками:

– То есть пропал окончательно, словно сквозь землю провалился. Нигде его нет, из-за этого мы и опоздали. Рантэй говорит: – «Надо ехать». А я говорю: – «Постойте, как же так? У Тарта нет шлюпки… Да, – говорю я, шлюпки у него нет…»

Матрос добродушно осклабился и почесал за ухом. Лейтенант нервно пожал плечами и взглянул на боцмана. Морской волк озабоченно размышлял, шевеля сморщенными губами.

– Постой, – сказал лейтенант унылым голосом, – как так пропал? Где? Вы, может быть, брали с собой ром, и Тарт валяется где-нибудь под деревом?

Матрос заволновался от желания передать подробности и еще долго бы переминался с ноги на ногу, набирая могучей грудью ночной воздух, если бы быстроглазый Рантэй не выручил его смущенную душу. Он сделал рукой категорический жест и плавно рассказал все.

В его изображении дело было так: никто не заметил, как Тарт ушел в сторону, отделившись от остальных. Когда наступило время возвращаться на клипер, стали беспокоиться и давать сигнальные выстрелы. Смерклось. Кое – кто выразил неудовольствие. Тогда решили ждать еще полчаса, а затем ехать.