Глава 3

В зале совета было немноголюдно. Готфрид призвал к себе только самых доверенных людей. Как это часто бывает, самые доверенные отнюдь не были самыми сообразительными, а конунгу, как никогда, был нужен толковый совет. Несколько сидящих вокруг каменного стола бородачей угрюмо смотрели куда-то в пол, время от времени вздохами выражая напряженную работу ума.

Ситуацию спасла присутствующая в зале Фрея, дочь Готфрида.

– На острове не так много мечей. Оружие на руках есть только у стражников, все прочее хранится под замком в оружейной. Надо собрать всю стражу и проверить меч у каждого воина. Затем надо осмотреть все мечи, хранящиеся в оружейной.

– Фрея, неужели ты думаешь, что тот, кто убил Алрика, так и ходит с окровавленным мечом в ножнах? – фыркнул Торбьорн. – Он уже давно вычистил оружие, на клинке не осталось и следа.

– Замечательно, – так же фыркнула в ответ дочь вождя, – мы узнаем, кто сегодня с утра начистил свой меч, и поинтересуемся, с чего бы такое рвение. Насколько я знаю, Торбьорн, твои богатыри не надраивают оружие ежедневно.

Торбьорн хмыкнул.

– Кроме того, отец, надо, чтобы было объявлено, что я буду проверять все мечи с помощью специального средства, которое позволяет увидеть даже смытую кровь.

– А оно у нас есть, доченька? – озадаченно уточнил Готфрид.

– Не важно, – отрезала Фрея, – пусть объявят, что я взяла его у людей, приплывших с Большой земли. Главное, чтобы в это поверили.

– Зачем нам обещать то, чего мы сделать не сможем? – продолжал недоумевать конунг.

– Затем, отец, что наказание за утерю меча, гораздо мягче, чем за убийство. В любом случае ты можешь быть уверен, что среди предъявленного тебе оружия не будет того клинка, которым отсекли голову несчастному Алрику.

– Алрик сам виноват, он слишком много болтал глупостей, – угрюмо пробурчал Готфрид.

– Ты только это на площади не скажи, папа, – резко отозвалась Фрея. – Алрика, конечно, следовало укоротить немного где-нибудь в районе языка, но не на всю же голову.

Конунг кивнул. Его красавица-дочь умела рассуждать, как настоящий мужчина. Точнее, большинству мужчин, находящихся в этом зале, следовало поучиться рассуждать, как Фрея.

– Хорошо, мы все сделаем так, как ты предлагаешь. Свен, Олле, помогите Торбьорну все организовать как можно быстрее.

Когда конунг принимал решение, то действовал быстро. Гулко хлопнула входная дверь. Все присутствующие обернулись на вошедшего. Седобородый Гуннар нерешительно мялся у входа.

– Гуннар, тебя каким ветром сюда занесло? – полюбопытствовал Свен – один из сидящих за столом советников Готфрида.

– Алрик ранил одного из нападавших. – Гуннар сделал нерешительный шаг вперед. – Я обнаружил кровь недалеко от берега, совсем рядом с тропой, по которой он шел к поселку.

– Это может быть его собственная кровь, – перебил Торбьорн, – убийца, очевидно, побежал к морю, чтобы бросить в него отрубленную голову, вот и наследил.

– Вот именно, что не наследил, – горячо возразил Гуннар, – даже удивительно, кровь есть только под самим телом убитого парня. Кровь с отрубленной головы не текла на землю вовсе, так, словно голову сразу же сунули в кожаный мешок или железный горшок.

– Горшок, ну ты скажешь, дед, – захохотал Свен, его толстые, отвисшие щеки побагровели. – В горшок кинули и суп сварили.

Однако его смех никто не поддержал. Увидев, что никто не смеется, осекся и толстяк.

– Я точно вам говорю, там, у берега, кровь одного из нападавших, – уверенно заявил Гуннар.

– Почему ты думаешь, что он был не один? – задала вопрос Фрея. – Перед тем как обезглавить, Алрику выстрелили в спину из лука. Разве не мог раненый убийца пустить стрелу?

Старик ненадолго задумался, а затем отрицательно покачал головой:

– Не мог, госпожа. С того места, где я обнаружил следы крови, выстрелить невозможно – одна из скал закрывает обзор. Стрелок гнался за Алриком, натягивая лук на бегу.

– Или он ждал в засаде чуть дальше от берега.

Старый Гуннар усмехнулся, огладил жидкую бороду.

– Госпожа очень умна, но она ошибается. В Алрика стреляли дважды. Первый раз стрела только оцарапала его, я думаю, задела голову.

– Старик, ты рассуждаешь так, словно видел все происшедшее, – с недоверием процедил молчавший до этого времени Свен.

– Я нашел стрелу, ее наконечник в крови, – Гуннар уже освоился и держался с достоинством, – но на теле Алрика других ран, кроме той стрелы, что торчала у него из спины, не было. А это значит, что ранен он был в голову, но совсем не сильно, так как смог бежать дальше.

– Ты молодец Гуннар, будь ты помоложе, ты мог бы сменить Торбьорна на посту начальника стражи, – не удержался конунг.

Торбьорн молчал, нахмурившись. Старый Гуннар сдержанно поклонился вождю:

– Я был моложе, Готфрид. Три конунга сменились на моем веку, но все они предпочитали держать при себе людей больше верных, чем зорких. Возможно, находясь при власти, зоркий человек может увидеть слишком много лишнего?

– Возможно, кто-то болтает слишком много лишнего, – рявкнул Торбьорн, – мы тебя выслушали, старик. Если тебе нечего больше сказать о происшедшем, то уходи. Хотя, быть может, ты благодаря своей зоркости сумел разглядеть и убийцу?

Гуннар лишь покачал головой и направился к двери, когда Фрея окликнула его:

– Подожди, старик. Ты сказал, что нашел стрелу. Она у тебя с собой? Покажи ее нам.

Гуннар медленно, чуть шаркая ногами, подошел к огромному черному столу, положил на него кожаную заплечную сумку. Все молча следили за тем, как старик достал из сумки переломленную надвое стрелу.

– О скалу ударилась, переломилась, – озвучил Свен то, что и так всем было очевидно.

– Стрела точно такая же, как и та, что торчала у Алрика из спины, – прогудел Торбьорн, – но что нам это дает? Таких стрел полно у каждого. Всего два мастера делают стрелы для охоты, эту изготовил, как мне кажется, Холле, но таких стрел тысячи.

– Не будем терять время, – подытожил конунг, – собирайте стражу и членов большого совета – всех, кто имеет право носить мечи. А тебя, старик, – обернулся вождь к Гуннару, – я благодарю. Не знаю, поможет ли нам твоя наблюдательность, в любом случае лучше знать хоть что-то, чем не знать совсем ничего.

Щелкнул замок калитки, и мы, сопровождаемые заместителем Ларсена по безопасности, наконец покинули территорию базы. Худощавый, широкоплечий, с тем типом лица, который часто по недомыслию называют интеллигентным. Высокий лоб, четко очерченные скулы, прямой римский нос, на котором прекрасно смотрятся очки в тонкой позолоченной, а может, и золотой оправе. В толпе ученых, собравшихся на этом клочке суши, Клаус Зиверс явно сразу сошел за своего.

Да и манера общения у бывшего майора бундесвера была весьма любезная. В буклетах, предоставленных нам при заселении, о его биографии не было сказано ни слова, однако перед выездом из Питера нас с профессором другие вежливые люди с интеллигентными лицами заставили внимательно ознакомиться с некоторыми документами, среди которых было и достаточно подробное досье херра Зиверса. Спецназовец, командир диверсионной группы, затем сотрудник антитеррористического центра. Непростого парня прислали немцы на, казалось бы, заурядную должность ответственного за безопасность небольшой базы на маленьком клочке земли, затерянном в холодных северных водах.

Еще на базе Зиверс выдал нам электронные браслеты, открывающие ворота, и навигаторы с подробной картой острова.

– Иногда туман такой, что не видно пальцев вытянутой руки, без навигатора перемещаться физически невозможно. Причем сгущается он так быстро, что нельзя успеть вернуться домой, если ты ушел дальше чем на километр. Местные жители если уходят далеко от поселка, то просто садятся на землю, заворачиваются в плащ и ждут, когда туман немного рассеется. Иногда им приходится так сидеть больше суток. Так что, для вашей же безопасности, не оставляйте их в комнате. Конечно, вам не придется сутки сидеть на холодных камнях, в браслеты вмонтированы GPS-передатчики, по ним мы всегда сможем вас найти.

– Никакой личной жизни, – возмутился я, – а если мне надо с кем-то уединиться? Про это сразу будет знать вся служба безопасности?

Зиверс с улыбкой кивнул:

– Хочу сообщить вам, Эдди, что все сотрудники женского пола, работающие на базе, замужние дамы и уединяться с ними, тем более пытаться сделать это тайно, крайне не рекомендуется. Это может испортить благожелательную атмосферу в нашем небольшом коллективе. Что же касается представительниц местного населения, то напомню, что перед отправкой сюда вы подписывали некоторые обязательства, в числе прочего было и обязательство по выполнению договора о дружбе, заключенного комиссаром ООН и местным конунгом. Согласно этому соглашению, физический контакт с представителями местного населения крайне ограничен, а сексуальные отношения находятся под категорическим запретом. Нарушитель данного положения будет депортирован с острова первым же рейсом, а до прибытия корабля будет помещен в изолятор.

– У вас еще и тюрьма тут есть? – изумился я.

– Изолятор, – поправил меня Зиверс. – Там достаточно комфортно, но скучно. А с учетом того, что рейсы на остров корабли совершают не чаще, чем раз в три-четыре месяца, то скучать можно довольно долго.

– И давно это соглашение приняли?

– Лет тридцать назад.

– В него давно пора внести поправки, – уверенно заявил я.

– Все может быть. – Легкая улыбка по-прежнему не покидала лицо Зиверса. – Вам надо направить письменное предложение в комиссариат ООН по делам народов Севера. Его непременно рассмотрят.

– Угу, завтра же и накатаю.

На этом наша легкая дискуссия была завершена, и Зиверс продолжил инструктаж:

– На карте в навигаторе выделены зоны трех цветов, так называемый светофор. Самая маленькая – зеленая зона – территория в радиусе километра от базы и портовая часть. По зеленой зоне вы можете перемещаться без всяких ограничений, все, что от вас требуется, – это возвращаться на базу до десяти вечера.

– Это знакомо, – кивнул я, – у мамы, помнится, примерно такие же требования были, только я тогда маленький еще был.

– Сейчас вы, несомненно, выросли, – согласился Клаус, – но требования сохранились. Так бывает. И взрослая жизнь состоит из ограничений. Продолжу. Желтая зона. Северо-западная часть острова. Там нет лесов и населенных пунктов, местные заходят туда достаточно редко. Ваше пребывание там достаточно свободно, однако перемещаться можно минимум по двое, и вы должны за день оставить уведомление в службе безопасности. Это делается только для того, чтобы мы точнее вас могли отследить и вовремя прийти вам на помощь в случае необходимости. Красная зона. В нее входят Новый город с прилегающими окрестностями и поселок рыбаков. В жилые районы мы входим только, заранее уведомив местные власти, и с сопровождающим.

– Какие строгости. Не чересчур?

– Однозначно не скажешь, – пожал плечами немец, – но всему есть свои причины. Почти за пятьдесят лет с момента, как остров открылся остальному миру, здесь совсем ничего не менялось, только раз в год приходил корабль, груженный углем и минимальным набором простейших предметов первой необходимости.

– Я помню, в шестьдесят восьмом году был репортаж про остров в программе «Время», – отреагировал профессор, – я был еще совсем мальчишкой. Было так удивительно слышать про то, что где-то на Крайнем Севере благодаря снимкам со спутников обнаружена земля, где живут люди, причем белые люди, как в настоящем средневековье. До этого слово «дикари» ассоциировалось у меня только с аборигенами каких-то тропических островов.

– Удивительно, как их за эти годы еще никто не окультурил, ну или хотя бы не колонизировал. Это же соответствует европейским традициям? – Я подмигнул Зиверсу, но тот только усмехнулся и промолчал.

– Момент был неудачный. А может быть, как раз удачный, кто знает, – ответил мне Гартман, – американцы тогда сильно увязли во Вьетнаме, у них шли постоянные волнения и демонстрации. Люди требовали вывода войск. Джонсон досиживал в Белом доме последние месяцы. Новая агрессия и обострение отношений с Советским Союзом были никому не нужны. Территориально, да и исторически на ост ров, очевидно, могли бы претендовать Норвегия, Британия или Исландия, но они не смогли выработать единой позиции, и тогда с подачи СССР ООН приняла решение о демилитаризированном статусе острова, что-то наподобие Антарктиды. И только два года назад была принята программа развития этой территории.

– Да, так и есть, – подтвердил Зиверс, – за это время на острове уже начали строить больницу и почти решен вопрос по школе. К сожалению, Россия не сразу включилась в действующую программу, возможно, с вашим при бытием ситуация изменится.

– Не сомневайтесь, Клаус, если уж мы где появились, то непременно оставим свой след в истории.

– Главное – сильно не натоптать. – Искаженная акцентом фраза на русском языке резанула ухо.

– Да вы шутник, господин Зиверс, – усмехнулся Гартман, – шутник-полиглот.

– Не думаю, что раскрыл для вас что-то новое, – немец вновь перешел на английский, – уверен, что соответствующие службы ознакомили вас с моим досье.

Гартман хотел ответить, но я успел быстрее:

– Вы знаете, Клаус, я вас разочарую. Нет. Ваше досье мы не видели. Досье Ларсена нам показывали, еще парочку, а ваше, извините, нет. Сказали, что фигура зама по безопасности слишком незначительна и не заслуживает нашего пристального внимания.

Зиверс некоторое время шел молча рядом с нами, затем резко остановился.

– Вы конфликтный человек, Эдди. Остров – это замкнутая система. Не лучшее место для конфликтов.

– Весь наш мир замкнутая система. Чтобы его покинуть, как правило, надо умереть. И тем не менее вся мировая история – это история конфликтов. Парадокс, не правда ли?

Наконец мы достигли вершины, на которую поднимались во время нашего непринужденного общения. То, что я увидел с перевала, заставило меня забыть о Зиверсе, а точнее, заставило меня забыть обо всем на свете. Открывшаяся картина потрясала своим величественным великолепием. Гартман, не менее пораженный увиденным, замер рядом со мной.

Представьте себе блюдце диаметром порядка двадцати километров, наполненное водой. Представили? Сомневаюсь. Но именно такое блюдце лежало прямо перед нами. Чтобы достичь его, оставалось лишь спуститься вниз с той самой точки, на которую мы так долго взбирались. Вода в блюдце, подогреваемая гигантским невидимым кипятильником, интенсивно парила и, казалось, вот-вот закипит. По счастью, так казалось вот уже почти тысячу лет, именно столько племена русов и гондов жили на берегу этого удивительного озера.