– Не рано, до выборов не так долго осталось, а потом будет поздно. С нами и разговаривать никто не станет. Что касается Тукая, то я думаю, он уже спит и видит себя с нимбом на голове. Вряд ли он пойдет на переговоры. А Рудину есть чего бояться.

– Да уж… Ладно, давай гранату.

– Не понял, ты это о чем? – поднял брови Петров.

– Раз ты меня под танк бросаешь, так хоть гранату с собой дал бы.

Петров засмеялся неприятным квакающим смехом, при этом глаза его оставались абсолютно серьезными. Принять издаваемые им звуки за смех мог только человек, хорошо знающий главу администрации. Фролов был как раз таким человеком.

– Знаешь, а мне вот не смешно. Почему я один должен с ним встречаться? Не кажется ли тебе, что нам стоило бы сделать это вместе? Это было бы весомее. С Рудиным очень тяжело общаться.

– Общаться тяжело, это верно, – согласился Петров, – и, скорее всего, разговор у тебя не заладится. Но в любом случае после этой беседы он начнет думать. И к следующему разговору, который мы уже проведем вместе, он будет, думаю, посговорчивее.

– Почему ты не хочешь пообщаться с ним сейчас? – настаивал Фролов.

– У нас так будет больше возможностей для маневра. Если у вас в общении возникнут острые углы, мне будет их проще сгладить в том случае, если я не принимал участия в диалоге. Позвони ему сейчас и постарайся сегодня встретиться. Насколько я знаю, он должен быть сегодня у себя в офисе.

Дальше возражать уже не имело смысла. Петру Николаевичу крайне не хотелось одному встречаться с Рудиным, да еще намекать ему о том, что у них есть запись разговора, в которой Рудин, по сути, подтвердил свое участие в убийстве Жамбаева. Конечно, впрямую он этого не произнес, но если запись попадет в руки ближайшим соратникам убитого, то тогда Рудина не спасет никто.

На встречу Рудин согласился сразу же. Судя по голосу, он пребывал в хорошем настроении. Встретиться договорились в «Живаго». Когда Фролов вошел в зал ресторана, Рудин задумчиво рассматривал гипсовую фигуру пионерки-барабанщицы с завязанными алой лентой глазами.

– Вот чего только не удумают, декораторы хреновы. – Рудин крепко пожал руку чиновнику. – У меня на доме такого напроектировали, что я их самих в фундамент закатать хотел, фантазеров. Ну, давай кофе попьем, да расскажешь, зачем звал.

Глава Первой нефтерудной пил черный кофе без сахара, зато с коньяком. Петр Михайлович заказал себе капучино. От алкоголя он отказался.

Выслушав речь Фролова, Рудин хитро прищурился:

– Я тебя правильно понял, у администрации есть на меня материал, верно?

– Все верно, – согласился Петр Михайлович.

– Только я ведь правильно понял, что материальчик вы не вчера накопали? Он у вас уже довольно долго без дела лежит. А самому вы об этом материальчике докладывать не стали. Пошалить надумали. В свои игры поиграть решили. А не рано? Что ваш шеф скажет, когда про эти игры узнает?

Фролов напряженно молчал. Рудин разошелся не на шутку, и, чем кончится разговор, оставалось только гадать.

– Вы из себя кукловодов изобразить решили? Вот вам! – Взбешенный Рудин показал ошарашенному Фролову фигу. – А может быть, и вот так! – Фига превратилась в сжатый кулак. – Короче, передай Петрову, что вам ничего не светит. Если материалу будет дан ход, не важно как, сами вы его отнесете или вдруг какая утечка случится, я вас уничтожу. Обоих. Больше я на эту тему разговаривать не буду. Не было этой темы и нет. Ясно?

– Я передам ваше мнение, Иван Андреевич. – Фролов старался говорить твердым голосом.

– Передай, передай, – проворчал, успокаиваясь, Рудин. – Вот ты же умный человек, Петр Михайлович, а такой глупостью занялся. Зачем тебе это? Поверь моему слову, у тебя и без этой мышиной возни перспективы очень хорошие. Не порть сам себе жизнь. И вообще, у тебя же куча своих проблем, вот дочурка твоя, говорят, совсем от рук отбилась. Не дело это, Петр Михайлович. Детей, как и жен, надо в строгости держать.

– Что ты имеешь в виду? – Фролов отодвинул в сторону чашку.

Толстые губы Рудина растянулись в ухмылке.

– Побереги дочку, Петя.

Иван Андреевич тщательно вытер губы салфеткой и, не прощаясь, ушел. Через огромное окно ресторана Фролов видел, как лимузин директора Первой нефтерудной компании отъехал от тротуара, включив маячок, развернулся через сплошную и исчез из виду. Петр Михайлович нашел в телефоне номер дочери и нажал вызов. Пошли длинные гудки, которые затем сменились короткими. На экране появилось стандартное сообщение с номера дочери: «Я не могу сейчас говорить. Я перезвоню позже». Фролов, недовольно нахмурившись, убрал телефон в карман. «Говорить она не может! С отцом! И ведь не перезвонит, как обычно».

После встречи с Рудиным Фролов поехал к себе на Старую площадь. Расположенный на третьем этаже здания администрации кабинет нравился Петру Михайловичу гораздо больше, чем кремлевский. Здесь ему было гораздо комфортнее. Около часа Фролов честно пытался работать над документами, однако в конце концов оставил эти попытки. Настроение было испорчено напрочь, и, что бы ни было написано в бумагах у него на столе, перед глазами стояло все то же разгневанное, покрасневшее лицо Рудина и его холодные, водянистые глаза. В тот день дочери Петр Михайлович так и не смог дозвониться.

В столицу Подгорный возвращался в воскресенье вечером. Чем ближе было время его отъезда в аэропорт, тем грустнее становилась Марина. Когда Макс обнял ее, прощаясь, то ему показалось, что жена вот-вот расплачется.

– У детей же через пару недель каникулы. Вы могли бы приехать на несколько дней ко мне? – неожиданно для себя самого произнес Подгорный.

Марина подняла на него удивленный взгляд.

– Ты уверен? Мы тебе не будем мешать?

– Нет, конечно, – отступать назад было уже поздно, – и пацаны рады будут. Верно? – обратился Подгорный к стоявшим рядом мальчишкам. Те радостно закивали.

– Что же, я думаю, это хорошая идея. Скорее всего, мы приедем.

Макс еще раз поцеловал жену, ласково потрепал по головам сыновей и вышел во двор, к ожидающей его машине.

Когда Подгорный отправил сообщение, автомобиль еще не успел выехать за пределы поселка. Сообщение было коротким: «Прилетаю сегодня. Встретимся?»

Всю дорогу до аэропорта Макс крутил в руках телефон, ожидая ответного сообщения или звонка. Несколько раз он сам уже хотел позвонить Наташе, но сдерживался, не желая говорить при водителе. Подгорный уже поднимался по трапу самолета, когда наконец Наташа ответила. Макс разочарованно прочитал такое же короткое сообщение: «Я за городом. Вернусь во вторник».

В салоне бизнес-класса кроме Подгорного летела лишь одна молодая пара, судя по всему купившая билеты за накопленные мили и теперь не скрывающая своего восторга от прикосновения к миру избранных. Макс раздраженно плюхнулся в свое кресло, прижался лбом к холодному стеклу иллюминатора. «Я ведь ревную эту девицу. Какая глупость!»

В понедельник занятия были настолько интенсивны, что думать о Наташе было просто некогда. Обучение было на самом деле очень интересным. Первое время Максу, отвыкшему от таких нагрузок, было тяжеловато, но теперь он втянулся и получал огромное удовольствие от новых знаний и от всей окружающей его соревновательной, но одновременно дружелюбной атмосферы. Честно выполняя обещание жене выходить на связь каждый день, вечером он позвонил Марине. С момента вчерашнего прощания Марина повеселела. Они немного поболтали, в основном говорил Макс, повествуя о жизни столичных пробок. Он поведал жене о том, что вечером по дороге из аэропорта пробок уже не было, а вот с утра они были просто гигантские, ибо понедельник, а вечером эти ужасные пробки были еще почти вдвое больше, так как пошел снег. Вслед за снегом пошли снегоуборочные машины, и это окончательно парализовало движение. Марина негромко смеялась. Потом, когда красноречие Макса иссякло, она спросила:

– Ты не будешь возражать, если мы с девочками поедем в «Гринлэнд»?

Макс слышал про открывшийся недавно в нескольких километрах от Среднегорска новый спа-отель.

– Вас много народу едет?

– Нас трое, ты же моих матрён знаешь.

– Да уж, как их не знать. Надолго едете?

– Дня на четыре. Там дольше все равно делать нечего.

– Родители бухтеть не будут? – поинтересовался Макс.

– Да они уже бухтят понемногу, детей сиротками называют, – рассмеялась Марина, – ну ничего, успокоятся.

– Ну и ладно. Хорошего вам там отдыха, шли фотки!

Попрощавшись с женой, Подгорный немного поразмыслил, делая выбор между вечерним стаканчиком виски и пособием по государственному администрированию. В борьбе алкоголя и государства победило государство.

Она непринужденно шла вдоль бортика бассейна. Инструктор, молодой здоровый детина в оранжевых шортах, не скрываясь, пялился ей в спину. Хотя при чем тут спина. Взгляд юнца был прикован к месту, едва прикрытому узким белым треугольником плавок, задача которого была не столько в том, чтобы прикрывать что-либо, сколько в том, чтобы окружающие восхищенно причмокивали губами и задавались вопросом, а прикрывает ли он хоть что-то. Увидев Марину, ее подруги подплыли к бортику.

– Ну ты где застряла? Фоткаться будем?

Марина помахала смартфоном.

– Только надо, чтобы все вместе. Ой, а кто же нас снимать будет?

– А мы молодого человека попросим. – Марина обернулась к инструктору. – Мужчина, можно вас на минутку? Здесь вами женщины интересуются.

Польщенный тем, что его назвали мужчиной, юноша был готов на все, а уж на то, чтобы пофотографировать несколько веселых, пусть и старше его лет на десять, красоток, тем более. К тому же ему очень нравились женщины взрослые, лет тридцати – тридцати пяти. Он был уверен, что в постели они способны на большее, чем его сверстницы, которые, хоть и пытались изобразить из себя бешеную сексуальность, на самом деле были весьма неловки и однообразны. К сожалению молодого человека, эта уверенность была всего лишь теоретической, но он не оставлял надежды убедиться в этом на практике.

Сделав два десятка фотографий красавиц, которые, нисколько не стесняясь, принимали самые разнообразные позы у бортика и поручней для спуска в воду, юнец почувствовал, что его организм слишком сильно реагирует на все происходящее. Надо было что-то делать, шорты уже не могли скрыть бросающееся в глаза возбуждение. Не придумав ничего другого, молодой человек бросил смартфон на свой шезлонг и с громким криком «Девчонки, я иду к вам!» прыгнул в бассейн. Девчонки с заливистым смехом расплылись в разные стороны. Как кавалер юноша никого не заинтересовал.

Вторник был чуть смазанной копией понедельника. Утренние пробки, день, заполненный напряженными занятиями, пробки вечерние, хлопья снега, размазанные по ветровому стеклу, вечерний разговор с Мариной.

После разговора она сбросила ему несколько фотографий. На фото были девушки в ярких купальниках, позирующие в соблазнительных позах как в воде, так и на бортике бассейна. Из всех троих самой симпатичной была Марина. Так Подгорный решил еще больше десяти лет назад, на дискотеке среднегорского политеха, куда его затащили приятели. Сам Подгорный к тому времени уже окончил университет и поглядывал на танцующую молодежь немного свысока. В планах было всего лишь познакомиться с какой-нибудь симпатичной студенткой и, что называется, замутить с ней на месяцок-другой. Однако месяцок сначала затянулся на полгода, а потом, к удивлению всех друзей Подгорного, дело дошло и до свадьбы. Марина и сейчас была самой красивой из всей троицы. Несмотря на рождение двоих детей и свою патологическую нелюбовь к спортзалу, она и теперь, спустя годы, каким-то непостижимым образом ухитрялась оставаться стройной и подтянутой, а ее искренняя улыбка вызывала сразу же желание улыбнуться в ответ. Макс улыбнулся телефону, затем погасил экран. Надо было уже ложиться спать. Завтра опять вставать чуть свет. Завтра должна появиться Наташа.

Подгорный ухитрился проснуться раньше, чем это сделал будильник. К тому времени, как крики Драконов заполонили квартиру, Макс уже вышел из душа. Он был свеж, выбрит, источал оптимизм и запах лосьона после бритья. Даже традиционный затор на Садовом кольце не смог развеять его позитивный настрой. Немного улетучился только запах лосьона.

В фойе здания Наташи не оказалось. Макс быстрым шагом прошелся по коридорам, уточнил расписание Наташиной группы, заглянул в ее аудиторию. Потоптался возле женского туалета и вновь вернулся к дверям аудитории. Однако девушка так и не появилась. Подошло время начала занятий. Макс быстро отправил Наташе сообщение с несколькими вопросительными знаками и побежал к своей группе. Не появилась Наташа и после перерыва. На сообщение девушка тоже не ответила. Максу очень хотелось позвонить ей, но его представления о мужской гордости выступали за то, что этого делать не следует. После второй лекции Подгорный все же не удержался, но услышал лишь холодный голос, говорящий об отсутствии абонента в зоне действия сети.

После занятий Макс, получивший на руки очередной список рекомендованной литературы, не пошел в библиотеку. Он вышел к машине, уверенный, что сегодня как следует напьется. Осталось только определиться, сделать это дома или куда-нибудь поехать. Вспомнив, что он в столице и в случае чего его охрана за ним не приедет, Подгорный все же решил поехать домой. В этот вечер снегопада наконец не было. Макс неторопливо шел по тротуару к припаркованной в паре сотен метров машине. Еще издалека он заметил возле своего «гелендвагена» невысокую фигурку в ярком оранжевом пуховике. Макс зашагал быстрее, еле сдерживая себя от того, чтобы перейти на бег. Наташа обернулась и помахала ему рукой.