Цитаты из книги «Картинки с выставки. Персоны, вернисажи, фантики»

В отсутствие конкуренции, он предложил падким на авангард нью-йоркцам такую историю искусства, в которой его украинскими мэтрами стали все, кто бывал в Киеве, – Архипенко, Шагал, Малевич. И это безошибочная тактика. Художник – лучший посол. Он предлагает чужим свое именно таким, каким его все готовы полюбить: красивым.

Литерати жили внутри иного контекста. Их отточенный веками упорных усилий вкус требовал благородной скудости, пресной простоты, аскетической мудрости. Раньше все это не мешало сановной жизни, но при монголах умозрительный идеал стал реальностью, и литерати ушли в отшельники.

Теперь у них была другая цель – стать «цзы ю». Буквально эти два иероглифа означают «иметь причину поведения в самом себе»

Критерий прост: если, покидая выставку слегка очумелым, вы видите мир немного иным, значит художник достиг цели.

Другие писали красками, он – нервами. Такое не проходит бесследно. В 1908 году он испытал нервный срыв.

В пейзаже разлита такая бешеная турбулентность, что, даже стоя на месте, не перестаешь мчаться по изгибам фьорда. Этот парадокс – застывшее движение – встречает нас на полотнах Мунка[11]. Раньше физиков открыв волновую природу мира, художник «зарядил» свои фигуры энергией ужаса, которая разрушает обычные каналы восприятия. На всех шедеврах его ранней поры мы видим голос и слышим пейзаж.

Кто же не знает, как это бывает?! Слова, жест, оттенок, лоскут или аромат приобретают над нами пугающую, если вдуматься, власть и необъяснимое, если забыть о Фрейде, значение. Не символ, не аллегория, а та часть реальности, что служит катализатором неуправляемой реакции. Сдвигая внешнее во внутреннее, она превращает материальное в пережитое.

Глядя на него (слепящая белизна стен, приглушенный блеск жести, неуверенный снег на холме), я не могу отделаться от чувства, что уже это видел в другой, но тоже своей жизни. Вырвав намозоленный его глазом фрагмент и придав ему высший статус интенсивности, художник внедрил в меня ложную память.

Другие картины притворяются окном, его – служат колодцем. О

Подглядывая за вещами, Уайет обнаружил их молчаливую жизнь, которая зачаровывает до жути. Д