Глава 5. Накануне свадьбы

Давин души не чаял в дочери. Он даже не предполагал, что можно кого-то так любить – беззаветно, неистово, едва ли не до слёз. И особенно радовало его то, что Кара, похоже, тоже от всей души полюбила малышку. Вначале ему показалось, что она относилась к приёмной дочери довольно холодно, хотя и пыталась тщательно скрывать это. Но всё же доброе сердце его супруги, истосковавшееся по детям, не могло долго держать оборону. Всего через несколько дней после «родов» её уже было не оторвать от Солейн. Кара выпускала девочку из рук практически лишь для того, чтобы её покормили.

Кормилицей для Солейн Кара выбрала, конечно же, не Нару. Истинная мать новой наследницы Олтендейлов исчезла. Она больше не появлялась в спальне Давина, чему тот был очень рад, но и на птичьем дворе теперь орудовал вместо неё парнишка лет двенадцати. Конечно же, Давин ни на секунду не подозревал, что с девушкой случилась какая-либо беда – Кара была не таким человеком, чтобы поступить подобным образом. Возможно, Нару отослали на какую-нибудь ферму.

Впрочем, уже через несколько дней после рождения Солейн Кара обмолвилась о том, что основная их цель по-прежнему не достигнута. Действительно, хотя передача ленного права женщине не противоречила Кодексу, и такие случаи иногда действительно случались, всё же иметь наследником сына было куда предпочтительнее по многим причинам.

Одной из таких причин, и одной из самых существенных было то, что в сложившемся патриархате отношение вассалов к правительнице-женщине не всегда носило необходимую долю уважения. Чаще всего перед такой правительницей возникали лишь два возможных пути – либо превратиться, по сути, в мужчину, либо выйти замуж и обрести защитника в лице супруга.

Но так или иначе, а пока Давин решительно отверг даже саму мысль о том, чтобы вновь обзавестись согревательницей постели вроде Нары и попытаться зачать сына. Признаться, он сам иногда не верил в подобное – их интимная жизнь с Карой явно не била ключом и потому, казалось бы, всё его изголодавшееся мужское естество должно было бы стремиться к продолжению этого праздника сладострастия. Но те уважение и искренняя дружба, что он питал к жене, неожиданно сводили на нет всё удовольствие от данной ситуации.

Кара была права – во все времена лорды не гнушались пользоваться своей властью по отношению к служанкам и простолюдинкам своего домена. Более того, это, по сути, не считалось изменой, и некоторые из них даже не думали скрывать свои похождения от жён. Вот только Давин был из иного теста, и за все годы брака он ни разу не спал с кем-то кроме жены. До недавнего времени, разумеется…

Но сейчас пока вполне можно было остановиться и сосредоточиться на Солейн. Давин должен был сделать всё возможное, чтобы девочка пережила первые, самые опасные годы своей жизни. Именно в этот момент он вдруг начал бояться всего – возможных войн в центральных доменах, внезапных эпидемий синивицы, алой лихорадки, которая всегда дремала где-нибудь неподалёку… Он боялся неловкости прислуги, что может уронить Солейн, боялся, что та может подавиться едой… Впервые в жизни он осознал опасность пожара в замке, который хотя и был выстроен из камня, но все перекрытия и весь интерьер были деревянными.

Давин посмеивался над этой внезапной паранойей, но перестать бояться не мог. Ему казалось, что если с дочерью что-то случится – он этого уже не переживёт.

Ещё одним безусловным поклонником Солейн стал и Увилл. Он совершенно не ревновал, хотя теперь ему доставалось явно меньше любви и заботы, нежели прежде. Но он буквально обожал свою наречённую⁷ и теперь гораздо больше времени проводил в спальне Кары, возясь с новорождённой, нежели на стрельбище или за городом.

Однако же рождение Солейн стало не единственным событием этого лета, заставившим говорить о себе. Незадолго до этого, где-то в начале лета Давин получил помпезный пакет, в котором оказалось письмо, написанное на дорогой надушенной бумаге. Письмо это было от Даффа и содержало всего несколько строк, извещавших получателя (в данном случае – Давина) о том, что вышеозначенный лорд Дафф Савалан официально обручился с госпожой Лаурой Тионит, и что оба счастливых возлюбленных ожидают видеть получателя (в данном случае – Давина) в числе своих гостей на свадьбе, которая состоится в первый день осени.

То, что Дафф сообщил ему о свадьбе вот так официально и сухо, подчёркивало то, что бывшему тройственному дружескому союзу пришёл конец. Впрочем, Давина это не слишком-то огорчало – он и сам не испытывал к коварному юнцу былых дружеских чувств.

Лаура, которая за минувший год приезжала в Танн всего два или три раза, появилась вскоре после получения Давином известия о помолвке и предстоящей свадьбе. Это было примерно за три-четыре недели до рождения Солейн, потому Кара была вынуждена обманывать свою подругу. Впрочем, она и без того имела столь обширный живот, что его почти не пришлось искусственно увеличивать, чтобы имитировать беременность.

Лаура рассказала о том, что не так давно к ней нагрянул Дафф. На сей раз он не был столь резок и откровенен как в прошлый визит. Поскольку Лаура уже давно дала ему своё письменное согласие на этот брак, он вновь нырнул в привычный ему костюм легкомысленного гуляки.

Трудно было определить истинное отношение Лауры к своему суженому. Будучи умной женщиной, она всячески старалась преодолеть страх и неприязнь, понимая, что в будущем они могут создать ей немало проблем. Да и Дафф, когда нужно, умел быть необычайно очаровательным. Так что сейчас, приехав в Танн, Лаура выглядела если и не счастливой, то уж точно не несчастной. Впрочем, Давин не был большим знатоком женских сердец, так что, быть может, он просто не смотрел достаточно глубоко.

– Ты, похоже, смирилась с предстоящей свадьбой? – спросил он, когда они с Лаурой остались наедине.

– А что мне оставалось? – меланхолично пожала плечами та. – Ты и сам знаешь, что другого выхода всё равно не было. Думаю, Дафф станет не худшей партией для меня. Куда лучше, чем старый лорд Ковинит, который, по слухам, тоже собирался свататься ко мне.

– Да, полагаю, что все старые холостяки и вдовцы со всех доменов налетели бы на тебя как вороньё, – с лёгкой горечью усмехнулся Давин.

– Двадцатипятилетняя вдова – лакомый кусок, – в тон ему хмыкнула Лаура.

– Тем более такая как ты, – добавил Давин и тут же смутился, поняв, что сболтнул лишнего.

– Так Кара скоро родит? – поспешила перевести тему Лаура.

– Повитуха говорит, что осталось около четырёх недель, – кивнул Давин.

– Сможет ли она приехать на свадьбу?..

– О, уверяю тебя, к тому времени она вполне оправится от родов! – заверил её Давин, чувствуя раздражение и стыд от того, что приходится врать Лауре. Но он скорее бы умер, чем рассказал ей тайну своей ещё нерождённой дочери, которая всю жизнь будет жечь его будто клеймо.

– Увилл точно не обременяет вас?

– Нисколько! – не кривя душой, ответил Давин. – Парень он необычайно толковый, с ним не соскучишься! Я полюбил его, точно родного сына. Ну а ты всё же решила забрать его в Колион?

– Вообще-то… – замялась Лаура. – Я даже не знаю…

– Если ты думаешь, что ему лучше остаться здесь, мы с Карой будем просто счастливы! Да и Увиллу здесь, похоже, очень нравится.

– Я не думаю, что Дафф причинит ему какой-либо вред… – пролепетала Лаура. – Просто…

– Просто они могут не сойтись характерами, – помог ей Давин. – Увилл растёт ершистым и прямолинейным. И ему, похоже, совсем не нравится Дафф и то, как он поступил. Лучше будет, если парень чуть подрастёт и научится держать язык за зубами, прежде чем вернётся домой.

– Если вас это не слишком стеснит…

– Напротив, мы с Карой были бы безутешны, если бы ты увезла его с собой! – горячо заверил её Давин. – На этот счёт можешь не переживать. И… Я поговорю с ним, чтобы он держал себя в руках во время свадьбы, хотя не обещаю, что он послушается. И откуда только у парня этот характер? Вы с Торвином оба – такие тихони…

– Боюсь, намается он ещё с этим своим характером, – в улыбке Лауры пополам смешались тревога и гордость.

– Он вырастет отличным воином и великим правителем! – с абсолютной уверенностью в голосе объявил Давин. – Вот увидишь!

– Тогда я, пожалуй, пойду и проведу с ним время, пока он ещё просто мой сын, – усмехнулась Лаура. – Я уеду через пару дней, и хочу побольше времени побыть с ним.

– Отличная идея, – с улыбкой кивнул Давин.

***

– Ты хорошо понял меня, Увилл? – в десятый уже, наверное, раз переспросил Давин.

– Я всё понял, отец, – с лёгким налётом раздражения ответил мальчик.

Они уже подъезжали к Колиону – впереди оставалось около часа пути. Вокруг были древние леса, так хорошо знакомые Увиллу и такие непривычные для Давина. Оба ехали верхами, оставив вместительную карету в полное распоряжение госпожи Олтендейл. Следом за каретой, вынужденно глотая вздымаемую ею неприбитую дождями пыль, двигались около трёх десятков человек. Шестеро из них – наиболее знатные и богатые дворяне домена Танна – составляли непосредственную свиту Давина и должны были участвовать в свадебных гуляниях. Остальные, главным образом, ехали в качестве телохранителей, хотя, конечно, и на их долю должно было перепасть достаточное количество пива и мяса.

Кара всю дорогу заметно нервничала оттого, что была вынуждена надолго оставить малышку Солейн. Не иди речь о Лауре – она, вероятнее всего, вообще осталась бы дома.

Лорд Олтендейл и лорд Тионит (чей сеньорат над доменом Колиона, впрочем, теперь находился под большим вопросом) весь путь проделали верхом. Для семилетнего мальчика это не было большой проблемой – он уже сейчас выглядел старше своих лет и был неплохо развит физически.

Минувший год здорово сблизил обоих – Увилл безо всякой запинки называл Давина отцом, и это были не пустые слова. Оба они чувствовали эту родственную связь, выстроенную на взаимном уважении и искренней привязанности. И сейчас лорд Олтендейл говорил строго и непререкаемо, как мог бы говорить Торвин, будь он жив, а Увилл внимал его словам с сыновьими смиренностью и почтением.

– Значит, я могу ожидать, что ты не станешь вести себя, будто глупый мальчишка? – между тем уточнил Давин.

– Я… постараюсь, отец, – невольно опустив лицо, ответил Увилл.

– А лучше бы тебе и вовсе держать рот закрытым, – чуть подумав, прибавил Давин. – И открывать его только затем, чтобы поздравить свою маму и своего отчима со столь значимым событием.