2. Господин де Тревиль

Надо сказать, что господин де Тревиль вполне оправдывал то мнение, которое складывалось о нем у окружающих и, в частности, у почтенного гасконского дворянина д’Артаньяна. Капитан королевских мушкетеров действительно начал свое восхождение на вершину придворной лестницы в Париже без единого су в кармане, зато с запасом дерзости и отваги, находчивости и наблюдательности, которым позавидовал бы сынок богатейшего вельможи.

Господин де Тревиль пользовался неограниченным доверием короля Людовика ХIII. В окружении короля было слишком мало людей, по-настоящему верных, умеющих слепо и без рассуждений повиноваться своему повелителю. К тому же де Тревиль обладал редкими проницательностью и предприимчивостью. Людовик поставил его во главе своей гвардии – полка мушкетеров. Это была военная часть, куда господин де Тревиль тщательно отбирал по всей Франции храбрецов, беззаветно преданных ему лично, а значит и королю.

Мушкетеры служили предметом тайной зависти его высокопреосвященства кардинала Армана Ришелье, всесильного министра Людовика XIII, которого современники не без оснований называли первым властителем Франции. Увидев, какими славными воинами окружил себя король, кардинал также создал свою гвардию. Часто вечерами, за игрой в шахматы два друга-соперника – король и кардинал – открыто обсуждали достоинства своих храбрецов и хвастались их ратными подвигами. Особенным шиком считалось как бы невзначай похвалиться победой своих воинов в стычках, которые нередко случались между мушкетерами и гвардейцами.

Де Тревиль хорошо знал эту особенность короля и кардинала, а потому дал своим мушкетерам негласное разрешение везде и по всякому поводу задирать солдат кардинала. Иногда в стычках с гвардейцами мушкетеры погибали, но, умирая, молодые люди знали, что товарищи отомстят за них. Впрочем, чаще получалось, что погибали гвардейцы кардинала, и тогда Ришелье добивался, чтобы виновников отправляли в Бастилию, но мушкетеры отправлялись в тюрьму, уверенные, что господин де Тревиль вытащит их на свободу. Все они были отчаянные головы, но своего капитана обожали до дрожи в коленях, подчинялись ему беспрекословно и готовы были не задумываясь отдать за него жизнь. Де Тревиль платил своим молодцам безграничной отеческой любовью, выгораживал и защищал их перед королем, вызволял из неприятностей, ссужал деньгами, добывал им подписанные королем срочные отпуска и даже не интересовался причиной неожиданных отлучек из Парижа на несколько дней. Впрочем, мушкетеры никогда не злоупотребляли доверием своего капитана.

С шести утра двор особняка де Тревиля напоминал военный лагерь. Мушкетеры патрулировали двор, широченная лестница и приемная были заполнена просителями. Де Тревиль принимал посетителей в кабинете.

Д’Артаньян прокладывал себе путь к кабинету господина де Тревиля сквозь плотную толпу. Впервые в жизни он чувствовал себя неловко – жалким провинциалом, приехавшим искать милости великого человека и расположения знатных господ. На лестнице он заметил, что один из мушкетеров, ловко орудуя шпагой, отбивался сразу от троих противников. Проигравший уступал победителю свою очередь. Надо сказать, мушкетер, стоявший на верхней ступеньке, блестяще оборонялся. Скоро трое его соперников получили легкие царапины и выбыли из игры. Сам же мушкетер не был задет ни разу.

Д’Артаньян поднялся выше. В приемной он назвал слуге свое имя и передал просьбу об аудиенции. Пока слуга докладывал, д’Артаньян огляделся по сторонам.

Его внимание сразу привлекла оживленная группа людей, центром которой был высокий мушке тер в потертом камзоле, поверх которого красовалась великолепная, расшитая золотом перевязь. Роскошное шитье было видно только спереди, потому что алый бархатный плащ ниспадал с плеч мушкетера и закрывал его спину. Владелец перевязи то и дело покашливал и жаловался на простуду. Видимо, из-за этого ему и пришлось одеться потеплее. Обступившие его зрители бурно выражали свои восторги по поводу великолепной перевязи.

– Дорогой Портос, – обратился к рослому мушкетеру один из присутствующих, – не та ли дама в шляпке с вуалью, с которой я встретил тебя на днях, преподнесла тебе эту перевязь?

– О, нет, клянусь честью, – невозмутимо ответил тот, кого назвали Портосом. – Я купил ее на деньги, полученные от родителей. Уплатил целых двенадцать пистолей! Да вот и Арамис может засвидетельствовать это.

Мушкетер по имени Арамис, молодой человек лет двадцати трех, был полной противоположностью своему товарищу. Арамис был красив – но не той мужественной красотой, которая бросала, видимо, в жар даму под вуалью и других многочисленных поклонниц Портоса. У Арамиса была бархатистая, как персик, кожа, черные агатовые глаза, тонкая линия усов над верхней губой, ровные зубы и нежный румянец на щеках. Он, в отличие от Портоса, в основном молчал, только бесшумно смеялся удачным шуткам и часто кланялся. Вот и на замечание Портоса Арамис лишь наклонил голову, однако же его молчаливое свидетельство подействовало на слушателей красноречивее всяких слов. Видимо, слово Арамиса много значило для товарищей по полку, отметил про себя д’Артаньян.

Разговор зашел о некоем господине Рошфоре, преданнейшем слуге кардинала, причем мушкетеры не раз при этом обращались к Арамису с просьбой пояснить те или иные моменты, касавшиеся биографии пресловутого Рошфора, шпиона и висельника, по мнению Портоса.

– Вы же обещали нам разгадку его тайны, Арамис! – воскликнул Портос. – Эх, попадись мне этот Рошфор, я бы его проучил!

– А вас бы проучил Красный Герцог! – парировал Арамис.

Окружающие захохотали. Под Красным Герцогом Арамис подразумевал Ришелье, имея в виду подчас неоправданную жестокость кардинала по отношению к своим противникам. В красных плащах в те времена ходили палачи.

– Браво! Жаль, что вы не стали аббатом, мой милый Арамис! – захлопал в ладоши Портос. – Какой очаровательный и остроумный служитель церкви получился бы из вас!

– Вы ведь знаете, что я только временно мушкетер, – смиренно опустив глаза, проговорил Арамис. – Я продолжаю изучать богословие и жду не дождусь того дня, когда все же стану аббатом. Однако, пока я мушкетер, я буду говорить то, что мне вздумается, и не позволю никому, кроме Атоса, читать мне нравоучения.

– Не будем ссориться, Арамис, – примирительно проговорил Портос.

– Господин д’Артаньян к господину де Тревилю! – перебил их лакей, выходя в приемную.

В полной тишине, которая сразу воцарилась в приемной, д’Артаньян прошел через комнату. Ему предстояло встретиться лицом к лицу с капитаном королевских мушкетеров и уже не услышать развязки ссоры между Арамисом и Портосом.

3. Земляки

Несмотря на то, что с самого утра господину де Тревилю успели испортить настроение (о причине речь пойдет дальше), он принял своего юного земляка с любезной улыбкой. Впрочем, уважаемый капитан мушкетеров сразу дал понять, что ему необходимо вначале разобраться с более неотложными делами.

– Атос! Портос! Арамис! – крикнул господин де Тревиль, подойдя к дверям приемной.

Тотчас на пороге появились два мушкетера, которых д’Артаньян только что видел в приемной. Оба они – и рослый Портос и учтивый Арамис – держались с такой непринужденностью и вместе с тем с такими спокойствием и достоинством, что поневоле вызвали восхищение у слегка оробевшего д’Артаньяна.

– И что же вы намерены сообщить мне, господа, в свое оправдание? – язвительно начал господин де Тревиль. – Мне уже известно – причем, лично от господина кардинала, – что накануне его гвардейцы задержали вас в кабачке на улице Феру! Тысяча чертей! Моих мушкетеров арестовали! Кардинал тоном, исполненным соболезнований, назвал мне ваши имена. Что ж, я, конечно, сам виноват – как мог я выбрать именно вас для службы в полку королевских мушкетеров? Где были мои глаза? Вам, Арамис, действительно больше идет сутана, чем мундир мушкетера! А вы, Портос, наверное, специально обзавелись золотой перевязью, чтобы носить на ней соломенную шпагу! Уж гвардейцы его высокопреосвященства точно не стали бы удирать! Они предпочли бы умереть на месте, чем снести такой позор! Вы даже не можете вовремя явиться по вызову вашего начальника! Где, я вас спрашиваю, Атос?

– Прошу прощения, господин капитан, – повысил голос Портос, – но Атос серьезно болен. Что же касается вчерашней драки… Нас действительно было шестеро против шестерых. Однако гвардейцы напали на нас неожиданно, предательски, из-за угла. От неожиданности двое из нас не успели обнажить шпаги и рухнули замертво. Атос был тяжело ранен и его сочли мертвым. И все же мы не сдались и приняли бой! Только силы оказались слишком неравны.

– Имею честь доложить, господин капитан, – невозмутимо сообщил Арамис, – что я лично заколол одного из предательски напавших на нас гвардейцев.

– Я этого не знал, – сразу смягчился господин де Тревиль. – Похоже, его высокопреосвященство несколько неточно передал ход событий…

– У нас к вам есть просьба, господин капитан, – вкрадчиво начал Арамис, видя, что им удалось переломить ход разговора. – Не говорите никому, как опасно ранен Атос. Шпага пронзила ему грудь, так что…

В этот момент на пороге приемной показался человек, облаченный в мушкетерский камзол. Его благо родное лицо покрывала смертельная бледность.

– Атос! – хором воскликнули капитан и Портос с Арамисом.

– Прибыл по вашему приказу, господин капитан, – произнес Атос. – Жду распоряжений.

Господин де Тревиль в мгновение ока сменил гнев на милость. Он снова стал таким, каким его привыкли видеть его мушкетеры – заботливым отцом, готовым на все ради своих солдат. Тронутый проявлением мужества Атоса, капитан бросился, чтобы поддержать раненого.

– Я запрещаю вам, – проникновенно начал господин де Тревиль, – и вам также, господа, – бросил он Портосу и Арамису, – без крайней необходимости рисковать жизнью! Вы дороги мне, и вы дороги королю. Всем известно, что самые храбрые люди в королевстве – это наши славные мушкетеры!

В порыве чувств он крепко сжал руку Атоса. Атос побледнел еще сильнее и, сраженный болью, упал на ковер.

– Врача! – закричал господин де Тревиль. – Скорее врача!

Лекарь, по счастью, находился в доме. Он быстро поднялся в приемную. Портос и Арамис на руках перенесли своего друга в смежную с кабинетом комнату и, по настоянию лекаря, вышли. Около раненого остались только врач и господин де Тревиль.

Немного погодя капитан появился и сообщил, что жизни Атоса ничто не угрожает. Портос и Арамис удалились, а господин де Тревиль повернулся к д’Артаньяну.

– Простите, земляк, – улыбнулся он. – Я совершенно забыл о вас. Но перейдем к делу. Я прекрасно помню вашего отца. Чем могу служить?

Д’Артаньян сбивчиво объяснил, что мечтал о зачислении в полк мушкетеров с помощью господина де Тревиля, но теперь понял, что недостоин такой великой милости.

– Вы правы, молодой человек, – задумчиво ответил господин де Тревиль, – это действительно огромная честь служить в нашем полку. Я вижу, вы настойчивы и не робкого десятка. Я рад бы вам помочь, но существуют правила. По распоряжению короля, человек может быть принят в ряды мушкетеров только после того, как зарекомендует себя в сражении, совершит подвиг или прослужит два года в более скромном полку.

Д’Артаньян с готовностью кивнул.

– В память дружбы с вашим отцом я хочу кое-что сделать для его сына, – продолжал с улыбкой господин де Тревиль. – Сам я приехал покорять Париж с четырьмя экю в кармане и готов был проткнуть шпагой любого, кто осмелился бы сказать, что я не могу купить Лувр.

Д’Артаньян с гордостью отметил про себя, что благодаря продаже коня он является обладателем вдвое большего состояния.

– Я дам вам письмо к начальнику Королевской академии, – предложил господин де Тревиль. – Вы научитесь скакать верхом, танцевать, владеть шпагой, у вас появятся новые полезные знакомства. Я приглашаю вас время от времени навещать меня и докладывать, как у вас идут дела. Честно говоря, я удивлен тем, что вы пустились в столь дальний путь без рекомендательного письма от вашего почтенного родителя.

– Я и сам вижу, что имея письмо я преуспел бы больше, – горестно вздохнул д’Артаньян. – У меня действительно было такое письмо, но у меня предательски похитили его, пока я был без сознания.

И юный гасконец чистосердечно поведал де Тревилю о том, что приключилось с ним в городке Менге.

Капитан мушкетеров почему-то сразу понял, что юноша говорит искренне, а потому внимательно выслушал его историю.

– Дело непростое, – покачал головой господин де Тревиль. – Если я правильно понял, вы имели неосторожность громко называть мое имя?

– Да. Такое имя, как ваше, может послужить надежным щитом. Я решил прикрываться им, как только возникнет необходимость.

– А не было ли, – поинтересовался господин де Тревиль, – у того человека небольшого шрама на виске?

– Был. Мне показалось, что это след от пули.

– Это был мужчина высокого роста, темноволосый, бледный?

– Да. Разве вы, сударь, знакомы с ним?

– Он ждал женщину? – словно не заметив недоумения своего гостя, продолжал расспрашивать господин де Тревиль.

– Он покинул гостиницу только после короткой беседы с женщиной, сидевшей в карете. Он называл ее миледи.

– Вам известно, о чем они говорили?

– Он передал миледи ларец и сказал, что в нем она найдет распоряжения кардинала. Прошу вас, сударь, скажите мне, кто этот человек, я должен рассчитаться с ним!

– Послушайте моего доброго совета, молодой человек, – неожиданно господин де Тревиль стал очень серьезен. – Этот противник не по зубам ни вам, ни кому бы то ни было еще. Избегайте встреч с ним, а уж если встретите, избави вас бог напроситься на драку.

Господин де Тревиль с сомнением поглядел на странного просителя. Уж не подослан ли он кардиналом, мелькнула мысль у капитана мушкетеров. Ведь страстная ненависть, которую д’Артаньян питал к незнакомцу из Менга – а судя по описанию, это был один из самых верных приверженцев кардинала Ришелье, – могла быть поддельной и иметь цель заманить его, де Тревиля, в ловушку. Но если это так, то Ришелье наверняка внушил д’Артаньяну, что лучший способ втереться к капитану мушкетеров в доверие, – это наговорить про кардинала гадостей. Стало быть, он наверняка начнет рассказывать, как ненавидит кардинала. Господин де Тревиль решил испытать молодого гасконца.

– Друг мой, – начал он, – запомните, что если вы в силу каких-то обстоятельств питаете вражду к его высокопреосвященству или его верным слугам, к каковым я с радостью причисляю и себя, то вам нечего искать поддержки в моем доме. Король и кардинал – лучшие друзья, а то, что между ними существуют разногласия и недоброжелательство – не более чем досужие сплетни. Чтобы показать, как искренне я расположен к вам, сыну моего давнего друга, я дам вам хороший совет. Не поддавайтесь на подобный обман, потому что он может завлечь вас в опасную ловушку. Более того, если вы, по примеру иных молодых дворян, вздумаете проявлять враждебные чувства к кардиналу, я никогда не приближу вас к себе.

Однако реакция д’Артаньяна оказалась иной, нежели предполагал господин де Тревиль.