Прежде всего, нужно, конечно, рассказать о моей встрече с Марией, с которой мне довелось провести довольно много времени и пообщаться лично, что в наше время является редкостью, так как все давно уже перешли на сетевое общение. Надо сказать, что я и сам стараюсь избегать, по возможности, личных контактов, так как это всегда означает потерю времени на передвижения, исполнение некоторых условно-ритуальных действий и соблюдение правил, касающихся личной безопасности, а также ненужные эмоции, неизбежные при общении с другим человеком. Я имею в виду, что приходится как-то реагировать на слова собеседника, подлаживаться под его телодвижения и манеры, улавливать скрытые значения его жестов и выражений, то есть, делать то, чего люди стараются избегать, а потому предпочитают другие средства общения. Нет, это не значит, конечно, что вы уже не встретите на какой-нибудь улице в городе двух людей, разговаривающих друг с другом – такие чудаки еще попадаются довольно часто, но беседы их носят скорее ритуальный характер, они не то, чтобы общаются, а просто как бы подтверждают, что физически еще существуют. Никакой информацией они не обмениваются, да это и не требуется, ведь вся информация, все что нужно, даже новости из их личной жизни, присутствует прямо перед вами в воздухе, в виде сетевых экранов, которые мгновенно выплескивают отсортированные и отфильтрованные данные прямо в ваши мозги.

***

Тем не менее, то, что мне рассказала эта красивая женщина по имени Мария, нельзя назвать просто информацией – все, что произошло с ней, стало мне известно именно потому, что отчаяние, разбитое сердце и страх одиночества заставили ее довериться мне, человеку, можно сказать, случайно появившемуся в ее жизни. Да я и сам, конечно, понимал, к чему это могло бы ее привести, хотя окончательные последствия этих событий еще не до конца ясны. Так вот, то, что она рассказала, можно назвать скорее переживаниями, хотя данная форма проявления чувств сейчас уже подразумевает нечто другое. Я не уверен, что могу это объяснить. Наверное, это имеет отношение к прежним иллюзиям, которые питало человечество в прошлые времена. Например, иллюзия по поводу того, что мы своими действиями, либо, что еще забавнее, своим отношением к окружающей действительности, как-то преобразуем мир. Или что якобы этот мир создан для того, чтобы человеку было удобно и приятно в нем жить. Или что человек – это самое важное, самое главное создание, от которого зависит существование чуть ли не всей планеты или даже нашей планетной системы. Нет, конечно, все знают про разные религии, которые учили, что главным является бог, а человек только исполнитель его воли, но эти учения часто воспринимались людьми в искаженном виде и причем, с явным ущербом для их психики. Хотя постепенно, со временем, коллективные умопомрачения на почве различных идеологий, религий и культов становились редкостью, это не исключало, впрочем, индивидуальных иллюзий и верований. Сегодня любой человек или биокон знают, что эти индивидуальные ощущения не имеют никакого значения для современного общества. И именно поэтому история, рассказанная Марией, многим покажется анахронизмом, для большинства (но не для меня, конечно) это будет звучать как наивное романтическое повествование, давно утратившее привлекательность для современной аудитории. Учитывая, что драматическое искусство также уже давно перешло в совершенно иную форму, которую мы привычно называем театроскопом, вряд ли это заинтересует и режиссеров, так как все эти записанные мной диалоги и переживания главного действующего лица, не поддаются переложению на язык современной театроскопии.

*******

Глава 2

6-ой сектор МПЖ

В тот пасмурный день поезд, в котором ехала Мария, медленно полз мимо заброшенных окраин промышленного города. Вагоны поезда были весьма обшарпаны, краска кое-где облупилась, на корпусе были отчетливо видны вмятины, а несколько стекол в окнах были выбиты. Ветер поднимал облака пыли и нес их прямо на полотно, по которому шел поезд. Локомотив поезда был похож на ракету – его красивая, плавно изгибающаяся форма, явно была предназначена для достижения огромной скорости, но поезд тащился еле-еле, словно из него выпустили весь пар. Машиниста в кабине не было видно – казалось, что за огромным затемненным сферическим стеклом никого нет.

Наконец поезд начал медленно подтягиваться к небольшой станции и остановился у платформы, протянувшейся вдоль развалин некогда грандиозного сооружения – здания вокзала. У здания когда-то была стеклянная крыша, но от нее остались лишь обломки, всюду зияли дыры. Часть здания вообще отсутствовала.

Двери открылись, и Мария вышла на перрон. В руках у нее была большая сумка, а одета она была в добротное теплое пальто с широким меховым воротником. Мария посмотрела на небо и поежилась, прикрываясь ладонью от порывов ветра. Затем она пошла через здание вокзала, осторожно обогнув огромную колонну, свисающую с потолка на куске арматуры. В дальнем углу зала показались люди в серой униформе. Мария направилась в их сторону, но люди, заметив ее, быстро удалились.

Мария вышла на площадь перед вокзалом: на стоянке стояло несколько машин. Одна из машин напоминала бронированный микроавтобус, наподобие тех, что перевозят деньги из банков. Рядом с автобусом прохаживались вооруженные полицейские, один из них говорил что-то в переговорное устройство. Мария направилась к ним, но двое из них, увидев ее, тут же вскинули наизготовку свои автоматы и быстро пошли ей навстречу. Остальные заняли позиции вокруг автобуса.

– Куда вы? Сюда нельзя, стойте на месте! – крикнул, приближаясь и размахивая оружием, один полицейский.

Мария остановилась и испуганно посмотрела на вооруженных охранников:

– Я только хотела спросить, ходит ли автобус в Рогно? И как туда добраться? – робко пролепетала она.

– Нет, автобусы туда не ходят. Вам придется взять такси, – крикнул полицейский. Внезапно его вызвали по рации – он приложил ее к уху и одновременно махнул женщине рукой. – Понял, понял, так выпускаем, значит. Проходите, туда вон, туда идите! – показал он рукой Марии, – Не стойте здесь!

Мария испуганно отошла в сторону, указываемую полицейским. Теперь она заметила несколько машин такси на стоянке. В этот момент двери бронированного автобуса открылись, и оттуда вышли несколько человек – трое мужчин и две девушки – все они были совершенно лысые и одеты в голубые костюмы-трико. Охранники обступили их плотным кольцом, ожидая дальнейших указаний.

Мария подошла к машине и спросила водителя:

– До Рогно довезете?

Но водитель смотрел в другую сторону, а именно, на группу людей, высадившихся из микроавтобуса. У него было хмурое, даже отталкивающее выражение лица. Он бормотал что-то себе под нос. В машине, стоящей рядом, опустилось дверное стекло, и оттуда крикнули хриплым голосом:

– Эй, ребята, повнимательней там! Получше их охраняйте, этих козлов резиновых!

Мария повернулась в сторону кричавшего таксиста в соседней машине и открыла рот, чтобы что-то сказать, но потом передумала, опустила глаза и замолчала, уставившись в землю.

– Садитесь, чего стоите, – сказал шофер. – Щас этих хануриков на поезд посадят и поедем, – он тяжело вздохнул и продолжал: – Они все равно выезд пока перекрыли. Боятся, заразы. А чего им тут-то бояться? Вот я, например, им даже и не завидую. – С этими словами он повернулся в сторону Марии, которая расположилась на заднем сиденье. – А вы завидуете?

– Не знаю, – ответила коротко Мария.

– А-а, значит завидуете. – Он опять громко вздохнул и закашлял при этом. – Оно и понятно – кому ж не хочется прожить столько лет. Только не верится что-то. – Шофер грустно покачал головой. – Пока не увижу такого старичка и соответствующий штамп в паспорте с датой рождения, ни за что… Вы сами-то откуда? Слова не по-здешнему произносите.

– Я издалека.

– Да-а, здесь уже местных-то и не осталось никого, все откуда-то приехали, сплошные эмигранты. – Мария молча наблюдала за движением группы лысых людей с охраной. Они поднялись по ступенькам и скрылись в здании вокзала. – Говорят, от них чем-то воняет, правда, я ничего такого не замечал, – продолжал водитель, заводя машину и выруливая со стоянки.

Сначала они ехали вдоль привокзального городка, где по обеим сторонам дороги выстроились однообразные двух- и трехэтажные домики. Жителей на улицах не было видно, многие домики имели заброшенный опустошенный вид. Постепенно дорога сворачивала вниз, к набережной, где открывался вид на залив. Прямо у берега высились мачты полузатопленных кораблей, верхушки портовых кранов, остатки береговых сооружений. В некоторых местах вода подступала прямо к подножию полотна автострады, по которой проносились машины. Вдали громоздилась огромная величественная конструкция железобетонного моста, также наполовину погруженного в воду. Шофер поглядывал на залив и бормотал себе под нос:

– И чего сюда едут, на что надеются? Вон уже вода куда подбирается, даже у вокзала начали из домов выселять. Еще пару лет – и по этой дороге вообще не проедешь. – Он посмотрел на Марию в зеркало. – Конечно, там у вас в Рогно еще ничего, туда еще лет пятнадцать море не доберется. – Сказав это, шофер вздохнул и продолжал печальным тоном: – Хотя к тому времени я-то точно отсюда уеду. Племянник дом купил в Бургенче – там, по крайней мере, не так сыро. Вы там не были? – Мария покачала головой. – Я вам советую не тянуть. А то потом и продать-то не сможете.

– Я вообще не здесь живу, – сказала Мария. – Тут у меня жених.

– Мой вам совет: лучше ему переехать в другое место. Чего тут делать-то?

Дорога тем временем начала подниматься вверх, и машина въехала в городок, где уже было намного веселее: на улицах было полно людей, светились витрины магазинов и кафе.

– Вот и приехали. Улица какая?

– Шестой сектор МПЖ…, – еле слышно проговорила Мария.

Водитель вздрогнул и дернул немного рулем – машина при этом тоже чуть дернулась в сторону. Он еще раз повнимательнее взглянул на Марию, потом понимающе кивнул головой и больше не произнес ни слова до пропускного пункта с шлагбаумом и вооруженными солдатами.

На КПП к машине подошел молодой парень в каске и бронежилете и осмотрел ее со всех сторон.

– Пассажирка… к жениху едет, – решил проявить инициативу шофер такси.

– Документы, – потребовал военный, обращаясь к Марии.

Она протянула ему бумаги. Сержант долго их изучал, затем произнес безразличным тоном:

– Ждите, – и ушел с бумагами в помещение за шлагбаумом.

Водитель закурил сигарету и повернулся к Марии:

– Это, может, надолго. Проверка. Я-то лично ничего против них не имею, чего там. Но вам, конечно, не просто, это мы понимаем. С такими ребятками не просто, не просто.

Мария никак не среагировала на замечания шофера, и они сидели молча, глядя на шоссе, расстилающееся за шлагбаумом. Шоссе впереди резко отличалось от дороги, по которой они до того ехали: оно было вымощено ровным сверкающим покрытием, с четкой разметкой, а по бокам высились бетонные колонны с прожекторами. На некотором расстоянии от шоссе по обеим сторонам тянулось заграждение из белой проволоки, отделявшее дорогу от унылого серого плоскогорья с разбросанными по всему ландшафту морскими валунами.

Наконец человек в черной военной форме вышел с бумагами в руках и подошел к машине. Протягивая водителю документы, он сказал:

– Пожалуйста, можете ехать, но время посещения ограничено.

Шофер пожал плечами и передал бумаги Марии. Шлагбаум поднялся, и машина выехала на сверкающее шоссе. Они продолжали молчать некоторое время, затем шофер включил радио:

«…небольшая облачность, возможен дождь, ветер западный, температура около 14 градусов. Следующий прогноз в 16:00. Вы слушаете радио на частоте сто десять и восемь. Программа «Жизнь». Источник вдохновения и удовлетворения. Полноценное и содержательное существование в течение двух веков. Возможности творчества и наслаждения самыми лучшими, самыми интересными плодами деятельности…»

Шофер резко выключил радио и сказал с ухмылкой:

– Заплати всего двенадцать миллионов и наслаждайся. Наслаждайся, как можешь! Да еще жди, когда тебя из-за угла кто-нибудь ломом по башке. Вчера в новостях слышали – опять напали на какой-то сектор, не здесь, а где-то на юге? Двоих прикончили. А в Америке сколько погибло, пока не додумались специальную охрану создать. Ну и кому это нужно, спрашивается?

Мария не отвечала, а все смотрела в окно, где появились ухоженные деревья и кустики. Дорога сузилась, и теперь уже они ехали через парк с чудесными лужайками, скамейками и прудами. Навстречу им медленно двигались несколько бронированных автобусов, наподобие тех, что они видели у станции. Наконец машина остановилась у небольшого белого здания с ровными рядами окон. Мария протянула шоферу деньги:

– Спасибо вам большое.

– Да не за что. – Он вдруг проникся сочувствием к ней. – Хотите, подожду вас? У вас время все равно ограничено.

– Нет, не нужно. Мой друг меня отвезет.

– Ну, как хотите. Желаю вам удачи и…, и не расстраивайтесь, если что.

Мария прошла к подъезду, поднялась по ступенькам к металлической двери и нажала на кнопку. Из динамика рядом с кнопкой донесся голос на непонятном ломаном языке.

Мария ничего не поняла и спросила: – Я к Лариону, можно?

– К Иллариону? – переспросил голос.

– Нет, к Лариону.

Послышалась серия электронных сигналов, шумы, затем ровный тон. Наконец гладкая металлическая дверь с лампочками отодвинулась вверх, и на крыльцо вышел человек, одетый в облегающий тело голубой костюм. Голова у него была совершенно лысая, на глазах очки-линзы, через которые он отстраненно смотрел на женщину.

– Это я, Ларион, здравствуй.

– н-э-э, р-ы-ы-ы…

– Ты извини, что я вот так, без предупреждения, но… мне так нужно было с тобой увидеться…

– Э-э-э…

– В дом-то можно войти, а то тут такой ветер?

Вместо ответа Мария услышала голос из динамика:

– Сегодня только до пяти тридцати.

– Хорошо, хоть так, ответила Мария.

Они прошли в дом, поднялись по лестнице и очутились в длинном коридоре. Мария, осторожно ступая, следовала за Ларионом вдоль по коридору с рядами дверей по обеим сторонам. Вдруг одна из дверей открылась, и она увидела в комнате молодого парня, похожего на Лариона, он сидел в наушниках, перед огромным экраном. Они прошли дальше – вот открылась другая дверь – из ванной вышла полуголая девушка в синтолоновом халате. Передвигалась она как-то странно, как будто одна нога у нее была искусственная, а из-под халата со стороны спины, над шеей, выглядывало что-то наподобие белого панциря. Волос у нее совсем не было, также как и у всех обитателей этого заведения. Девушка повернулась всем телом вокруг невидимой оси и посмотрела сначала на Лариона, а потом на Марию. Лицо у нее было бледное, глаза блеклые, с нездоровым блеском, Марие показалось, что глаза у нее зажглись каким-то лучиком, когда она смотрела на Лариона, но при взгляде на Марию, этот лучик тотчас погас. Мария кивнула и поздоровалась с ней, но девушка ничего не ответила, повернулась и медленными механическими шагами скрылась где-то в глубине коридора…

Наконец они достигли комнаты, в которой жил Ларион. Мария оглянулась вокруг, оценивая жилище, и сказала:

– Запах тут у тебя какой-то странный, как будто дезинфекцию делали. – С этими словами она, не ожидая приглашения, присела к столу. Мария посмотрела на Лариона и почувствовала его растерянность, нерешительность. Надо было что-то делать, как-то расшевелить его. – У тебя чай-то хоть найдется? Я вот кое-что привезла,– сказала Мария и достала из сумки сверток, который тут же начала разворачивать.

– Это ты зря, ни к чему, – наконец отозвался Ларион.

– Да я знаю, что вам нельзя. Но хоть ради моего приезда, чаю-то можно?

Ларион подошел к кухонному столу и включил электрический чайник.. , затем достал одну чашку и поставил на стол рядом с Марией.

– Неужели чаю не попьешь со мной? – спросила Мария.

Ларион недовольно поморщился и протянул нехотя:

– Ты же знаешь, я пью жидкость только утром, и то не каждый день. А от еды этой, – Ларион показал на сверток, – вообще тошнит.

– Ларион, твой отец совсем болен, понимаешь. Ты думаешь, я слишком мнительная? Что я просто ищу предлог, чтобы побыть с тобой или что-нибудь в этом роде? Честное слово, я боюсь… – голос Марии прервался -, он долго не протянет.

Ларион никак не отреагировал на ее слова, он продолжал ходить по комнате, затем взял закипевший чайник, подошел к столу и начал медленно наливать чай.

– Конечно, конечно, я знаю, что ты подписался на эту программу на два года, и у вас всякие требования, все это я знаю, – с трудом произнесла Мария. – Но неужели все эти строгие правила не учитывают болезнь или какие-то непредвиденные обстоятельства?

Ларион посмотрел на Марию безучастным взглядом и сказал:

– Я дам тебе денег.

– Деньги ему не помогут. Он очень хочет тебя видеть, правда, – Мария сделала глоток из чашки. – Мать тоже про тебя спрашивает. Жалко ее, она очень одинока. Кроме тебя, у нее никого не останется.

Ларион подошел к окну и сосредоточенно посмотрел на улицу. Затем взял в руки маленькую коробочку и покрутил ее в ладонях – откуда-то изнутри раздался натужный женский смех.