Цитаты из книги «Иван Грозный. Кровавый поэт»

Сбылась мечта идиота! Получив постоянный пропуск в Кремль, людей и технические средства, Стеллецкий взялся за дело с величайшим энтузиазмом. Он копал, копал и копал…

После знакомства с его «трудами» приходишь к выводу, что академик Фоменко в сравнении со Стеллецким – корифей исторической науки… Как легко догадаться, ученые историки

Да и главный итальянский зодчий Аристотель Фиораванти, по Стеллецкому, в Москву поехал исключительно затем, чтобы построить подземные тайники для уникальной библиотеки. Почему об этом обстоятельстве никогда в жизни не упоминал ни сам Фиораванти, ни те, кто о нем писал? Потому что итальянец умел хранить тайны! Фиораванти строил в Кремле грандиозный Успенский собор? Исключительно для отвода глаз, чтобы отвлечь внимание от своей настоящей миссии: оборудования подземного тайника…

И ведь это, господи ты боже мой, высказывалось всерьез… Великий князь пригласил в Москву итальянских зодчих и велел построить ему каменные здания? Так это он в первую очередь заботился о том, чтобы уберечь от пожаров бесценную библиотеку! Почему об этом ни словом не упоминается ни в русских, ни в иностранных источниках? Вы что, дети малые? Секретность следовало блюсти!

Вот типичный образец рассуждений Стеллецкого. Документально подтверждено, что, прибыв в Рим из рухнувшей империи, Фома привез с собой семьдесят повозок с какими-то ящиками. Стеллецкий: «Очевидцы полагали, что это сундуки с царским добром. А на самом деле это были ящики с драгоценным грузом: с книгами и рукописями византийской царской и патриаршей библиотек!» Повторяю: нет ни малейших документальных подтверждений тому, что в поклаже Фомы была хотя бы одна-единственная книга. Но Стеллецкий знал лучше, чем тупые «очевидцы». Логика (точнее, не побоимся этого слова, навязчивая идея) была проста: что спасал бы сам Стеллецкий, окажись он на месте Фомы? Книги, естественно! Значит, и Фома, наплевав на презренный металл, только книги и спасал! И далее он продолжал в том же духе: что он сам делал бы на месте царевны Зои после смерти ее отца? Книги берег бы, как зеницу ока! Значит, так Зоя и поступала. Стеллецкий сплел сказочку, по красочности не уступавшую «Тысячи и одной ночи»: по его утверждениям, Зоя для того и согласилась выйти замуж за Ивана III, чтобы спасти бесценные книжные сокровища, увезти их из беспокойной Европы на край света, в русские снега, в безопасное местечко. Летописи упоминают, что Зоя прибыла в Москву с обозом – следовательно, там и были книги! А что ж еще, по-вашему? Совершенно по «Золотому теленку»: гири, Шура, золотые! Почему? А какие же они еще, по-вашему?

Свою неистовую любовь к книжным древностям он, не особенно и задумываясь, перенес на Фому Палеолога и его дочь Зою-Софью. По Стеллецкому, Фома, когда империя рушилась под ударами турок, только тем и занимался, что спасал исключительно книги из императорской библиотеки, забыв обо всем остальном (чему, в общем, нет никаких исторических подтверждений).

вроде Белокурова, Забелина и иже с ними, разработал собственную гипотезу «либереи». О чем писал подробно – и эти писания оставляют удручающее впечатление… Однажды твердо приняв за незыблемую аксиому, что библиотека была, Стеллецкий принялся подгонять под свою версию абсолютно все и вся. Легкомысленно выражаясь, если исторические факты и исторические персоны отказывались в его версию укладываться, Игнатий Яковлевич их туда загонял коленом, как они ни пищали и ни упирались… Словно шурупы молотком вколачивал с бодрой песней: «Раззудись, плечо, размахнись, рука!»

Потом Стеллецкий столь же старательно искал «клад гетмана Мазепы», якобы перед бегством последнего к шведам замурованный в подвале гетманской столицы Батурина. С тем же успехом. Несмотря на кладоискательские дела, наш герой все же ухитрился закончить академию и был отправлен в Палестину в качестве инспектора тамошней православной духовной миссии «Палестинского общества». Толковой работы от новоиспеченного инспектора не дождались: в Палестине имелась масса древних подземелий, по которым Стеллецкий увлеченно лазал несколько лет – опять-таки без малейших результатов для науки. Вернувшись из Палестины, он уже твердо знал, что его призвание – археология. И закончил Московский археологический институт. Надо отдать Игнатию Яковлевичу должное: он был человеком дьявольски энергичным, работоспособность его превосходила все границы, он владел многими языками и начитан был невероятно. Вот только все эти достоинства оказались посвящены пустой гонке за миражом, призраком… Все, что он делал после окончания Археологического института, выглядит как-то… пустенько. Вел там и сям раскопки, ничем путным не завершившиеся. Защитил диссертацию касаемо одного из тех узкоспециальных вопросов, что интересуют лишь кучку таких же узких специалистов.

Однако вот незадача: окольничий умер через три года после описываемых событий (хотя вполне может оказаться, что тиран Грозный и его, как других, убивал дважды, а то и трижды).

В некоторых версиях фигурирует не удар жезлом, а пощечина, после которой царевич (нервный, надо полагать, как гимназистка) расстроился настолько, что умер от обиды…