Шура мог бы еще постоять, размышляя, но, вдруг, услышал откуда-то дальше по дороге крики. Очень не понравилась ему интонация: возмущение и страх. На войне кричат по-другому, вкладывая в голос всю скопившуюся ненависть к врагу, помимо, конечно же, страха. В мирное время при бытовых драках, даже переходящих в поножовщины, к страху подбавляют ноты лихой удали: «Мочи козлов!» Когда же угадываются оттенки возмущения, то, значит, кричат на своих. Или, во всяком случае, на тех, кого считали «своими».

Крики внезапно оборвались, словно кто-то нажал на клавишу «mute». Шура не привык ждать от непонятных вещей приятных сюрпризов, поэтому, все время сторожась, как кот, пробирающийся через собачью площадку, двинулся к лесу. Почему-то он не очень доверял скоплениям людей. Страх, паника предшествуют насилию и жертвам. Лучше в лес. К тому же, как ему удалось заметить, в дикие кущи вела чистая грунтовая дорога, скорее – просто съезд, потому что среди стволов затерялся неприметный, но достаточно добротный щит с надписью: «Место для костра». И должно все это означать, что через сто – сто пятьдесят метров имеется специальная площадка, где выложен камнями очаг и маленькая избушка поблизости, практически без стен, но зато с крышей. А еще должны быть скамейки и стол. В избушке по традиции много человеческого навоза, в кострище – битых и пластиковых пивных бутылок, на скамье и столе – нецензурные вырезки и ожоги от открытого огня. Менталитет, блин!

Уже на обочине Шура увидел, что в придорожной канаве лежит мешок. Не картофельный, из холстины, не сахарный из пластика, а какой-то ворсистый, коричневый и очень дурно пахнущий. Насчет запаха он, конечно, был не совсем уверен, но идеальный по чистоте свежий воздух здесь отсутствовал. Зато присутствовал некий аромат мокрой бродячей собаки. Мешок, что характерно, был отнюдь не пустым. Проверять, что там внутри не хотелось.

Остановившись в размышлениях, Шура едва не пропустил стремительное движение сбоку. Убежать с рюкзаком за плечами было невозможно, сбросить груз и изготовиться для борьбы – не хватало времени. Поэтому он сделал совершенно, казалось бы, нелепый поступок. А именно, втянул голову в плечи и выставил навстречу движению монтировку, которую так и держал, в отличие от багажного ключа, в руках.

Вряд ли найдется человек, который, вжав голову в свою грудную клетку, не закроет при этом глаз, или, даже, оба глаза – в зависимости, скольким количеством органов зрения он обладал. Шура, естественно, не был исключением. Отчаянно зажмурившись, он ощутил толчок в руку: что-то метко напоролось на поднятый острым жалом вперед ломик. И все, можно было уже смотреть, кто не спрятался – я не виноват.

Шура, прозрев, обнаружил чуть сбоку от себя, на расстояние в каких-то полметра еще один мешок. Он, в отличие от своего полного «собрата» был практически пустой, да, к тому же, дырявый. Рваная дырка тянулась в половину длины – напоролся, бедняга, на поднятую монтировку. Большого ума не надо было, чтобы сопоставить стремительное движение, дырявый мешок, поблизости – полный, а также задевавшийся куда-то водитель-хам.

Да ты, приятель, тварь живая! – сказал Шура вслух. – Точнее, была живой.

Он старался не разговаривать сам с собой на пароходе, боясь, что это будет одним из симптомов надвигающегося сумасшествия. Но дома, точнее, на свободе, позволял себе иногда поразмышлять вслух.

А что у нас в этом мешочке?

Он провел по нему монтировкой, которая легко обрисовала контуры тела, укрытого от любопытных взглядов. Никаких сомнений, то, что там пряталось, имело нижние конечности, верхние и голову. А также права на управление транспортными средствами всех категорий. Вот куда подевался агрессивно настроенный шофер. Сбитый «мешком», моментально впал в кому – видимо под воздействием какого-нибудь яда. Потом тело обволоклось этой тварью – дело понятное. И стало перевариваться. Внутренняя поверхность «мешка» сделалась внешней, сбросив, между делом, неудобоваримые продукты прежней охоты. Тут же лежали какие-то выбеленные кости, комки шерсти и прочая мерзость, вываленная за ненадобностью этим существом.

Что же это, у тебя еще замки-молнии на концах имеются? – брезгливо морща нос, поинтересовался Шура.

Когда-то в детстве он читал в маленькой научно-фантастической повести о подобных «мешках», придуманных позабытым автором. Выходит, даже выдумки иногда вполне рациональны для прогресса. Впрочем, какой же это прогресс? Просто эволюция, так ее и растак. «Молний», конечно же, он не увидел. Да и не пытался, в общем-то. Надо было уходить.

4. Макс миллион лет спустя

Макс внезапно врезался головой прямо в дверь, ведущую в небольшую заставленную столами помощниц и секретарши приемную. Только что он прогуливался, ожидая скорого визита приятеля Юры, никого не трогал, к двери не приближался, а тут – на тебе. Заснул, наверно.

Дверь нехотя подалась и неуверенно открылась. Не нараспашку, конечно же, а так, самую чуточку. В такую щелочку вряд ли сможет пробраться среднестатистический борец сумо. Но голова у Макса, хотя, как он надеялся, и была умная, но небольшая. Аккуратная голова, вполне пригодная для того, чтобы запихать ее в щель и оглядеться. Что он и сделал, даже не задумываясь. Ничего интересного, по идее, там лицезреть не удастся: девки в погонах все также строят сложные физиономии и, свернув документы в компьютере, думают свои горькие думы, между делом раскладывая пасьянс «Косынка». У женщин всегда больше забот, нежели у мужчин, даже если на них тоже форма и звания.

Но увиденное майора просто потрясло, причем настолько, что он, открыв рот, вошел в приемную весь. На ближайшем к окну столе лежала девушка и хлопала глазами. Нет, все бы было гораздо понятней, если бы она, к примеру, была обнажена. Сразу бы возникли вопросы: «кто ее сюда положил?», «по какому поводу?», «провокация?» и тд. Чем больше вопросов можно задать – тем правдивее обрисуется картина. Но Максу хотелось спросить только: «Почему?» И черта с два – ответ прояснит ситуацию.

Девушка, услышав чужой вздох удивления, дернулась и, ловко извернувшись, встала на полу на ноги. В одной руке она держала кружку, в другой – сумку. За спиной было еще что-то не совсем понятное. Вся жидкость, по цвету – кофе, пролилась на одежду еще тогда, когда девушка лежала на столе. Она стояла, высокая и некрасивая, вся подобравшись, словно для броска и быстрыми взглядами по сторонам пыталась оценить обстановку.

Раз она так смотрела, значит – комнату эту не узнает. Раз так напряглась, значит – удивлена не меньше, чем сам Макс.

Майор тоже огляделся по сторонам. Что-то здесь было явно не так. Во-первых, куда-то делись все его подчиненные. Во-вторых, пыли вокруг – просто по колено, будто ее нарочно сюда носили, а потом равномерно развеивали. В-третьих, чистый воздух, красноватый свет – это совсем неестественно для центра Смоленска, где чистоту атмосферы блюдут полные дороги автомашин.

Почему Вы здесь? – спросил Макс и упал на пол в свой кабинет.

Конечно, это было не в его привычках, задавая вопрос, падать ниц. Резкая потеря сознания тоже не была заурядным явлением. Просто девушка, узрев, видимо, милицейские шнурки на ботинках Макса, а также галстук, китель, рубашку и, самое важное – погоны, расстроилась пуще обычного. Нервы у нее не выдержали, в долю секунды сократив расстояние между ними, она лягнула майора пониже живота.

Это было неожиданным ответом, а, главное, очень болезненным. У Макса из глаз посыпались искры и сразу же полились слезы. Это чтобы пожара не было, наверно. Дверь в его кабинет захлопнулась, послышался звук сдвигаемого стола. Попытка забаррикадировать дверь.

Макс, отдавая должное, отметил про себя исключительную меткость удара. Он полежал еще некоторое время, стараясь дышать глубоко и равномерно. Наконец, удалось встать на колени и осторожно перебраться на стул. Хороший же у него будет видок, когда к нему пропустят старину Юру Мартыненкова.

Он достал мобильный телефон, но до Юры дозвониться не сумел. Впрочем, как и до кого бы то ни было. Обычный телефон тоже радовал слух постоянным сигналом «занято». Компьютерный «Скайп» тоже безнадежно неконнектился. Это могло значить только одно: что-то произошло за стенами этого заведения. А вариантов развития событий было много. От природного катаклизма, до внезапного президентского решения о запрете любой связи. Не говоря уже про всякие там террористические угрозы.

Однако в городе было тихо, даже непривычно тихо. Так диверсанты и боевики не действуют. Они сначала бомбу взорвут, а потом бегать начинают, как тараканы, свирепо вращая глазами и постоянно выкрикивая про «акбара». Им внимание важно, результаты, по большому счету, никого не интересуют.

Значит, природная аномалия. Проводная, так и волновая передача частотных модуляций заблокировалась, скажем, в результате чрезмерной солнечной активности. Протуберанец сорвался со своего штатного места, со скоростью света полетел к Земле и там, уже на исдохе, облагородил атмосферу, насытив ее озоном, а заодно вызвал магнитную бурю небывалой мощности. Скоро связь восстановится, некая общность политически грамотных людей, именующаяся просто и без уточнения – «ученые», дадут оценку событиям, стратегически обоснуют и одобрят действия госаппарата. По телевизору выступят все, кому не лень, а Жирик заявит, что это его парни нечаянно применили оружие специального назначения – «глушилку».

Вот только, откуда же пыль взялась? Так и подмывает назвать: «звездная пыль». Да не пыль это вовсе, а просто мельчайший и твердый отстой, доставшийся прямо из воздуха под воздействием все того же протуберанца. Может, кристаллы кремния выпали в осадок. Скоро «ученые» об этом тоже ответят. Да мало ли что еще могут они наговорить? Снова про монголо-татарское иго вспомнят.

Боль от ушибленного места потихоньку уходила, Макс, стараясь не делать резких движений, нацедил себе двадцать шесть с половиной грамм коньяку. Юра, когда придет, не обидится. Профилактика, не более того. Майор выпил, стараясь делать маленькие глоточки. Сразу вспомнился былой армейский товарищ Ваня Вонславович. Тот не умел вливать в себя зараз больше десяти грамм, а то и меньше. Какое бы пойло им в часть не носили алчные до халявного бензина хохлы, оно все равно выпивалось, рано или поздно. Лечили нервы, так сказать, а потом валялись в Ленинской комнате под нарисованными орденами и головами вождей. Ваня лечил нервы так, что закаленные товарищи отворачивались, едва тот подносил ко рту стопку. Вливая в себя термоядерный самогон единым махом, боевые друзья все равно потом вытирали проступившие слезы. Иван же, делая свои малюсенькие глоточки, даже не морщился. Хотя, казалось, зубы должны непременно раствориться, если их подольше замачивать в едкой алкогольной субстанции. Впрочем, к знаменитым Ванькиным вампирским клыкам это, наверно, не относилось.

Макс совершенно отрешенно подумал, что нисколько не обижается на незнакомую девушку, так саданувшую ему в болевую точку. Деться ей некуда. В ментовку так просто не попадешь, тем более так просто не выйдешь. Но если она каким-то образом здесь взялась, то таким же образом обозначится человек, или группа людей, ангажировавших ее в святая святых властных структур. Разберутся, не маленькие. Жаль, конечно, что так ее напугал. Максу было несколько досадно от того, что он выглядит в форме настолько страшно, что совсем незнакомым людям, к тому же женского полу, просто невыносимо хочется ударить его промеж ног. «В лицо, что ли, били бы! Нет – лучше в грудь. Хотя идеальный вариант – в плечо», – думал Макс, уже даже и не рассматривая возможность другого развития событий при случайных встречах: когда никто никого не бьет.

Юре пропуск подписан, скоро он подойдет, увидит смешную баррикаду около его двери, подаст голос. Удивится, наверно, изрядно.

Тишина все-таки была необычной. Обычный фон большого города создавал некую глухоту, если его, вдруг, внезапно убирали. Об этом явлении Макс догадывался, базируя знание на рассказах товарища-однокурсника. Тот в давние времена служил пограничником где-то в Выборгском погранотряде. Зимой, как он говорил, проходя по периметру где-нибудь в лесной зоне, на расстоянии в добрую сотню километров от человеческих стойбищ (погранзастава – не в счет, там люди не живут, там они служат) при полном безветрии тишина стоит настолько идеальная, что через полчаса начинаешь слышать музыку. Сокурсник, к примеру, слышал Brothers in Arms легендарного Марка Нопфлера и его коллектива. Кто-то слышал какого-нибудь Киркорова или Сектор Газа. Все в зависимости от тонкости вкуса и воспитания. Но перед этим тридцать минут ощущение, что слух отказал. Так вот по молодости некоторые особо рьяные пограничники даже пытались обнаружить в приграничной полосе источник этой самой музыки, под понимающие ухмылки старослужащих. Находили, конечно, лосиный помет десятичасовой свежести, не имеющий отношение к нотному ряду, и предполагали, что этими звуками финский неприятель устраивает со своей территории провокации. Или концерт по заявкам.

Макс перебрался в удобное кресло и задумался. В ушах, соответственно торжественности момента, а точнее – в голове, зазвучал на немецком языке давно почивший певец Falko.

Майор с некоторых пор ловил себя на мысли, что отсчет времени ведет соотносительно выслуге лет и выходу на пенсию. Как и все менты, без исключения. Протрубил положенные года, получил пожизненное содержание – и зажил, как нормальный человек. Одна лишь маленькая неувязочка: нормальные люди потому и считаются нормальными, что жили по-нормальному. Макс, прекрасно отдающий себе отчет, что среди коллег по «цеху» так трудно найти порядочного человека, очень боялся, что и сам теперь такой же, просто не замечает. «С волками жить – по-волчьи выть». Подсчет лет до пенсии – тревожный звоночек. Все мыслят одинаковыми категориями.

Правильный поступок – написать рапорт и уйти, пока не затянуло по самое немогу. Уйти в никуда, осесть на даче и читать немецкие детективы. Кое-какие деньги с той командировки в «горячую точку» пока еще остались. Зажить спокойно, ничего не делая, никому не мешая, затосковать и умереть.

Действительно, чтобы быть Обломовым, надо с детства к этому готовиться, морально и физически. Вынести подобный «стресс» в среднем возрасте уже достаточно тяжело. Но ведь можно заняться чем-нибудь полезным! Организовать бюро переводов с немецкого – вообще-то беспризорных переводчиков болтается и без оных «бюро» много. Пойти работать по специальности – да кому же нужен великовозрастный специалист без опыта работы? Стать популярным писателем – так вакансии на писательство еще в семидесятых годах закончились.

«У меня растет живот, скоро будет сорок, кем работать мне тогда, чем мне заниматься?» Сколько Макс ни думал, а оставался вполне стандартный выбор: магазинный, либо офисный охранник, слесарь по уборке внутреннего мира автомобилей, какой-нибудь вшивый юридический представитель в суде незнамо кого и неизвестно зачем, либо предприниматель. Открыть торговую точку и стать барыгой, как треть населения страны. Или ментом, как другая треть. Впрочем, Макс ухмыльнулся, он и так мент.

Чем занимается неприкаянная последняя треть самой индустриально развитой страны – пес его знает! Майор глубоко вздохнул несколько раз, так глубоко, что даже закружилась голова. Он понимал, что это просто хандра, навалившаяся, казалось бы, беспричинно. Думать о будущем строго воспрещается, тем более, искать выход. В Белом Доме, или Белых Домах сидят стратеги, они не дадут пропасть. Жить надо сегодняшним днем. День прошел – и слава Богу.

Вон, мудрый Коля Тесла настроил перспективных планов такое громадье, что был, практически, вычеркнут из всех учебников физики. Эдисон в наличии, электричество по проводам, постоянный ток и прочее, прочее. Доливо-Добровольский – тоже известен, потому что русский, правда, прожил большую часть жизни за границей. Маркони, опять же, пионэр в радио. И другие физики. И другие политически грамотные ученые.

Ну, а что Тесла? Его идеями воспользовались и Эдисон, и Доливо, и Маркони, и другие политически грамотные ученые-физики. Чтобы компенсировать месяцы, проведенные в бесперспективных судах, Тесла позволял себе спать по два часа в сутки. Успеть надо было много, планы – на годы вперед. И что мы имеем на сегодняшний день? Реализованы идеи беспроводной передачи электричества? Подкаменная Тунгуска не в счет. Задействованы громадные энергетические резервы «эфирной субстанции»? Осуществляется беспроводная связь в любой точке Земли? Да мало ли что еще.

За Теслой не могло угнаться ни одно государство. Важнее обогащаться на ресурсах, пока они есть. Когда их не будет, тогда и посмотрим. Технологии-то припрятаны и никуда не денутся. То-то автомобильные гиганты начали потихоньку избавляться от своих бензиново-дизельных производств, отдавая их в собственность китайцам, русским и прочим сырьевым базам. Пущай те потешат свои амбиции.

А что бы случилось, если бы Никола принял приглашение на сотрудничество от Вовы Ленина? Переговоры-то велись, вот только окончились ничем, точнее памятной открыткой вождя мирового пролетариата с дарственной надписью.

Макс потер виски ладонями: что нам Тесла? Он – сам по себе эпоха. Не скурвиться бы! А то мысли про ментовскую пенсию, будущее и перспективы. Тут недалеко и до включения в борьбу за две больших звезды на каждое плечо. Ладно, сейчас подоспеет умудренный опытом друг-товарищ Юра. Поговорим, подумаем.

Хотя, сколько бы ни придумывал тем, важных для обсуждения с приятелем, да даже и с женой, никогда обговорить их не получалось. То язык не поворачивается, потому что неуместно, то внимание отвлекается на совсем другое, по большому счету пустячное. С Галей разговоры заканчивались радостью, истреблявшей все желания быть серьезным, с Юрой – некоторой косностью языка по причине удачно усвоенных организмом продуктов расщепления алкоголятов.

Фалко в голове строго сокрушался про своего погибшего на Корейской (!) войне друга, «Kamikaze Capa», но резко замолк, будто его кто-то выключил. Все правильно, тишина прекратилась. Где-то в здании раздались крики, им вторили страшные вопли на улице. Потом где-то по лестницам забухала тяжелая обувь, стало слышно даже бряцанье железяк о перила. Так у них в отделении обычно никто себя не ведет. Словно при учебной пожарной тревоге во время эвакуации всего здания. Черт, но никаких сигналов-то не было.

Макс на всякий случай вытащил из сейфа свой табельный пистолет.

Стой, сука! – громко сказал кто-то в коридоре. Начал говорить что-то еще, но ему будто кляпом рот заткнули, решительно и ловко. Потом нечто как-то «влажно» шлепнулось о стену его кабинета, будто бросили мокрую простыню. Заскрипел по полу отодвигаемый стол, Макс изготовился для стрельбы. Конечно, если бы в рывком распахнутую дверь всунулась бородатая морда заплутавшего ваххабита, он бы выстрелил, нимало не смущаясь.