14. Марта – Маю (в Майнц)

(Для имитации немецкого в письмах Марты всего лишь употребляются обороты с глаголом в конце).

Письмо (в порядке доставки – четвёртое) написано мужу, которого зовут Май. По профессии он бондарь.

Марта признаёт, что муж был прав, предостерегая её против организации кружка из нескольких подруг, в котором они пытались заниматься самообразованием. Она недооценивала опасность этого. Хотя продолжает высказывать феминистские идеи. И не понимает, почему её за это (а то за что бы ещё?) обвинили в ереси. А здесь – занимайся наукой и техникой сколько угодно. Есть даже специальная башня для тянущихся к знаниям. Мужа любит – но как теперь вернуться? Вспоминает Агнес Бернауэр, которую второй раз утопили, когда в первый она выплыла. Хотя потом Агнес Бернауэр оказалась святой, а не ведьмой. Как и Жанна Дева. Но даже святость им не помогла. Так что муж может считать, это письмо с того света. Подписывается она именем Марсия. Для кураторов. Для них же описывает порядок смены дежурных на башнях, отдельно днём и ночью.

Справиться с драконом очень трудно. (Перебирает и отвергает способы). Разве что сесть на бочку с порохом и подманить, да и взорваться с ним вместе.

13. Мирей – Морису (в замок Кембре близ Труа)

Письмо Мирей де Кембре (в порядке доставки – третье) отправлено в замок Кембре близ Труа Морису О’Ктобре, управляющему замком. Она вспоминает, как Морис стал сперва управляющим высочайшего во Франции замка Брешессак, купленного мужем Мирей при удачном начале политической карьеры. Её муж, Пьер де Брезе, стал тогда министром после рискованного, но удачного заговора против Тремуя, и женился на ней. (Спойлер: Пьер де Брезе – историческая личность, все сведения о нём и связанных с ним событиях и лицах можно найти в интернете, в частности, в воспоминаниях Филиппа де Коммина). Кусок семейной жизни в смеси с политикой Франции и Англии. Пьер ухаживал за Маргаритой Анжуйской, ставшей потом английской королевой, и помогал ей в Войне Роз. Но в основном про сыночка Жака, с которым она оказалась по разные стороны в войне Лиги за общественное благо после гибели в ней мужа. А король выдал за Жака свою сестру Шарлотту, дочь фаворитки отца Аньес Сорель. И сделал его Великим сенешалем Нормандии. А его мать отправилась в изгнание. Тут её и приютил Морис, отдал свой замок. Имя она поменяла. И перевезла своего младшего сына и детей старшего (Пьера, Луи, Анн и Гастона).

На этом давние воспоминания переходят в современные – как её не съел, а спас дракон. Упоминает отца Римуса: надеется, он не столь недальновиден, чтобы перенести свои официальные преследования на детей. А неофициально он и сам знает, что она не еретичка и не ведьма. Одно дело – вышедшая из королевской милости вдова Великого сенешаля Нормандии, другое – дети нынешнего Великого сенешаля Нормандии, которому благоволит Его Величество. Причём он не любит вмешательства Рима в дела галликанской церкви и, соответственно, инквизицию допускает нехотя, в отличие от герцога Бургундского, больше уделяющего внимание материальным выгодам и меньше – политическим последствиям. Пусть Людовик благоволит к Жаку больше за веселый нрав и не всегда добропорядочные шутки, чем за какие-нибудь подвиги. Но с теми, кто бы плохо поступил с его протеже, Его Величество пошутит так, что вряд ли понравится объекту шутки. И то, что это окажется духовное лицо, и, стало быть, он будет рисковать очередной ссорой с апостолическим престолом, его не остановит, как всем известно. Папа возражал против суда духовного лица светским судом, но кардинал де Ла Балю уже который год сидит в ужасной клетке, в которой нельзя выпрямиться. Причем он же и придумал её для государственных изменников, будучи министром финансов.

На этом она переключается на другие примеры зловещих орудий, применённых к их изобретателям: ложа Прокруста, Сицилийского медного быка, в котором сгорел и изобретатель Фаларид, и заказчик Перилл, «шотландскую деву» (через триста лет названную гильотиной как якобы изобретение Гильотена) – это уже пророчество. Вот уж способ прославиться, достойный Герострата! А если она будет изготовлена по заказу какого-нибудь короля, то и голова Его Величества будет в опасности.

Описывает замок дракона, рассуждает об имени владельца, привлекая греческие этимологии. Отношения между ним и насельницами похожи на семейные. Золота и драгоценных камней он много добывает и менее всех ими пользуется. Некоторые девушки носят столько золота и драгоценностей, сколько нет ни на каком герцоге или короле. Впрочем, всё это тут меньше ценится, чем в мире вовне. Говорят, огромные драгоценные камни вделаны в стену замка снаружи.

Перечисляет насельниц башни Новициат, их всего восемь, включая четырёх новоприбывших.

С владельцем замка держится холодно, считая оскорбительным внезапное купание по прибытии. Хотя и польза была: та одежда, в которую её вынудили одеться в тюрьме, хоть и не была, как у остальных подследственных, мешком с дырками для головы и рук, тут всё же сделали исключение для аристократки, но немногим лучше, да и в процессе спасения превратилась в грязные тряпки. Чувствовала себя после этого неприятного купания почему-то на редкость хорошо. Получается, прошла огонь и воду. Наверное, чтобы сбежать отсюда, нужно одолеть медную трубу. (Спойлер – это нечаянное предсказание).

Сообщать ли сыну и внукам, что с ней произошло, предоставляет решать Морису. Главное, сумеют ли дети сохранить в секрете, что она жива? Может, надо рассказать хотя бы старшим, Пьеру и Луи? Но они могут рассказать Анн и Гастону, которым всего семь и пять.

Цела ли была её печать, которой она запечатала письмо?

12. Юлия – Клоду (в Сент-Этьен)

Второе доставленное адресату письмо написано Юлией из купеческой семьи Сент-Эмбре своему якобы брату Клоду в Сент-Этьен. Пишет она эмоционально, употребляя для усиления слова, написанные большими буквами.

Спойлер: брат Клод – вовсе не брат Юлии. Это куратор, поселившийся в доме её родителей, чтобы непосредственно получать её письма. А потом не отдаёт родителям, хотя она думала, что с ним об этом договорено. Как будто с инквизиторами можно договориться.

Юлия бывала в Париже, где Бастилия, Тампль, Венсенский замок и другие высокие здания – есть с чем сравнить замок дракона. В 1465 году, во время войны с Лигой за общее благо (про которую у Юлии, в отличие от Мирей, хороших слов не нашлось), ей было 15 лет. Её семья жила тогда в Париже, сбежав ещё за 5 лет до того из Арраса, что в подчинении герцога Бургундского. Кулеврина с башни Бильи достала выстрелом до бургундцев, войска которых подходили к Парижу, когда они были в двух лье (9 км). Но у замка дракона стены намного выше. Юлия могла бы рукой добросить камень на такое расстояние. Правда, может, ребёнком она воспринимала всё слишком ярко? Вспоминает аррасское дело, вынудившее её семью сбежать. Хорошо, парижский парламент принял их сторону. Хотя братец Клод так не думает (почему бы это?). После Парижа они поселились в Сент-Этьене, откуда она ездила с отцом в Лион и опять же в Париж, и по дороге видела много больших замков, но такого огромного и среди них нет. Будучи взрослой, она ездила с поручениями по всей Франции (перечисляет высокие замки, в т.ч. Брешессак, принадлежащий семье де Брезе), побывала в Англии… Читала описания замков, имеющихся в других странах (перечисление стран и замков). Но ТАКОГО – нет нигде!

Окна восточной башни, где живут новенькие, выходят только на запад, восход солнца не виден, но отражение от позолоты донжона – как солнце. Само солнце появляется из-за гор поздно и уходит рано, горы со всех сторон очень высокие. Но оно яркое, видимо, долина близко к небу. Никаким тараном эти стены пробить нельзя. И никакой кулевриной – ядро от чугунной стенки отскочит или разобьётся. Бомбарда могла бы перебросить ядро через стену, но близко к стене не подобраться. Вплотную к стенам нет леса. С башен заметят. А если и нет, первый же выстрел разбудит дракона. И как кулеврину или бомбарду через горы тащить? Тут и человек не пройдёт.

Юлия просит у брата разрешения написать родителям и, собственно, помещает письмо к ним в письмо к нему. Именно там она описывает похищение драконом с места казни и полёт на драконе. Описывает и внешность и характеры попутчиц, которых, правда, разглядел позднее, уже в замке, в прыгающей комнатке на спине дракона не до того было. Из двух попутчиц можно было бы сделать одну валькирию, деву-воительницу, в каких верили на севере, пока туда не распространилась христианская вера, а теперь только сказки остались.

11. Августина – Януарии (в деревню Мирей под Тулузой)

Первым доставленное письмо, на которое последним забран у адресата ответ, пишет Августина, крестьянка из деревни Мирей, что под Тулузой, своей бабушке Януарии. Августина не совсем крестьянка. Она травница. Как и её бабушка. Соседям легко поверить, что обе они ведьмы. Хотя Августина очень богобоязненная девушка. Это видно уже из адресной части письма: 13 марта обозначено как Пепельная среда и день св. Леандра и св. Геральда. Читать её учила не столько бабушка, та больше старалась свои знания растений и их применения передать, сколько деревенский священник отец А’Прель. Однако даже и тут не всё слава Богу: девочка забрасывала его вопросами, и он терпеливо отвечал, старался поддерживать хорошие отношения, но… (спойлер) как оказывается, он просто имел на неё и на Януарию свои виды: потребуется инквизиции выполнять очередной план по ловле ведьм, а у него уже кандидатуры есть. Но дать девочке хорошее образование он не особо стремился. Читает она нормально, а писать он её не учил. Вот, только в замке научили немного. Пишет печатными буквами. Часть букв задом наперёд, как это часто делают дети в начале обучения. Впрочем, от письма к письму таких всё меньше.

Несмотря на трудности с написанием письма, старательно вставляет подходящие цитаты из Писания.

Учится в школе, расположенной в донжоне, у Инессы Институтрис. С этого начинается знакомство с принятой в замке системой: мастеру присваивается фамилия по профессии.

В письме много отступлений и кроме цитат из Писания, например, мнемонический способ отличать молодой месяц от старого, или то, что Пасха будет в этом году в воскресенье, 14 апреля, а сегодня, стало быть, начало Великого поста. Жизнеописания св. Леандра и св. Геральта, о коих рассказывал отец А’Врилл, Августина приводит для того, чтобы решить важный вопрос: стоит ли им подражать? Если подражать первому, то нужно обратить хозяина замка в христианство. Если второму – наслать на него чуму. Или же, если понимать подражание иносказательно, приручить драконов и натравить на хозяина. То и другое представляется невозможным.

Спойлер: Августина привыкла считать отца А’Врилла их деревенским священником, и обижается на него, что он сдал её инквизиторам, когда мог бы знать, что она не ведьма, и только потом оказывается, что он и сам инквизитор, и не сдал её кому-то там, а сам отобрал для миссии.

На площади она думала с горечью о том, что всю жизнь у травниц были хорошие отношения с соседями, благо вреда они делать односельчанам не соглашались, отговариваясь тем, что залом, сглаз, порчу, отворот и приворот делать не умеют. А теперь как?.. Вспоминает она, правда, и неких неприятных близнецов Мабили и Амадуна, сыновей старосты Унурата, за которых она не пошла замуж, а они могли зло затаить. Тем более они её видели, когда она провожала человека, вышедшего к их избе из лесу и спросившего дорогу в город. Одет он был, как дворянин, так что приставать к нему близнецы не осмелились. А дня через два или три за ней пришли стражники.