– Очень смешно… – Скривилась презрительно Герда. – Тупой мужской юмор. Научись слушать, валенок. Я сяду тебе на шею, ты поднимешь меня вот на этот уступ скалы, я залезу еще немного повыше и осмотрю окрестности. И нам не придется все здесь обшаривать. Понятно? Я еще могу на руках изобразить. Может, ты информацию только мануально воспринимаешь. Как ты еще в институт поступил?

– Университет. Всё, можешь дальше тему не развивать… – Я демонстративно встал на одно колено перед эстонкой. – Лезь уже, чертова чухонка.

– Сам такой. На оба колена. – Герда легонечко пихнула меня в плечо.

– Иди к черту.

– Ладно. Так и скажи, что боишься встать на колени перед дамой… – Гертруда ловко вскарабкалась ко мне на шею и торжествующе скомандовала: – Поехали. Наконец-то моя мечта сбылась.

– Сброшу на хрен…

– Тише, тише. Только до уступа. Пошутила я, – поспешила успокоить меня девушка и даже погладила по голове, но потом поинтересовалась: – Максим, признайся… тебе же комфортно, когда я у тебя на шее. Признайся, не стесняйся. Ты же всегда хотел, чтобы тобой управляла властная, сильная женщина. Я могу тебя еще ласково наказы… ай, ай… не буду больше, не буду…

– Сброшу, я сказал. Ну что ты за зараза? Принимаешь мою доброту за слабость. Лезь, а то…

Девушка зацепилась руками за карниз, без видимых усилий подтянулась и исчезла из виду.

– Ну, что там?

– Жди, мой верный конь…

– Всё, я ухожу. Можешь там гнездо себе свить…

– Ладно, ладно. Ослик… всё, лови меня. – Герда сползла пониже и вдруг спрыгнула прямо мне в руки.

А когда я ее поймал, как бы невзначай крепко прижалась. Автоматически прижал ее к себе… как вдруг она неуловимо быстро, сжав пальцы левой руки в клюв, ударила меня чуть пониже ключицы. Плечо прострелила резкая боль, и я невольно отпустил девушку.

– Ты что делаешь, зараза! – едва сдержался, чтобы не двинуть эстонку.

И двинул бы, если бы рука не отказалась повиноваться.

– Кто тебе дал право предпринимать в отношении меня действия сексуального характера? – прошипела, как кошка, эстонка, но потом расхохоталась и заявила: – Ладно, проехали. Пошли, я кое-что увидела.

– Дура. Прибью когда-нибудь… – вполголоса матерясь, я поплелся вслед за девушкой. – Сама же прижалась, а я виноват. Получишь у меня в следующий раз…

– Сам урод. Да не три ты плечо, само пройдет.

– Двинутая сексистка.

– Чокнутый мужлан.

– Провокаторша.

– Сволочь.

– При чем здесь сволочь? Я тебя так не называл.

– Я на будущее. От тебя чего хочешь можно ожидать. Ближе ко мне иди, заблудишься, ищи тебя потом.

– Так, значит, ты признаешь, что я тебе нужен?

– Конечно, нужен. Когда появятся у нас тапочки, будешь мне приносить.

– Всё, я с тобой не разговариваю.

– Я тоже.

Едва не разругавшись вдрызг, мы все-таки добрались до небольшой поляны с земляным холмом, поросшим кустарником, расположенным у самого подножия большой скалы. С трудом продрались через заросли вьющихся колючих растений и вышли на небольшую полянку. Герда опять требовала нести ее на шее, но получила категорический отказ. Ножками пускай топает.

– И зачем ты меня сюда привела? – угрюмо поинтересовался я, примеряясь к зловещего вида колючке, впившейся в руку.

– Не спеши. Иди за мной… – Герда зашла с противоположной стороны холма и выдрала несколько молоденьких деревьев. – Вот, смотри.

– Японский городовой!.. Откуда она здесь?.. – Я чуть не сел на землю, увидев что-то очень похожее на…

Да нет, не может быть…

– А я откуда знаю… – Герда озадаченно пнула ногой покрытый налетом ржавчины металл. – А вообще, что это?

– Ничего не понимаю. Даже отказываюсь понимать. Подводная лодка? – Я отошел на пару шагов и уставился на пузатую металлическую сигару с небольшой, вроде командирской башенки у танка, надстройкой сверху, действительно очень смахивающую на мини-подводную лодку. – Как ты ее разглядела?

– Какая разница? Главное, заметила ее я, – гордо заявила эстонка и даже указала на себя пальцем. – Я! Понятно? Вот и слушайся меня. Я главная. А ну быстренько очищать это от зарослей.

– Сейчас. Разбежался. Женскую диктатуру еще никто не объявлял. Давай помогай…

Через час работы мы почти полностью расчистили странный артефакт. Никак иначе его и не назовешь. Сами посудите, корпус – примерно десятиметровой длины и высотой в полтора человеческого роста, почти полностью повторяющий своей формой обычную сигару, но довольно сильно сплюснутую снизу и сверху. Полное отсутствие каких-либо рулей и винта, как по мне, обязательных для подводной лодки. Да еще вдобавок в корпус из черного, едва покрытого коррозией металла, врезаны горизонтальные кольца серебристого цвета, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся…

– Серебро? – Герда соскребла патину своей пряжкой-ножом. – Или платина?

– Скорей всего «или»… – наобум брякнул я, вскарабкался наверх и принялся отдирать пласт мха с трубы, очень напоминающей перископ.

– Нет, серебро, – упрямо настояла на своем эстонка.

– Платина… – я наконец расчистил окуляр и не без внутреннего содрогания заглянул в него. – Зараза, ничего не видно.

– Ты специально мне противоречишь? – возмутилась Герда.

– Видимо, да… – Я спрыгнул вниз и подошел к девушке. – Ладно, пусть будет серебро, только для нас сей факт не имеет почти никакого значения.

Для меня так точно. Нет, сами посудите. Эта посудина здесь смотрится, как… как, к примеру, подводная лодка в степях Украины. Впечатляющий рояль в кустах. По сравнению с самим фактом нахождения подобного артефакта особенности его устройства для меня как-то не очень важны. Но с другой стороны, все-таки внушает надежду. Надежду на то, что мы рано или поздно найдем людей.

– Для меня имеет, – буркнула Гертруда и подковырнула лезвием ножа небольшой выступ на корпусе. – Смотри…

Выступ оказался маленькой панелью на скрытых петлях, за которой в неглубокое обрезиненное углубление была вставлена обычная телефонная трубка из черного эбонита.

– Переговорное устройство?

– Очень ценное наблюдение… – фыркнула эстонка, сняла трубку, нажала на небольшую кнопку рядом и заговорила в нее на немецком языке. – Hallo… hallo… Gibt es jemanden am Leben? Melden dich…^[6]

– А почему не на монгольском? – почти искренне удивился я. – Попробуй еще на эстонском…

– Читай… – Герда ткнула пальцем в надпись на обратной стороне панели. – И заткнись, пожалуйста.

Пришлось прикусить язык. Надпись действительно оказалась на немецком языке и гласила, что сие устройство и есть переговорный аппарат, определенной модели, обозначаемой мудреной аббревиатурой. Ну и инструкция по пользованию, конечно.

Очень интересно. Как говорил один мой хороший знакомый, впору тяпнуть водочки, ибо без таковой ни хрена не разберешь. Не многовато ли за последнее время сакральных откровений? Ладно, то, что нас занесло в неведомые дали, уже понятно и ничего с этим не поделаешь. Но при чем здесь немцы, а точнее фашисты? Да-да, вы не ослышались, именно фашисты, так как под надписью была намалевана разлапистая свастика, которую эти товарищи лепили по своему обыкновению куда надо и куда не надо. Да и сам вид невероятно архаичной телефонной трубки свидетельствовал о том, что сия конструкция как раз времен Второй мировой, если еще не более древний. М-да… а может, я свихнулся и теперь резвлюсь в горячечных фантазиях? Уж как-то все нереально. Можно даже сказать – бредово. Надо срочно лезть внутрь и разбираться, а иначе смысла нашего пребывания возле этой железяки я не вижу.

Герда, прогнозированно, так и не смогла ни до кого докричаться и теперь стояла у носа конструкции, озадаченно рассматривая что-то очень похожее на люк.

– Гипнотизируешь?

– Эта штука, получается, здесь уже лет семьдесят стоит… – задумчиво сказала эстонка, не обратив на подколку никакого внимания. – Значит, глупо надеяться, что в ней есть кто-то живой.

– Вы, девушка, сама очевидность, – сделал я комплимент и попросил: – Дай вискарика хлебнуть, а то без ста граммов с этой хренью не разберешься.

– Точно… – вздохнула эстонка и полезла в рюкзачок. – Держи, только без фанатизма, совсем мало осталось. А вообще, давай перекусим, я уже проголодалась, а уже потом будем пытаться открывать эту консервную банку.

– Давай…

Сказано – сделано, мы взобрались на подходящий плоский валун и разложили припасы, уже превратившиеся в один комок непонятной биомассы. Впрочем, сей момент никого не смутил – есть хотелось с каждой секундой все сильнее.

– Я ничего не понимаю… – Герда впервые с момента нашего знакомства выглядела очень растерянной.

– Немудрено… – я взял ломтик вяленого мяса, опять обратил внимание на перстень эстонки и, собравшись с духом, поинтересовался у нее: – Извини, может не ко времени, но я тебя хотел спросить. У тебя много вещей из того времени. Кольцо – это же кольцо «Мертвая голова»?^[7] Знак отличия СС? Портсигар, фляга. Какое это имеет к тебе отношение? На фоне увлечения нацистами у вас в Эстонии это понятно, но мне кажется, не в этом дело. Просто увлекаешься или?..

– Откуда ты так хорошо разбираешься в этом? – равнодушно спросила у меня Герда.

– Я много знаю про ту войну. Много читал. Было время, даже реконструкциями баловался. Вот отсюда и знания, но про оружие, конечно, я больше знаю.

– Понятно, – Герда отвечала мне с очень серьезным видом. – Ну что же, расскажу. Я думаю, ты должен это знать. Так вот, мой дед был штурмбанфюрером СС. Немцем. Он встретил в Эстонии мою бабушку – эстонку Магду Мартинсен. Была большая любовь. В начале сорок четвертого года родилась моя мать. Они тайно поженились, все было просто отлично, дед собирался забрать мать в Германию, но потом неожиданно пропал. Уехал в Германию, якобы готовить дом к приезду жены, и не вернулся. Хотя нацисты относились к эстонцам, как к арийцам второго сорта, и подобные связи не очень одобряли, бабушке все же сообщили, что он погиб при выполнении боевого задания. Вот эти вещи как раз остались от него – дед уезжая оставил их, как свидетельство того, что вернется. Бабушка умудрилась уцелеть во время красных чисток и сохранить все это. Потом хранила мать. А когда умерла мама, стала хранить я. Вот и все. Ты не подумай… для меня это прежде всего вещи моего деда. Ублюдка Гитлера и его свору помешанных извергов я тоже ненавижу. Они извратили и убили идею национал-социализма. Пойми, эта идея может быть спасением от того, что творится сейчас в мире. В Европе, да и у вас тоже. Ты даже не догадываешься, до чего там дело дошло. Хотя ладно, это тема совсем другого разговора…

– Понятно…

– Что тебе понятно? Ты же русский и должен по определению ненавидеть нацистов? – Герда испытующе на меня посмотрела.

Я даже почувствовал какие-то опасения в ее взгляде. Ну да, налицо западные стереотипы в отношении русских. Боится, что я с воплем «За Сталина» ринусь ее дезавуировать, мотивируя сей акт идеологически неправильными предками. Тьфу ты, темнота какая… Значит, будем опровергать шаблоны и стереотипы.

– Я и ненавижу. А ты при чем? – Я кинул в рот последний кусочек вяленого мяса и встал. – По архивам пробовала узнать, что с дедом случилось?

– Пробовала, – вздохнула Герда. – Дед не строевым офицером был, а научником – профессором кафедры теоретической физики Гамбургского университета. Правда, идейным – в НСДАП^[8] вступил еще до пивного путча^[9]. А эсэсовцем он стал, когда организацию, в которой он работал, перевели под крылышко Гиммлера^[10]. Но это уже совсем другая история. Словом, я ничего не нашла. Почти ничего. Могу только предполагать, что он служил в Аненербе^[11]. Слыхал про такую контору?

– Да, только по большей части домыслы из желтой прессы. Ладно, пошли Genossin Gerda, нас ждут великие дела.