– Готовлюсь к сессии, Виктор Николаевич. Пока Дубограев пишет очередную явку с повинной, я решил заняться своими делами. Вот, читаю историю партии, у меня через три дня экзамен.

– Хорошо! Занимайся. Дай мне, пожалуйста, почитать, что он уже написал.

Дубограев зыркнул на меня и продолжил своё занятие. Зимин протянул мне два мелко исписанных листа бумаги. Я сел на свободный стул и углубился в чтение. У Геннадия был отвратительный почерк, и мне приходилось по нескольку раз перечитывать одно и то же. Постепенно я привык к его каракулям, и чтение пошло быстрее.

– Гена? – обратился я к нему. – Давай поговорим, потом допишешь.

Он разогнулся, положил ручку и, судя по сосредоточенному выражению, приготовился к разговору со мной.

– Гена, сколько за вами машин? Не хочу тебя обманывать и сразу предлагаю рассказать по-честному. Всё и сразу. Ты знаешь, я не стремлюсь, чтобы вас с братом осудили на большие сроки. Я хорошо знаю, у вас одна старенькая мать, которая живёт в деревне. Вы ведь можете уже и не увидеть её живой. Пусть она хоть умрёт, зная, что вы с братом обязательно выйдете на волю, а не всю жизнь проведёте в колонии.

Сейчас может получиться следующая картина. Ты признаешься, предположим, в пяти кражах. Тебя судят за эти пять краж, и ты получаешь шесть лет. Затем вдруг выясняется ваша причастность ещё к трём кражам. Вас вновь судят и добавляют года два. Потом вновь суд, по вновь выявленным эпизодам и обстоятельствам. А у вас уже имеется две судимости, и суд вас признает особо опасными рецидивистами. Результат – особый режим и максимальный срок. Ты ранее судим и, наверное, правильно меня понимаешь? Проще для тебя и брата пройти по одному делу, пусть по много эпизодному, но одному, чем через десятки уголовных дел.

Геннадий сосредоточенно смотрел в угол кабинета, выбрав там какой-то ему одному видимый предмет, и молчал.

Я тоже умолк. У меня создалось впечатление, что задержанный или не слышит, или не понимает того, о чём я ему говорю.

– Алло! Гена! Ты слышишь меня? Ты понимаешь, о чём я тебе говорю? Если ты сказал «а», то, по-моему, тебе стоит сказать и «б». То, что ты написал в своей явке с повинной, можешь забрать с собой в камеру. Я всё это хорошо знаю и без тебя. Мне об этом рассказали твои друзья из Казахстана. То, что ты так старательно пишешь сейчас, просто туфта. Прибереги эти сказки для своих соседей по камере.

Я достал из кармана записную книжку, полистал её и, найдя нужную мне страницу, полюбопытствовал:

– Гена, почему бы тебе не рассказать вот об этих кражах?

Я не спеша начал зачитывать даты, марки похищенных ими автомашин, цвета кабин, наличие в них спальников и так далее. Сначала он улыбался, слушая меня. Затем на лице появилось удивление, сменившееся бледностью.

– Ты знаешь, откуда у меня всё это? Это всё рассказал буквально час назад твой родной брат, Георгий. Он всё это изложил уже и следователю. А самое главное, он утверждает, что это ты вовлёк его в эти преступные дела!

– Врёшь ты всё, милицейская харя, – произнёс озверевший Геннадий. – Я знаю своего брата, он никогда меня не оговорит! Он сам потянет дело, а меня не запалит!

– Извини меня. То, что ты мне не веришь, дело твоё! Тогда ты мне объясни, от кого я мог узнать о ваших кражах? Кто, кроме твоего брата, мог мне об этом рассказать? Забирай свою явку с повинной и вали к себе в камеру! Никаких явок с повинной мне от тебя не нужно! Мы и без них докажем тебе все преступления. И твой родной брат мне поможет в этом, ведь он в отличие от тебя ещё не пропил свои мозги!

Геннадий сверкал глазами и явно не верил мне, однако факты говорили сами за себя.

– Юра, будь добр, отведи его в камеру. Он мне больше не нужен! Зачем с этим дураком возиться, время зря тратить на него. Пусть сидит сколько хочет. Я что-то не пойму его, сначала рассказал, а потом начал дурить нам голову. Слышишь, Геннадий! Двойной правды не бывает, и на двух стульях не усидишь. Ты хочешь и нам угодить, и воровскую честь сохранить. У тебя такой финт не пройдет. Начал рассказывать, рассказывай до конца. Думаешь, я не помню, как ты первым поднял руки при задержании? Жаль, что этого не видел твой брат, он бы нашёл, что тебе сказать сейчас.

Зимин отложил учебник истории и повёл Дубограева в камеру.

* * *

Минут через десять Зимин зашёл ко мне в кабинет. Он был, похоже, расстроен моим решением в отношении Дубограева.

– Юра, мне не нравится твоё отношение к делу. Ты или учись, или работай. А так дело не пойдёт. Ты же знаешь, о чём рассказывал мне Морозов. Я ведь от вас этого не скрывал? Так почему же ты допускаешь, чтобы этот алкоголик писал всякую туфту? Кто его заставлял совершать эти кражи, ты или я? Это он с братом сам предложил Ланге этот бизнес. Задержанного преступника надо всегда держать в напряжении. Сейчас он, наверное, сломал себе голову, просчитывая, мог ли брат заложить его. Вот и пусть ломает. Чем больше сомнений, тем быстрее наступает момент истины. Пусть они перегрызутся между собой. Чем больше у них грызни, тем легче работать с ними. Не сиди на рабочем месте, а манипулируй ими, ты оперативник, а не следователь. Одному говори, что это сказал его брат, другому наоборот. Используй в разговоре сведения, полученные из других источников. Вот поэтому я вам регулярно докладываю о том, кто и какой расклад даёт по этому делу. Вот так надо с ними разговаривать, а не читать на работе книги по истории партии!

Зимин не ожидал от меня такой выволочки и подавленно присел на стул, даже не пытаясь возражать, как он это делал всегда. Глядя на него, я не стал продолжать наш разговор, сочтя, что и так сказал достаточно. Чтобы как-то сгладить атмосферу, я произнёс спокойно и доброжелательно:

– Теперь, Юра, надо будет только внимательно с ним поработать. Думаю, через день Геннадий созреет, и сам будет проситься к тебе, чтобы написать настоящую явку с повинной, если на тот момент в ней будет наша заинтересованность.

– А что было в явке, которую вы прочитали? – спросил он.

– Геннадий писал о преступлении, за которое его задержали с братом. При этом всю вину он перекладывал на этих двоих из Казахстана, то есть они украли, а братья не знали, что этот КамАЗ краденый. Что он по их личной просьбе договорился с охранником стоянки. Ловко они решили эту проблему. Думаю, этот момент они обговорили заранее с братом, ещё дома, на всякий случай. Одно дело, Юра, просто рассказать, а другое всё это изложить на бумаге. Слова к делу не пришьёшь, а вот бумага – это уже документ в уголовном деле.

Не успел я закончить, как дверь кабинета раскрылась настежь. На пороге стоял взволнованный Ботов.

– Шеф, задержали только одного перегонщика, остальных дома нет! Я оставил во всех адресах засады, может, появятся, – возбуждённо доложил он, налил себе воды в стакан и залпом выпил.

– Знаешь, шеф, этот гад ещё пытался оказать сопротивление. Схватился за кухонный нож! Ладно, я среагировал вовремя, а то бы порезал кого-нибудь.

В кабинет ввели задержанного мужчину. Я молча взглянул него и жестом руки пригласил присесть. Передо мной оказался невзрачный на вид мужчина лет сорока-сорока пяти. Его широкое азиатское лицо было покрыто мелкими следами перенесённой оспы. Он равнодушно смотрел на меня. Лицо его было спокойно и не выражало никаких эмоций. Под его левым глазом наливался большой синяк.

Стас достал из кармана своего пиджака паспорт, водительское удостоверение и несколько путевых листов.

– Шеф, если желаешь с ним пообщаться, я его оставлю тебе, нет – отведу в камеру, пусть там отдохнёт. Мы с ребятами перехватили его у магазина, ладно участковый заметил, а то бы наверняка смылся. Я сейчас сгоняю в его квартиру, с ребятами произведём там обыск.

– А кухонный нож-то, откуда взялся? – поинтересовался я. – Ты же задерживал его не дома, а в магазине?

– Он его с прилавка схватил, представляешь, громадный такой, как ятаган, – захватывающе, словно ребёнок, начал описывать Стас.

Я махнул на него рукой, так как знал, если его не остановить во время, он может рассказывать об этом чуть ли не до полуночи.

* * *

Сергей Яхин приехал в Набережные Челны на всенародную стройку вместе с молодой женой. Несмотря на её протесты, их поселили в разные общежития, его в мужское, а её в женское. Виделись они редко, не чаще раза в неделю, потому что работали на строительстве сборочного завода в разные смены. Время шло, но очередь на квартиру практически не двигалась. Первой не выдержала жена и, бросив всё, уехала к родителям в Павлодар. Оставшись один, Яхин пристрастился к спиртному. У него появились друзья и подружки. Одна вечеринка, как правило, плавно перетекала в другую. Пьяные будни были беспросветны, как и вся его жизнь. Однажды, придя на работу после очередной пьянки, он узнал, что администрация предприятия уволила его по статье ещё три дня назад.

Как-то поздно вечером, возвращаясь полупьяным с гулянки, он попал под машину. Чёрная «Волга», не сумев вовремя затормозить, ударила его в бок. Очнулся Яхин в больнице скорой помощи. У него были сломаны ноги и рёбра с левой стороны. По словам лечащего врача, ему ещё здорово повезло. Будь он трезвым, удар для него мог оказаться смертельным. Недели через две его в больнице навестил водитель «Волги», он принёс ему сок, фрукты и бутылку коньяка армянского розлива.

– Ты, извини меня, брат, – сказал водитель. – Ты ведь сам виноват, я просто не успел среагировать, когда ты бросился под колёса.

– Да, я всё понимаю, – тихо ответил он. – Действительно, я виноват. Пить надо меньше.

Они познакомились. Водителя звали Павел Миронов. Уже потом Яхин узнал, что кличка Миронова – Боцман, что полностью соответствовало его характеру и деловым качествам.

Сергея подлечили за два месяца. Выписавшись из больницы, он столкнулся с очередной проблемой. Пока поправлялся, в его общежитии начали ремонт. Всех жильцов расселили по другим общагам, и он не знал, куда ему идти и где жить.

Он стоял у ворот больницы, опираясь на палочку, не имея в карманах ни копейки, растерянный и подавленный всем, что случилось.

Неожиданно рядом остановилась чёрная машина.

– Давай, Яхин, садись, – произнёс Боцман. – Что стоишь как бедный родственник?

Он привёз Сергея в небольшой загородный ресторан, где вкусно и сытно накормил. Яхин давно так не ел и поглощал одно блюдо за другим под смех и шутки Боцмана. После обеда покровитель вкратце рассказал ему о новой работе. Да такой, что Сергей не знал, что ему ответить, и потому начал всячески затягивать своё решение.

– Чего молчишь? Боишься? Не бойся! Я в этом бизнесе давно, и видишь, со мной ничего не произошло за всё это время. Ем, что хочу, и пью, что пожелаю! Накопишь деньги, поедешь к жене в Павлодар. Купите там дом, и будете жить как люди.

– Понимаешь, Боцман, я никогда не занимался такими делами и боюсь, что у меня не получится.

– А ты не бойся. Риск – удел смелых и решительных! У меня есть люди в ГАИ, и машины мы будем перегонять только в их смену. Поэтому риск просто нулевой.

Яхин не стал долго ломаться и согласился на перегон краденых машин. Всё шло хорошо, как и обещал Боцман, до вчерашнего дня. Вчера поздно вечером его встретил один из охранников автостоянки и предупредил, что милиция делала обыск в сторожке и нашла спрятанные ими государственные номера. Вот тогда он и почувствовал гнетущий холод, охвативший всё его тело изнутри. Сегодня утром он собрал свои вещи с намерением уехать из города к жене. Сначала направился в сберегательную кассу, где сделал денежный перевод на имя своей супруги.

Сергей возвращался домой за вещами, когда на него навалился этот здоровый парень. Он поначалу ничего не понял и даже начал защищаться от нападавшего. Но подоспевшие на помощь здоровяку двое молодых мужчин свели его сопротивление к нулю. Когда на запястьях щёлкнули наручники, он понял, это конец.

* * *

Когда шаги Ботова стихли в глубине коридора, ко мне обратился Зимин.

– Виктор Николаевич! Разрешите присутствовать на вашем разговоре с этим человеком?

Я молча кивнул ему головой, давая понять, что не возражаю против этого. Взяв со стола паспорт Яхина, я прочитал вслух:

– Яхин Сергей Павлович, 1948 года рождения, уроженец Павлодарского края Казахской ССР.

Я положил паспорт на стол, подумав: «Что ж, придётся продолжать начатый Ботовым концерт». Пристально посмотрел на задержанного. Почувствовав внимание, он поднял глаза и посмотрел на меня с вызовом.

– Итак, гражданин Яхин, расскажите мне, с какой целью вы покушались на жизнь сотрудника МВД? Моя фамилия, на всякий случай, Абрамов, а зовут меня Виктор Николаевич. Я заместитель начальника управления уголовного розыска республики. У вас есть какие-то вопросы ко мне, жалобы, предложения?

Яхин сидел молча, иногда улыбался. Он явно обдумывал ситуацию.

– Вы знаете, Виктор Николаевич, – начал он, – у меня только одна просьба, прошу вас, не шейте мне того, чего не было. Я, во-первых, не знал, что этот человек работает в милиции. Он мне не представился, и я подумал, что это хулиган напал на меня. Во-вторых, я не собирался никого убивать, тем более каким-то кухонным ножом.

Теперь уже я усмехнулся над его словами.

– Ты знаешь, Сергей Павлович, за что тебя хотели задержать? Если не знаешь, то я могу тебе пояснить. Тебя задержали за перегон краденых машин. Однако этот вопрос сейчас переходит в совершенно другую плоскость. Сейчас я тебя спрашиваю о покушении на жизнь работника управления уголовного розыска. Знаешь, сколько за это тебе светит? Могу удовлетворить твоё любопытство, за кражи машин и покушение на жизнь работника милиции впаяют, думаю, лет десять, как минимум! Десятка, считай, у тебя уже в кармане. Думаешь отмолчаться? Не получится, Сергей. Сейчас вернутся наши сотрудники с понятыми, и они напишут, как ты угрожал Ботову убийством и бросился на него с ножом в магазине. Только понятые могли тебя остановить, то есть предотвратить намеченное тобой убийство.

Мое нахальство окончательно выбило его из состояния равновесия. Он вскочил со стула и, выкрикивая что-то непонятное мне, с кулаками бросился на меня. Вовремя подоспевший Зимин повалил его и прижал к полу.

– Всё, всё сдаюсь, – прохрипел, сморщившись от боли, Яхин. – Сдаюсь, освободите мне руку, иначе сломаете.

Я достал из ящика стола наручники и сковал ему за спиной руки. Лишь после этого мы подняли его с пола и посадили на стул.

– Зря ты так, Сергей. Зачем тебе ещё одна уголовная статья? Я же тебе представился, и ты хорошо знаешь, кто перед тобой, – произнёс я, растирая свою руку, которую ударил в борьбе с ним.

– Ты что мне шьёшь? – хрипел Яхин. – Какое убийство? Вы что, с ума здесь все сошли? Я никого не хотел убивать и не брал никакого ножа! Этот ваш сотрудник ударил мне в лицо, и, когда я упал на пол, они меня скрутили! Не было никакого ножа! Не было!

– Ну и хорошо, пусть не было! – спокойно произнёс я. – А мы напишем, что был и ты хотел убить сотрудника милиции. Это подтвердят и понятые, которые всё видели. Чего ты, Сергей Павлович, бычишься, таращишь на меня глаза? Я ведь тебя не боюсь. У тебя есть всего лишь один выход, это рассказать мне о машинах, которые ты перегонял. Если хочешь, я напомню тебе об этих датах.

В кабинете повисла тишина. Я смотрел на него, он смотрел на меня. В какой-то момент мне показалось, что он ещё в чём-то сомневается и считает, что я просто блефую. Я достал из внутреннего кармана записную книжку и стал её листать.

– Слушай. Вот, например, шестого марта этого года ты лично перегнал КамАЗ, кабина зелёного цвета, через пост ГАИ. Если хочешь точнее, ты проехал ровно в двадцать два часа. Могу назвать государственный номер, который ты установил на своей автомашине. Если этого тебе недостаточно, могу привести ещё даты. Ну, вот хотя бы эту. Помнишь, двадцать третьего марта, ты тогда гнал КамАЗ с красной кабиной? Молчишь, Яхин. Боишься признаться? Тогда спроси, откуда я всё это знаю. Всё это рассказал твой дружок, Евсюков Александр. Знаешь такого? Вижу, что знаешь. Ему зачем отвечать за тебя? Он взял на себя только те машины, которые гнал сам. Ты на него не обижайся, своя рубаха ближе к телу. Так что видишь, я не шучу с тобой! Если ты мне расскажешь всю правду об этих машинах, то я забываю о твоей попытке убить работника милиции, если нет, то тебе придётся тащить помимо машин ещё и покушение на убийство. В зоне тебя за это преступление будут очень сильно любить работники администрации. Обещаю тебе вечный штрафной изолятор, ШИЗО, на весь твой долгий срок!

Я замолчал и внимательно посмотрел на Яхина. По его загорелому лицу пробежала слегка заметная тень. Я не торопил Сергея с ответом, рассчитывая, что тот уже готов обменять машины на явную провокацию с попыткой убийства милиционера. Прошло минут пять, наконец, он глубоко вздохнул и заговорил.

– Начальник! если я вас правильно понял, вы мне предлагаете заменить две статьи на одну? Вы можете твёрдо пообещать, что организуете мне встречу с моей матерью? Она у меня старенькая, я бы напоследок хотел её увидеть. Она живет в Павлодаре. Позвоните ей, передайте, чтобы она вместе с женой приехала сюда. Они наверняка приедут.

– Сергей, раз мы договариваемся, то это не вопрос. Если у твоей мамы не будет денег, то я рассчитываю, что твоя жена поможет ей деньгами.

– Тогда я готов, – тяжёло выдохнул он. – Пишите.

– Я рад, что мы смогли с тобой договориться. Видишь, прошло всего сорок минут, и мы договорились. Умным людям не нужно много времени, они сразу расставляют правильные акценты. Так что, Сергей, сейчас ты пойдёшь в соседний кабинет и очень подробно всё изложишь на бумаге. Меня интересуют следующие данные: когда перегонял, с кем перегонял, кому передавал, ну и конечно, за какую сумму. Не забудь написать поподробнее и о Боцмане.

После моего напутствия Яхин с Зиминым проследовал в пустующий кабинет Ботова.

* * *

Мои часы показывали десять часов вечера. «Опять раньше часа ночи не уйдёшь с работы, – подумал я. – Ладно хоть есть с кем работать».

Я стал складывать документы в сейф, когда в кабинет, осторожно ступая, проник Артём Сергеев:

– Извините, Виктор Николаевич, хотел бы с вами переговорить. Вы обещали включить меня в состав вашей оперативной группы, я работаю вот уже две недели, но приказа до сих пор почему-то нет. Сейчас у меня возникла конфликтная ситуация со своим руководством отдела.

– Как так нет? Ты что говоришь? Артём, я лично подготовил приказ и отправил в его МВД. Единственная моя вина, наверное, в том, что я закрутился и забыл проконтролировать подписание приказа. Не переживай, я завтра же свяжусь с Казанью, думаю, что к вечеру приказ будет в Челнах. Это я тебе обещаю. Судя по твоему лицу, что-то произошло?

Сергеев замялся, а затем как-то робко ответил:

– Видите ли, Виктор Николаевич, сегодня меня вызвал начальник ОУР и объявил мне, пока устное, замечание за то, что я без его разрешения и соответствующего приказа работаю в вашей группе. Он затребовал все мои оперативные дела и предупредил, что если я и в дальнейшем буду с вами работать без его личного разрешения, то выговор мне будет обеспечен. У меня на подходе очередное звание, ну, вы сами понимаете… У них сегодня было совещание наверху, и, судя по рассказам сотрудников, заместитель начальника городского УВД разнёс их всех в пух и прах. Вот они и пытаются отыграться на нас, операх.

– Не переживай, Артём, завтра я всё улажу. Ты как работал в группе, так и продолжай работать. Понял меня? Кстати, ты обещал вчера достать всю информацию о Боцмане, забыл небось?

– Нет, я всё помню. Просто возникли сложности с сотрудниками шестого отдела. Они засекретили все данные, так как считают, что Боцман – их клиент. Но завтра все сведения будут у меня. Мне обещал мой друг из шестого отдела. Как он передаст эти документы, я сразу занесу их вам.

– Хорошо, Артём. Иди, отдыхай, завтра у нас будет много работы, – напутствовал я коллегу.