© Асмолов А.Г., 2020

* * *

События, имена и даты вымышлены, все возможные совпадения случайны.

Глава I

– Пыха, привет, – грубоватый мужской голос, слегка приукрашенный аудиосистемой в «Форде», был хорошо знаком сидящему за рулем Виктору.

– Привет, Серый.

– Ты далеко?

– На Можайском. Толкаюсь перед МКАД-ом.

– И без маски, небось?

– Обижаешь… Еще в перчатках, а педальки топчу бахилами.

– Смелый портняжка, – ехидно съязвил знакомый голос, – дашь поносить?

– Так ты до дыр затрешь, знаю я тебя, – тут же подхватил привычную с детства перепалку Витька, – что хотел-то?

– Шмат звонил… – неожиданно произнес звонящий.

– О, как!

– Ну, да. Нижайше просил передать тебе, что хочет угостить чашкой кофе.

– Да, ладно…

– Причем на моей заправке… Тебе же по пути.

– А по што сей «друг» названный сам не позвонил?

– Сие мне не ведомо, – в тон ему прокомментировал голос из динамиков. – Жаль не моя смена, а то бы и я полюбопытствовал.

– Серега, ты не разыгрываешь?

– Ты за дорогой смотри, а то начнешь по перилам обгонять, когда услышишь главное.

– Дык, я в маске, не узнают, – усмехнулся Витек. – Выкладывай, не томи.

– Шмат изволил тонко намекнуть… Ну, чтобы ты не передумал… Что он с радостью готов заправить твою синюю машинку… Полный бак…

– Пока я буду вкушать «кашерный кофий»?

– Не подавись только, – огрызнулся голос из динамиков.

– Серый, ты серьезно?

– Абсолютно… – не прощаясь, он оборвал разговор.

В салоне «Форда» вновь зазвучала музыка, прерванная звонком, но она была как-то не к месту, и Виктор ее выключил. Поток машин медленно продвигался к кольцевой развязке, непривычно загруженной после двухмесячной самоизоляции. В это время имеющие пропуска, нагло гоняли по пустым улицам столицы, а теперь им приходилось делиться. Сидевшие дома, соскучились по дорогам и радостно вырвались в город. Но их не ждали. Общество все больше делилось на тех, кому дозволено, и остальных.

Впрочем, эти мысли уступили воспоминаниям, вдруг нахлынувшим на водителя, после разговора с Сергеем. Они не встречались с Пасхи, бывшей в этом году где-то в середине апреля, а сегодня уже начало июля.

Уже семь лет школьные друзья – Витька Королев, Серега Копылов и Олег Корнеев – собирались на Пасху вместе. После смерти Ольги, жены Олега… Ее машину всмятку сплющило между двумя фурами на съезде под мост. Нелепая жуткая смерть. С тех пор так и повелось, встречались не в конкретную дату, а на Пасху.

Олег как-то объяснил им это свое желание некой традицией. Мол мы, русские, переняли Пасху у иудеев. У них она называется Песах, что в переводе звучит «пройти мимо». Якобы в каком-то священном писании сказано, что Господь перед бегством иудеев из Египта наказал Моисею пометить все двери тех, кто истинно верил в него. Для этого им нужно было зарезать ягненка и его кровью измазать входную дверь. Тогда одна из десяти казней египетских минует жителей отмеченного дома… Теперь Олег специально моет свою дверь на Пасху и ждет, что за ним тоже придут. До сих пор тоскует по Ольге, встреченной им в институте.

В школе все трое были тайно влюблены в свою одноклассницу с голубыми глазищами, излучавших доброту и свет. Светка выбрала самого сильного и добродушного из них. Здоровяк Серега женился на ней лет десять назад и теперь растил двух похожих на него крепеньких пацанов. Витька назло всем связал свою жизнь с Натальей. Они долго маялись, то ссорились, то мирились, но все же разбежались. Хорошо, детей не завели.

Такоказалось, что у Витьки Королева никого кроме Сереги Копылова и Олега Корнеева в друзьях не осталось. Их в школе дразнили: «ко-ко-ко», по первым буквам фамилий. Поначалу все трое кидались с кулаками на обидчиков, но потом привыкли, да и прозвище перестало казаться обидным. Так и прикипело к ним намертво.

Все трое были очень разными. Возможно, если бы не Светка, так бы и разошлись своими путями по жизни, но со временем даже мысль о том казалась им странной. Юношеская дружба постепенно переросла в мужскую, редкую для современников, однако себе они солгать не могли. Причиной была Светка.

Для одноклассников троица была заядлыми фотолюбителями. Они росли в девяностые, когда родители были озабоченны только добычей пропитания, и ребята гуляли сами по себе. В ту пору еще оставались очаги совместного труда и воспитания граждан, но огонь там стремительно угасал. В Домах Культуры, Молодежи и Технического Творчества появлялись кооперативы, ларьки и различные конторы. Народ выживал, что-то перепродавая или переделывая. Островком среди этого дикого предпринимательства оставался фотокружок «Объектив». Возглавлял его Игорь Семенович Бронштейн, отец Мишки по кличке Шмат.

Это прозвище юный Бронштейн получил за свою принципиальную позицию – иметь свой шмат с любой затеи. Мишка тоже был их одноклассником, но оказался очень предприимчивым мальчиком. Шмат всегда мог выручить деньгами. Но. Только при клятвенном обещании «вернуть долг со шматом». А деньги пацанам порой были очень нужны – купить в одном месте подешевле и продать в другом «с наваром». Они забывали о школе, шныряя по улицам в поисках выгодной сделки, осваивая нехитрую науку перепродажи во время острого дефицита. Силовое прикрытие обеспечивал Серый, быстрые ноги – Витек, а калькулятором был Олег.

Мало кто из прохожих мог заподозрить в подростках курьеров, доставлявших уличным торговцам нехитрый товар от сигарет до колбасной нарезки в вакуумной упаковке. Почему-то все это добро миновало прилавки государственных магазинов и втридорога продавалось с рук на улице. Впрочем, тогда уже никто не спрашивал откуда, всех интересовал только один вопрос – сколько.

Свое место в этой пищевой цепочке устраивало и пацанов. «Ко-ко-ко» не смотрели далеко, они жили здесь и сейчас, а особенности столичных улиц давали существенные преимущества перед провинциальными сверстниками. Поначалу родители сопротивлялись появлению в холодильнике батона колбасы или пачки масла, но потом притихли. Троица еще умудрялась доставать себе фотоматериалы и реактивы.

Почерпнув первичные знания в фото-кружке, они сами проявляли пленку, печатали фотографии по ночам, даже увлеклись цветными слайдами. Занятие было не из дешевых, но это только подогревало интерес. Родители видели, что откуда-то у школьников появлялись деньги, но о криминале речи не было, а уж о наркотиках и подавно. Дети сами находили себе занятие и не отвлекали взрослых от поиска хлеба насущного.

Однажды у троицы разгорелся конфликт с конкурирующей компанией подростков за бойкое место перед светофором на проспекте Мира. Там они за копеечку протирали ветровые стекла автомобилей, ожидающих зеленый свет, предлагали водителям воду, чипсы или какую-нибудь мелочь вроде зажигалки, батарейки или переходника для силовых розеток.

Как полагается у настоящих пацанов, они «забили стрелку» чтобы «перетереть эту тему». Силы были явно неравны тем более, что разговор должен был состояться в незнакомом парке после десяти вечера. Все вооружались, как могли, но лучше всех подготовился Витек. Он выпросил у деда довоенную вспышку с большой дугообразной лампой в отражателе с глубокую тарелку, которая питалась от килограммовой сухой батареи в 300 вольт. В массивной рукоятке вспышки находился солидный конденсатор, накапливающий энергию для мощного импульса, «поджигающего» лампу. Ее ведущее число было неизвестно, но мощности хватало, чтобы снимать ночью с дерева толпу, ожидающую фейерверк на 9 мая.

Вспышка аккуратно упаковывалась в холщовую сумку с широким ремнем и носилась через плечо, как противогаз. Армейской сухой батареи хватало на пару секунд перезарядки конденсатора. Способ использования был прост – нажми кнопку на рукоятке и лучше прикрой глаза.

Когда переговоры зашли в тупик и Серый принял боевую стойку, чтобы честно пасть в бою, но не отступить перед напиравшими клином врагами. Почуяв момент, Витек резко выпрыгнул вперед и, словно из кобуры, рванул свое оружие. Вспышка смотрела на противника огромным глазом посеребренного отражателя, словно ствол дальнобойного орудия. Впотьмах это не произвело ни на кого никакого впечатления. Но фотолюбитель, зажмурившись, нажал заветную кнопку, держа лампу обеими руками. Ослепляющая вспышка были совершенно неожиданна, а вслед за мягким «пыхающим» звуком лампы раздались перепуганные вопли врагов. Толпа была обескуражена и потеряла ориентацию. Прошло пару секунд, и последовал новый «выстрел». Яркие вспышки в темноте парка косили врагов, словно из пулемета. Эффект неизвестного оружия оказался поразительным, враг был рассеян в окрестностях. Троица победоносно покинула поле боя с гордо развивающимися знаменами.

Так Витька Королев был коронован Пыхой.

Потом эта история долго обсуждалась во дворе, школе и кружке фотолюбителей «Объектив». Оказалось, что в умелых руках даже старенькая техника дедов может стать сокрушительным оружием. Впрочем, постепенно и это стало историей, а сверстникам казалось, что Пыха всегда назвался именно так. Фотокружок вернулся к обсуждению методов съемки, кадров и характеристик различных аппаратов, хотя особого разнообразия не было. У счастливчиков был старенький «ФЭД», «Смена», «Зоркий» или «Любитель».

Только Шмат был владельцем «Зенит-автомат» со специально под него выпущенным набором оптики с креплением байонет под резьбу М42. Это были модели «Гелиос» и «Зенитар». Особую зависть у всех членов фотокружка вызывал длиннофокусный «Юпитер-37а». Он не только давал возможность делать потрясающие снимки на расстоянии, но и был просто красавцем. Позолоченное покрытие линз переливалось на солнце разноцветными бликами, да и сам объектив весил с полкило.

Однажды Витьке удалось выпросить у своего деда Коли его драгоценную «Лейку» и похвастаться ею на занятиях «Объектива». О, это был триумф! Даже Игорь Семеныч цокал языком и увивался около своего ученика, предлагая продать аппарат. Но это была семейная реликвия Королевых. Дед Николай дошел до Берлина в 45-м и в доказательство этого выменял у какого-то немца «Лейку» на большую банку американской тушенки.

Аппарат был не новый, и дед иногда разбирал его, чтобы почистить или что-то проверить. Это было для Витьки захватывающим зрелищем. Дед убирал все со стола и расставлял на нем пару десятков блюдечек и плошек. Вывинчивая из корпуса аппарата крепежные винтики размером чуть больше часовых, он раскладывал их в блюдечки с разным рисунком, чтобы запомнить порядок.

Память его уже подводила, но оказалось, что у внука она наоборот – феноменальная. Малец с первого раза запоминал не только последовательность сложной разборки аппарата, но и мог сам его собрать. Правда, под строгим контролем деда. Тонкие пальцы ловко держали малюсенькие детальки без пинцета, а часовые отвертки просто играючи мелькали в руках. Дед не мог нарадоваться на подрастающую смену, но случилась беда. Однажды троица «ко-ко-ко» прогорела на рискованной торговой операции и была должна Шмату такую сумму, что Витька боялся произнести родителям вслух свою треть. Он поделился бедой с дедом. Тот помнил о заманчивых предложениях Игоря Семеныча и, покачав головой, отнес Бронштейну свою ненаглядную «Лейку». Тот пообещал все уладить, и родители узнали о судьбе немецкой камеры слишком поздно. Впрочем, вскоре Игоря Семеныча стал называть Изей Самуиловичем, и Бронштейны укатили из «немытой» России на историческую родину.

Спустя лет пятнадцать Шмат вернулся в гордом одиночестве.